Понятно. Значит стоимость билетов на их турнир выбирают сами бойцы. Если скажут: вход тысяча с головы — никто не придет. Скажут только десять очков — придут побольше. Но тут уже зависит от интересности поединка. Может получиться так, что сам победитель уйдет в убыток, если не будет зрителей.
Но это точно школа? Вроде как поединок добровольный, но всё равно. В Варгоне были Академии Эфира, но там, по крайней мере, не лицемерили, говорили сразу — у нас вы вряд ли доживете до конца становления. Умрете, и возможно мучительно.
— Надеюсь с меня не спишут пятьдесят овов за вход? — с подозрением смотрю на заместителя директора.
— Как? У тебя всего их три. Расслабься, Константин.
Расслабься. И это говорит тот, кто рассказывал, как ему не нравится, что дети убивают друг друга.
Смотрю на участников боя.
Девушка лет двадцати-двадцати пяти. Из-за косметики возраст не определить. Одета в удобную красную форму. Волосы в пучке, в руках… щит? Обычный деревянный и круглый щит в металлической оплетке.
Но не это самое странное…
С ней в ряд стоят три ребенка не старше моей сестры. Судя по комплекции, два мальчика и девочка. Одеты скромно. В масках животных и защитных наплечниках и налокотниках.
Мне это не нравится. В Варгоне слабых детей вмешивали во взрослые разборки только выродки и ублюдки.
Я недовольно кошусь на зама.
— Не смотри на меня так, — тихо говорит он. — Я тоже раб системы. И хожу по лезвию каждый день, чтобы ваши жизни были чуть лучше, чем в других школах.
— Это дети. Но что они могут?
Зам тяжело кивает:
— Это дети. И Высший Совет кланов не согласен с тобой, что они ничего не могут. Представь себе ребенка пяти лет, у которого неожиданно появилась сумма? Этакая новая игрушка. В новую смуту такие дети уничтожили города просто потому, что это весело. А взрослые ничего не могли поделать. Так что оставь мораль при себе. Психически нестабильный ребенок — страшнейшее оружие.
Понятно. Что ж, тут не поспорить.
Смотрю на силача. О, да это же тот самый, который пихнул меня плечом во второй день обучения.
— Получается, четверо на одного.
— Не совсем, но почти. Именно поэтому с Амарэ никто не хочет выходить в яму. Не нравится — проваливай. У них такие условия. Поэтому я и сказал — интересный поединок.
Решаюсь спросить:
— Что у них за направленность?
— Нетипичная. Амарэ — кровосмешанный род с самой новой смуты. Никто толком не знает, что они там намешали. Но баланса они придерживаются строгого.
Морщусь. Голова и так болит, а меня еще грузят местными терминологиями. Зам замечает мои страдания, ухмыляется:
— Женщины из Амарэ после пробуждения учатся по своим направленностям. И получают в опекунство детей с такой же направленностью, как и у них.
— Откуда детей берут?
— Откуда же я знаю. Мне дали документы, я вопросов не задаю. И тебе не советую.
— Вы же знаете, но не говорите?
— Конечно.
Недолгая тишина.
— Что умеют эти женщины? Контролировать детей?
— Да. Вот эта вот, — показывает пальцем на разминающуюся Амарэ. — Аяна Рейра. Одна из талантливейших одаренных за всю историю школы. У нее три направленности. И она может контролировать детей с такими же направленностями, как и у нее.
— Как они это делают? Разве это вообще возможно?
— Няньки совмещают сумму разума с практическим гипнозом. Что-то вроде объединения разума детей в один. И делятся с ними своими личными умениями и опытом.
— Дети проходят обучение в школе?
— Какой ты любопытный, Константин. Четвёртый год здесь учишься, а ничего не знаешь? Ты точно не филзели?
Многозначительно пожимаю плечи:
— От заместителя директора информация ценнее.
Директор усмехается, но все же отвечает:
— Обучение проходят только няньки. Для детей в некоторых образовательных учреждениях мира имеется легкий спецкурс и там разрешено одаренных детей изу… хм, я хотел сказать, воспитывать, — хитро улыбается. — Под присмотром, разумеется. Мы тоже на это аккредитовались. Специально для клана Амарэ. Я бы сказал, что это что-то вроде детского сада или начальной школы, где мы рассказываем детям, как случайно не уничтожить свой город. Но далеко не все согласны с таким подходом. Джунсиначи, например, терпеть не могут Амарэ из-за их игр с кровосмешением со всеми подряд. Поэтому в их школах они не учатся.
— И почему детей? Почему не взять взрослых?
— Как говорят Амарэ, детский ум — чист и пластичен.
— Они что-то вроде питомцев?
— Ну, я бы сказал Фамильяров. Так звучит культурнее.
— И никто не возмущается, что дети воюют за взрослых? Няньки из них не очень.
Директор смотрит мне в глаза:
— Они называют себя по-другому. Константин, дети во все времена умирали за стариков. Просто об этом не любят говорить. И ты родился в самое худшее из времен. Оглянись вокруг еще раз.
Сегодня зам очень болтливый. Не ожидал. Но надо пользоваться, раз дают.
Сказать я не успеваю.
Звучит сигнал, похожий на гонг. Бой начинается.
