– Да здравствует пена волн белая, как первый туман, к бытию порождённая песнью Луны.
Мы замерли, став неподвижными, как скала. Теперь мы были островами, появившимися из воды. Луна поднялась выше, освещая меня всё ярче.
Финн посмотрел в мою сторону, и его глаза светились таким же восторгом, какой переполнял меня. Я инстинктивно поднял руку в приветствии.
В этот момент вожак Финна обернулся. Он нахмурился. Я увидел, что его взгляд направлен на мою руку, в которой я всё ещё держал перо буревестника. Это выглядело так, словно я махал им Финну, играя во время священной церемонии.
От стыда я выронил перо. Холодный взгляд вожака скользнул по моим волосам, по моей коже. Он наклонился и что-то шепнул на ухо Финну.
Я задрожал, словно лист на холодном ветру.
Но потом голос Великого вожака вновь увлёк меня:
– …линия прибоя, где воды встречаются со скалами, где тёмное море встречается со светлым песком, где границы постоянно изменяются. Вновь Луна пропела.
Взывающая к Луне пела чистую ноту, округлую и сияющую, словно жемчужина.
Великий вожак тихо произнёс:
– Каждая нота, достигающая этой мерцающей полосы, превращалась в шелки.
Он сделал паузу, и затем его голос загремел:
– МЫ НАРОД, РОЖДЁННЫЙ НА ГРАНИЦЕ МЕЖДУ ЗЕМЛЁЙ И ВОДОЙ!
Одна мелодия прекраснее другой неслась в сторону берега к сверкающей линии прибоя. Теперь Луна была огромной, заполняя всё небо. Воздух был как будто наэлектризован.
Мы с Финном одновременно посмотрели друг на друга, будто нас соединяла нить лунного света. «Друг», – подумал я с глубокой и ясной тоской.
Волоски на моих руках встали дыбом, словно вот-вот должна была ударить молния. Я опустил взгляд. Моя кожа мерцала серебряным светом.
И тут все возгласили:
– Да здравствуют создания! Покорители волн и берега, к бытию порождённые песнью Луны.
Луна была прямо надо мной! Это был тот самый момент!
Я поднял взор и молча взмолился: «Луна, пожалуйста, позволь мне жить в моём истинном обличье, предназначенном мне изначально. Пожалуйста».
Воздух сгустился от возносимых молитв, и мою кожу словно покалывало. Наверное, так всё и происходит! Сначала покалывание, а затем кожа начинает превращаться в шкуру. Я уставился на свои руки.
«Сейчас, – думал я. – Сейчас!»
Глава 17Штормовые волны
Взревела раковина, и Великий вожак объявил:
– Начнём же танцевать!
Я вздрогнул, смущённо озираясь вокруг. Мама была рядом со мной, но вдруг пропала, подхваченная Лиром. Шелки разбились по парам, а я продолжал стоять неподвижно, как камень в бушующих волнах, и пристально смотрел на свои руки. Покалывание прошло. Я пытался сохранить это ощущение, но тщетно – я «хватался за воздух».
Моя кожа по-прежнему оставалась гладкой.
Но моя шкура должна была появится сейчас. Ведь я же почувствовал магическое прикосновение Луны!
Моё дыхание сделалось частым и неглубоким. Я старался не впадать в панику. По крайней мере, я не выделялся из общей массы. Пространство вокруг меня было заполнено ногами, которые дрыгались, прыгали и танцевали.
Ну конечно же, вот в чём дело! Если бы Луна превратила меня сейчас, я бы оказался тут единственным в тюленьем обличье и снова отличался бы от остальных. И мне бы пришлось сразу же вылезать из шкуры. Нет, моя шкура ожидает меня в пещере, а пещера будет опечатана до рассвета.
Финн схватил меня за руку.
– Присоединяйся – это танец шторма! – крикнул он, увлекая меня за быстро двигавшейся цепочкой танцоров. Шелки, который был во главе её, наполовину бежал, наполовину пританцовывал, а его движения передавались следующим по цепочке – танцующие извивались подобно волнам.
– Я искал тебя, – Финн пытался перекричать музыку.
Мои ноги поднимались выше и легче. Может быть, ожидание будет не таким уж и тягостным.
Финн наклонился ближе:
– Ты ни за что не поверишь, что сказал наш вожак.
– Что?
– Он сказал, что твой отец…
Цепочка танцоров двигалась взад и вперёд, и потому я с трудом пытался устоять на ногах. Кто-то взял меня за другую руку.
Я спросил ещё громче, чтобы перекричать гул:
– Что там про моего отца?
– Бреан сказал, что он был человеком. Я сказал, что это невозможно!
– Нет, это правда.
– Что? – он вытаращил на меня глаза. – Это правда?
Как я мог объяснять это там? Нужно было найти укромное место, где мы были бы одни и где у меня была бы возможность подобрать слова. То, что мой отец не был шелки, не имело никакого значения, потому что ещё не успеет окончиться церемония, как я обрету тюленье обличье. Но музыка ускорялась, движения танца становились всё более необузданными, и я никак не мог высвободить руки.
Финн крикнул:
– Он говорил, что ты тоже человек.
– Нет, я превращусь!
– Ветряные волны! – крикнул лидер, и по цепочке быстро замелькали новые движения. Музыка, смех и топот ног эхом отражались от скал. Мы приближались к Пику.
– Я говорил ему то же самое, – ответил Финн, – но он посоветовал взглянуть на твои волосы с забавными светлыми прядями и на твои глаза.
