Справа!
Я предугадал атаку по едва слышимому звуку рассекаемого воздуха. Поскольку я не мог ничего увидеть, мне приходилось положиться на инстинкты. Копье двигалось так, будто у него был свой собственный разум. В кромешной темноте я размеренными взмахами отражал атаки врагов, и тыкал кислотным наконечником туда, где должны были находиться противники. И каждый раз попадал.
Изначально противников было десять, но после минуты боя они все закончились. Я бил по ногам, колол в животы, пробивал горло. С наконечника по древку текла кровь, пачкая мне руку.
Когда атаки закончились, я пошел дальше, прощупывая перед собой путь наконечником копья, но не нашел ни одного тела. Кем бы не были мои противники, они исчезли или рассыпались в прах. Даже испачканная в крови рука оказалась сухой, когда я проверил ее.
Спустя сотню шагов по коридору я остановился, расслышав шорох далеко впереди. Похоже, меня ждет еще один бой. Надеюсь, что последний — я уже вижу светлое пятно вдали и даже ощущаю легкий сквозняк.
Шорох повторился. Я очень осторожно направился вперед, не издавая ни звука и полностью окутав себя незаметностью.
Только вот не помогло. Когда до выхода оставалось метров десять и я отлично мог рассмотреть и голубое небо неизвестного мне мира, и дырявые глиняные крыши домов, от стены шагнул сгусток мрака.
Это был огромное мускулистое существо размером с Крауна. Широкоплечее, с мускулистыми и длинными руками, в каждой из которых он сжимал рукоять двуручного меча. А еще существо состояла из теней, в которых тонул дневной свет. Я даже не мог разглядеть черт его лица. Когда оно шагнула мне навстречу, я не расслышал ни звука.
— Я слышал, ты пришел пройти испытание, — прошелестели тени.
— Ага.
— Вы постоянно приходите сюда и погибаете. Ради чего?
— Ради силы, — пожал я плечами, думая, смогу ли прорваться мимо противника к выходу. Вряд ли ему будет комфортно драться на солнечном свете.
Нет, не смогу.
— Какое разочарование… — прошуршало существо. — Вы могли погибать за что-нибудь более значимое. За безопасность близких, за счастье взрастившей вас деревни, за улыбки родных детей. Вы, люди, забываете о том, что действительно важно.
— Возможно, ты прав, и когда-нибудь я найду для себя то, ради чего и погибнуть будет не стыдно. Но сейчас у меня нет желания тратить время на разговоры о важном, да и умирать я не планирую.
Существо замерло на мгновение, словно обдумывая мои слова. Затем подняло один из своих мечей и указало в сторону выхода.
— Если ты действительно хочешь получить силу, тебе придется сразиться со мной. А если выиграю я, ты станешь моей тенью, одной из многих. Я не жажду силы, но почему-то именно у меня она и прирастает.
— Кто ты? — спросил я, пытаясь оживить облик. Бинт по-прежнему скользил под одеждой, заматываясь и разматываясь, но ускорения от него я не чувствовал. Если дело в тенях, и это существо блокирует мою силу, нужно выйти на солнце.
— Твоя смерть.
Тень неестественно быстро бросилась на меня и ударила сразу двумя мечами. Я едва успел отскочить, и тут же мечи снова дернулись ко мне. Один удар я парировал, от второго уклонился. Больше отступать не хотелось — Тень явно оттеснял меня обратно по коридору, а вести схватку по его условиям я не желал.
Удар!
На этот раз я поймал на наконечник копья оба меча, хотя пришлось извернуться. Железо в руках Тени шипело, разъедаемое кислотой, но я догадывался, что даже без оружия эта тварь найдет, чем меня удивить.
Контратаковать не было времени — между атаками проходила пара секунд. Я стоял на месте и отбивал запредельно быстрые атаки Тени. Каждое парирование или жесткий блок вызывали дрожь в руках — противник был куда сильнее. Но и Тень, похоже, не ожидал, что я смогу продержаться. Он что, все это время здесь провел, кроша практиков ранга Фундамента? Это объясняет его спесь.
— Я не могу проиграть! — прошелестел Тень. Его клинки так и порхали, но неизменно вспарывали воздух, или встречали наконечник моего копья. Я стремился нащупать слабое место противника, выгадать момент для одного удара, но не находил — если отвлекусь, умру — клинки мелькают, как мельничные лопасти. — Не могу!
Тень бросил меч с такой силой, что воздух взвыл. Мне стоило больших трудов отскочить в сторону, уворачиваясь от летящего сверху клинка, но даже так лезвие царапнуло мое плечо. Короткий взгляд внутрь, и Ци отправляется к плечу, концентрируясь там — на месте царапины бурлит чужая темная энергия. Бинт тянется к рукояти чужого меча и крепко обматывается вокруг нее.
Теперь уже я рвусь в атаку. Удар копьем — мимо, затем второй, копье летит вперед с еще большей скоростью, и снова не достает. Но я не останавливаюсь на этом, а рвусь вперед, и теперь уже Тень отступает. И хотя противник увернулся от первых двух ударов и заблокировал следующие два, пятым я его достал — полоснул самым кончиком лезвия по пальцам, ухватившимся за рукоять.
