С каждым срезом верёвки в страхе съёживались, их сила испарялась. Эта сеть больше никогда не поймает морскую свинью – взмах, или тюленя – взмах, или шелки! Палуба скрылась в красной дымке, я видел только сеть и сверкающий нож…
На вершине столба закричала чайка.
Я замер, высоко замахнувшись ножом. Небо было тусклого гранитно-серого цвета. Сквозь ленты тумана проглядывали здания. Деревянные дощечки. Свет за занавеской.
Скрип открывающейся двери.
Моё дыхание царапало воздух, будто дышал кто-то другой. Клочки сети были разбросаны у моих ног. Разорванные нити свисали с катушки, как мох с дерева.
Я задрожал. Красная дымка пропала, и я чуть не задохнулся. Меня мутило.
Я пнул связку сети и засунул её обратно под морщинистый покров, чтобы люди не увидели содеянного мной. Чтобы они не увидели меня. Бросив последний взгляд на берег, я перелез через край и нырнул.
Глава 28Из тумана
Я плыл обратно на последнем издыхании, потрясённый яростью, вырвавшейся с ударами моего ножа. Впервые возвращение к Мэгги ощущалось как поиск убежища.
Я всё ещё с трудом дышал, поэтому всплыл на поверхность, прячась в облаках тумана. Берег то появлялся, то исчезал из вида: деревья с ярко-красной корой, снующая в кустах лань, вода, бегущая по скалам к морю…
Девочка с меня ростом на краю утёса всматривалась в море.
Она была настороженна и грациозна, как лань. Её руки и ноги были худыми и жилистыми, совсем как мои, но лоснящаяся кожа была тёмно-коричневой. Сзади болталась копна чёрных волос. Девочка высоко держала голову, приветствуя ветер, будто она единое целое с землёй, травой и деревьями. Мне нужно было спрятаться, но я находился в смятении и был переполнен эмоциями настолько, что не мог оторвать от неё взгляд.
Вдруг, к моему удивлению, я взметнул руку над волнами, приветствуя земную фею.
Она повернулась и медленно подняла худую руку. Затем вздрогнула и побежала с утёса; её стопы едва касались земли.
Наваждение прошло. Я нырнул, плыл неровно, в ужасе от своего поступка. Зачем я помахал ей? Тем более сегодня, когда сети висят, порезанные в клочья?
Чем дальше я отплывал, тем сильнее меня потрясали красота и странность увиденного. Эта шустрая фея вовсе не была похожа на Мэгги с её тусклыми волосами, сгорбленными плечами или на того грубого мужчину, который бежал за лодкой. Я не мог представить её в душном доме. Нет, на суше тоже должны быть феи, как на море – шелки. Хоть я и обещал Мэгги рассказать, если меня кто-то увидит, об этой встрече я решил умолчать.
Когда я вернулся к Мэгги, то сделал вид, будто ничего примечательного не произошло. Съел тарелку хлопьев. Помогал по дому. В полдень принёс последнюю охапку поленьев. Когда я пихал её за деревянную печь, кто-то забарабанил по двери.
Мы с Мэгги вздрогнули и обернулись.
– Мэгги? – прозвучал грубый мужской голос. Человек вновь заколотил рукой по двери так, что она сотряслась в проёме.
Мэгги показала пальцем на спальню. Я тихо положил полено, встал…
– Ты там? – прогремел голос. – Есть разговор.
Ручка двери стала поворачиваться.
Я бросился на пол и протиснулся под диван. Мне в спину вонзились пружины. Вокруг лица закружились пылинки.
Дверь открылась, и вошла пара тяжёлых чёрных сапог.
– Мэгги!
– Привет, Гарри! Ты всегда так вваливаешься?! – в её голосе послышался лёгкий укор. Ей не нравился этот человек.
– Ты не отвечала. Думал, не слышишь.
Сапоги протопали ближе. Один шаг. Два. Я спрятался глубже. В нос влетела пыль, вызывая чих. Я с трудом сдерживался, но чих нарастал и нарастал, моё тело закачало диван. Мгновение спустя Мэгги громко притворно кашлянула.
– Мне бы не помешал кофе, – сказала она, направляясь на кухню. – Будешь?
Она никогда не пила кофе в это время.
– Не-а. Я ненадолго.
В чайник залили воду.