– Один карий, – крикнул я. Эхо от скал повторило насмешливо: один карий… карий… карий…
– Штормовые волны! – выкрикнул лидер. Грянула музыка. Фигура вздымающейся волны начала извиваться в мою сторону.
Финн смотрел прямо на меня:
– Он сказал, что ты никогда не превратишься и мне не стоит…
Цепочка выбросила меня вперёд, и вдруг – раз! – наши руки расцепились. Вздохи, крики и звонкий смех разорвали воздух, когда мы разлетелись в разные стороны. Споткнувшись, я пролетел по камням и остановился, лишь врезавшись в Пик. Выступ над головой загораживал лунный свет.
Сквозь темноту слышались отголоски счастливого смеха. Кто-то крикнул: «Найдите себе партнёров!» Скалы искажали звуки музыки, делая их мрачными и дребезжащими. Мне не хотелось танцевать. Я должен был найти Финна и объясниться.
Я выбрался из своей ложбины и вытер грязь с рук. Все вокруг танцевали парами или небольшими группами. Услышав смех Финна, я поднял голову. Он танцевал в кругу шестерых шелки, плотно прижав руки и отбивая сложные ритмичные шаги, которым я не был научен. Его лицо сияло от восторга. Одним из тех, кто держал его за руки, был вожак их клана.
Как я мог дожидаться рассвета? Моя шкура нужна была мне уже сейчас. Мне надо было надеть её прямо перед Финном и его кланом.
Я словно видел это: широко раскрытые от удивления и восхищения глаза, голоса, просящие простить их. «Нам следовало подумать, – скажут они. – Разумеется, Луна заботится о своих в эту ночь всех ночей!» Я скромно улыбнусь, принимая извинения, а потом мы с Финном, перекатываясь на брюхе, залезем в воду, чтобы кувыркаться, толкаться и делать сальто назад. Мы будем нырять в пучину, вращаясь вокруг своей оси, пока вожаки наших кланов не постучат по поверхности ластами, чтобы сообщить нам о том, что пора отравляться в обратный путь, и Финн скажет, что хочет плыть со мной.
Нужно было дождаться рассвета, и это удерживало меня от того, чтобы броситься к пещере немедленно. Я заставлял себя сидеть на месте, чувствуя, как камни впиваются в спину, и ждал, что Финн увидит меня и подойдёт.
Одна пара танцевала так вдохновенно, что вокруг собралась целая толпа почитателей, желающих поддержать её. Я увидел взмах руки и волну чёрных волос. Потом кольцо зрителей разомкнулось, открыв пару танцующих, чьи лица сияли, а чувственные шаги следовали один за другим. Притяжение между ними было столь сильным, что напоминало приливы и…
Это были мама и Лир!
Я аж пошатнулся от такой перемены. Я всегда находился в центре маминой жизни, и это не обсуждалось. Это казалось естественным всякий раз, когда остальные куда-то уплывали либо когда над волнами появлялся плавник косатки. Но то, как она сейчас смотрела на Лира…
Я сжал кулаки. Мама может делать что хочет. Наступит рассвет, и у меня появится шкура. В кровь начнёт поступать кислород для глубоководных погружений, а ласты позволят мне мчаться быстрее всех в клане. Маме не придётся всякий раз отставать из-за меня.
Танец завершился под восторженные крики зрителей. Затем мама пробежала глазами по толпе собравшихся, высматривая меня. Я не мог даже и помышлять о том, что она, как всегда, подбежит ко мне и веселье в её глазах сменится теми же думами, которые не давали покоя мне: «Как? Когда?» Поэтому я остался стоять на месте, помахав ей рукой (мол, у меня всё в порядке), и затем растворился в толпе.
Кормак и вожак клана Финна беседовали, близко склонив головы. Это означало, что Финн свободен. Я пошёл высматривать его.
Банкет продолжался внизу, на плоских камнях. Финн сидел сам по себе, глотая креветок.
Я подбежал к нему:
– Вот ты где!
Он испуганно огляделся, затем схватил меня за руку и притянул к валуну.
– Слушай, – сказал он шёпотом. – Мне больше нельзя с тобой разговаривать.
Сердце моё упало.
– Они говорят, – он замолчал и глубоко вздохнул, собираясь с духом, – они говорят, что ты опасен для нас.
– Зачем я буду вредить тебе? – спросил я. – Ты же мой друг.
– Дело не в том, что ты сам захочешь это сделать. Это может произойти случайно. Ты можешь привлечь внимание людей, и они заметят нас. Они поймут, что мы не тюлени. Они поймают нас и отправят в зоопарк.
– Куда?
– В зоопарк. Там люди запирают тебя в металлическую клетку, чтобы другие глазели. Один из старейшин жил на суше некоторое время, а потом рассказывал нам о зоопарках и цирках, где заставляют делать дурацкие трюки ради развлечения. Мы, заметив приближение людей, попытаемся уплыть, а ты не сможешь угнаться за нами.
Я хотел что-то ответить, но всё, что я мог, – это мотать головой всё сильнее и сильнее.
– Может быть, я останусь, чтобы помочь тебе, – продолжил Финн. – Так ведь поступают друзья. И меня в итоге поймают. Это слишком большой риск. И дело не только в людях. Есть же ещё косатки и белые акулы: когда они на твоём пути, иногда только миг отделяет от опасности. Ты слишком медлительный со своими плескающимися…