Противник зашипел, как тысяча змей, впервые за бой. Щупальца тьмы дернулись ко мне со стен тоннеля, стараясь достать и спеленать, но я отвел лезвие чужого меча и протаранил тень плечом. Будто врезался в скалу, но Тень пошатнулся и шагнул назад, наступив на пол, куда падали яркие солнечные лучи.
Однако я не дал ему проскользнуть мимо меня — копье било передо мной со скоростью иглы в швейной машинке, бинт сзади вертел мечом, кромсая теневые щупальца.
Тень отбивал копье, но когда не успевал, и зеленое лезвие входило в черное тело, болезненно рычал и шипел. Отпускать меня он не желал, но после пятого пропущенного тычка сдался — дернулся в сторону и прыгнул в стену, будто в озеро.
Теневые щупальца разом исчезли. Я быстрее вышел из тоннеля на солнце, огляделся, но врагов здесь больше не было.
В десяти метрах от меня застыл туманный столб — выход из зоны испытания, а рядом с ним в воздухе парил золотой свиток, высшая награда. Выходит, испытание действительно заключалось в том, чтобы пройти через тоннель.
Я сграбастал свиток, перешел в Зал Испытаний и направился в гостевую комнату.
В голове всё крутилась фраза от недобитого Тени. Почему я стремлюсь к силе?
Наверное, из-за того, что в меняющемся мире приятнее быть в числе первых. Да и устраивает меня такая жизнь: я не стремлюсь «уничтожить Зону», как герой из серии STALKER.
Мне вот до появления мира Островов нравилось играть в игры: начинать ничего не умеющим нубом и добиваться успеха. В начале историй, люди за которых я играл, оказывались в условиях куда худших, чем мои и легко находили из них выход. И я радовался вместе с героями, вместе с ними рос в обществе и становился богаче.
Я нашел выход, оказавшись в другом мире. Но если бы моя история пошла иначе и никакого волшебства в ней не появилось бы, максимум, чего я бы добился — свободы после одиннадцатого класса. Накопил бы в мастерской на жилье, поступил в университет. Общежитие мне не выделили бы, потому как я не иногородний и прописан в Красноярске. Этот вопрос уже обсуждался — я хотел уйти со школы после девятого класса, но мачеха и отец не хотели лишаться прислуги. Отец вовсе завернул, мол, важно получить хотя бы среднее образование. «Кому и почему лучше?» — спросил я тогда, но внятного ответа не добился.
Отец, кстати, закончил все одиннадцать классов, отучился в институте, но работал по двенадцать часов, дома появлялся поздним вечером и на выходных. И как, стоило оно того? И стоит ли подталкивать сына повторить эту историю? Почему-то считаю, что нет. И та жизнь, которая у меня есть сейчас, идеальна в сравнении с учебой и подработками, чтобы заплатить за съемную квартиру.
Где-то в высоких кабинетах.
— … и наконец, последний вопрос, господин президент. Международная общественность выражает обеспокоенность по поводу Красноярска. США вместе с десятком других стран предлагает построить рядом с городом комплекс международных научно-исследовательских институтов и обещает выделить свыше четырех миллиардов долларов, собрать передовых ученых для всесторонних исследований места контакта.
— Вот как. И что вы думаете?
Люди за столом переглянулись.
— Принять это щедрое предложение, — осторожно ответил за всех самый толстомордый. — Более, чем щедрое. Значительные инвестиции, совместная работа ученых…
— Степан Яковлевич, — перебил президент. — Сколько лет нас обкладывали санкциями, медленно душили? Все началось еще с «Доктрины Трумэна». Из года в год Россию давили по всем фронтам. В зарубежных фильмах и книгах русские выставлены дикими варварами, а страна — ресурсной базой. Мне кажется, пора разрушить это заблуждение. Показать, что грубые северные варвары сами справятся и с изучением аномалии, и с освоением новых ресурсов. Без их великодушной помощи.
— Не все так однозначно, — попытался вывернуться Степан Яковлевич.
— Да все однозначно. Наших людей под флагом нашего народа не допускают до Международных Олимпийских игр, заваливают новыми и новыми санкциями, замораживают и блокируют российские активы, как раз на те самые четыре миллиарда долларов, если мне не изменяет память. Никогда еще Россия не была так запачкана, как сейчас. Вот только нельзя вбивать людей в грязь до бесконечности. Россия сама будет распоряжаться своими богатствами. Сама! Но это не значит, что мы будем ставить ценник и продавать эти богатства на своих условиях. Мы запускали первые космические корабли, и мы снова сделаем мощнейший рывок! Сейчас у нас на руках есть козырная карта, разыграв которую, мы можем добиться такого успеха, что из отставшего народа, каким нас считают, снова займем первые места и поведем за собой весь мир. Международная общественность будет умолять допустить их хотя бы до части исследований, хотя бы дать ведущих специалистов за ручку подержать. Вот к этому мы сейчас идем. Вот наш курс.
Собравшиеся в кабинете люди переглянулись. А президент отпил воды из стакана и задал встречный вопрос.
— Кстати, что там с комплексом