Первыми реагируют дети. Они разбегаются во все стороны. Поразительно. Мальчик в маске кролика подпрыгивает на два метра над силачем, размахивается кулачком… Что это? Сумма тела: сила?
Силач раздувается и краснеет. Перехватывает кулачок и отшвыривает мелкого в сторону. Тот летит десяток метров в сторону, падает на жесткий каменный пол. Больше не двигается.
Хм, ну похоже они не так уж и сильны.
Девочка в маске лисы оббегает силача со спины, кидает в него что-то вроде скальпелей. Они втыкаются в руку силачу и дымятся. Тот с рыком их выдергивает и не обращая внимания на детей, несется на девушку с щитом.
— Так и убить можно, — говорю я, стараясь не упустить ни одной детали.
— Это не смертельный поединок. Мы же не варвары.
Где-то я уже это слышал.
Девочка-лиса кидает еще три скальпеля, попадает в спину силачу. Его одежда начинает гореть, он срывает ее, вместе со скальпелями, бежит на «няньку». Третий мальчик в маске свиньи подрезает его, слегка бьет ручонкой, отбегает. Он очень быстрый. Эта сумма тела: скорость? Он мельтешит перед силачом, не давая ему подобраться к своей няньке. Но получается это не очень хорошо.
Хм, как я понимаю, шкуру силача тяжело пробить обычным огнестрелом без усиленных суммой патронов. Или он быстро исцелится. Поэтому Амарэ не дала своим детям обычных ножей, а сама выбрала щит. Это по крайней мере какая-то защита.
Видимо она рассчитывала на сильного мальчика, который уже в отрубе. И девочку со скальпелями. Первый пытается встать за спиной силача, но не может. Прямо в бою к нему спешат целители, кладут на носилки, уносят.
Девочка-лиса отбрасывает скальпель, что-то кидает в силача. Тот блокирует рукой. И теперь она мокрая. Это сосуд с водой? Мгновение, и рука леденеет, синеет. Силач орет и не обращая внимания на старания быстрого мальчишки со всей дури врезается в щит няньки. Она отлетает на несколько метров назад вместе с ним, падает, ударяется затылком и больше не шевелится. Двое детей замирают на месте и покачиваются, как зомби.
— Знаешь, почему он победил? — спрашивает зам.
— Потому что нянька слабая?
— Совсем нет. Потому что ей негде спрятаться. Представь, если бы она была в километре от тебя. Но ее дети окружили тебя и хотят убить. Что бы ты сделал?
Задумываюсь. Действительно, опасный клан. Смотрю на детишек. А ведь они, как я. В их неподготовленный разум внедряют чужой опыт и умения управлять суммой.
Ставлю клану Амарэ метку «их методы мне не нравятся».
Пока силач скулит над своей оледенелой рукой, я замечаю Сэма среди присутствующих. Мы встречаемся глазами. Какое-то время смотрим друг на друга.
Заместитель переводит глаза на Сэма:
— Интересные у тебя знакомства, Константин. Новусы, Джунсиначи, Новая Сила. И всего-то за неделю.
Я не отвечаю, иду к Сэму. Он, похоже, ждет меня.
— Нужно поговорить, — с ходу начинаю я.
— Согласен, дружище. Еще как надо. Я вызываю тебя на поединок. Взнос сделаю за тебя. Знаю, что у черни нет таких средств.
Глава 22. Становление плана
Спокойно смотрю на Сэма, пожевываю зубочистку. Дети и аристократы — везде одинаковые. Сэм, правда, не аристократ. Но близко — воспитание то же. Иногда они павлинятся, как взрослые. А иногда включают «агу-агу». И часто путаются, когда и что уместно.
Насколько помню, он одаренный двумя направленностями. Суммой разума и немного предметной суммой. Вот сколько маны — не знаю. Это ученики часто скрывают по понятным причинам.
— Тебе заняться нечем, Сэм? — спрашиваю я.
Краем глаза замечаю любопытные взгляды, но большинство учеников уходят, не сильно заинтересовавшись нашими «дружескими разборками».
Сэм понижает голос:
— Ты знаешь, сколько мы с Акане дружили, а? Четыре года. Еще до поступления. Еще до того, как наши кланы решили сблизиться. Я тебя предупреждал, чтобы ты не лез, дружище.
— Ревнуешь что ли?
Сэм поджимает губы:
— Да, мать твою, ревную. Только не к тебе. А к тому, из-за чего мы с ней перестали общаться. И так уж получается, что я на сто процентов уверен, что все это из-за тебя.
Стараюсь не закатывать глаза. С Сэмом отношения желательно наладить, а не показывать ему свое пренебрежение.
— Хорошо. Выйдем мы с тобой на, — делаю паузу сдерживания усмешки, — дуэль чести из-за женщины. Предположим, что ты справишься с неодаренной чернью. Дальше что? Гордая дочь Джунсиначи бросится тебе на шею со словами «ты мой герой»?
— Нет. Но мне будет легче. Я вижу, что ты тут делаешь. Вся школа уже трындит о Константине Кибе. Три года его было ни слышно, ни видно и тут на тебе… затычка сама ищет все бочки. Если бы ты сидел себе тихо, Акане бы о тебе даже не узнала. А как услышала фамилию «Киба», так заинтересовалась, что это за японец такой…
Вот оно что. А я-то думал, почему она про родственность сказала мне только через тр