– Зачем пришёл тогда? – чайник громко поставили на плиту. – Иди сюда, я тебя не слышу.
К моему облегчению, сапоги удалялись. Тело снова потряс тихий чих.
– Ты никого странного не замечала? – поинтересовался мужчина.
Я замер.
– Странного? – удивилась Мэгги. – О чём ты?
– Мы все вышли на охоту. Знаешь Стэна Уайли? Его лодка вчера была пришвартована. Утром приходит – все сети сорваны с катушек, разорваны в клочья.
Мэгги со стуком поставила кружку на столешницу:
– Наверное, дети. Проделки подростков.
– В туман? Видела бы ты сети. Покромсали, как в ужастиках. Похоже, какой-то псих на свободе.
– Псих? – Мэгги издала резкий смешок. – Я тебя умоляю. Не удивлюсь, если это был Стэн. Сам понимаешь – чего ни сделаешь ради страховки? Почему бы тебе не поговорить с ним? Так, – она подошла к двери, – мне пора за работу.
Сапоги потопали за ней.
– Будь начеку. Звякни мне или Стэну, если заметишь что-то необычное. Я зарядил ружьё. Стэн обратился к шерифу, – дверь распахнулась, сапоги вышли на улицу. – Кстати, помнишь, я обещал Джеку присмотреть за дорожкой? Она, кстати, вся в выбоинах после бури. Пришлось припарковаться у развилки. Буду рад помочь тебе за символическую плату.
– Не нужно, спасибо, Гарри.
Дверь закрылась. Шаги затихли. Вдалеке взревел двигатель. Звук уносился.
– Выходи давай, – сказала Мэгги.
Я вылез, подняв облако пыли, стряхнул пыль с рук, ног, ножа.
Мэгги покосилась на меня:
– Больше не носи этот нож.
– Но…
– Никаких «если», «и», «но». Неважно, что ты сделал. Такие парни, как Гарри и Стэн, вопросы не задают. Увидят нож, и отец будет твоей наименьшей проблемой.
Я промолчал.
– С этой штукой на ноге я тебя из дома не выпущу.
Мои руки сжались в кулаки.
– У нас уговор, парень. Ты же сдержишь слово?
Я вошёл в спальню и закрыл дверь. Мне хотелось держать нож рядом, но спрятать, чтобы его не забрала Мэгги.
Я не мог прятать его в кровати. Иногда Мэгги приходила потрогать покрывала и погладить плюшевого мишку, притворяясь, что расправляет постель. Комод тоже был её территорией. Она заполняла его шортами, майками и водолазками. Иногда я заставал её у открытого ящика: она расправляла и складывала одежду, словно ей нужно было найти повод, чтобы подержать её в руках.
Оставался гардероб. Затаив дыхание, будто вместе с пылью оттуда мог вылететь призрак мёртвого мальчика, я повернул ручку.
Гардероб был забит. Огромные коробки заполонили высокую полку, одежда болталась где-то в середине, пол был загромождён коробками поменьше. На полу валялась обувь.
Я опустился на колени и вытащил коробки. В одной были деревянные животные. В другой – крошечные грузовики и цветные палки. Мне не хотелось, чтобы мой нож лежал вместе с вещами мёртвого мальчика. Я отбросил коробки и обувь в сторону и потянулся в темноту.
У задней стены я нащупал дырку в полу. Я провёл пальцем по краю. Она была идеальной длины.
Я заставил себя отстегнуть ножны. Мой нож – единственное, что напоминало мне о маме и жизни с кланом… Я держал его в ладони, ощущая знакомый вес. Затем, скрипя зубами, впихнул его в дырку.
Когда я отпускал его, то нащупал нечто твёрдое и холодное. Я обхватил это пальцами – гладкое, длиной с ладонь – и вытащил из гардероба. Медленно раскрыл пальцы.
Там, на моей ладони, лежал красивый тюлень, вырезанный из тёмно-зелёного камня. Ласты, клыки, изгиб хвоста – идеально. Правдоподобно. Голова и хвост были загнуты в полумесяц, и он смотрел на меня с тенью улыбки. А эти умные глаза…
Это не тюлень. Это шелки.
Я облокотился о стену, ошеломлённый странностью происходящего. Гардероб, комната, дом – как каменный шелки оказался здесь, в человеческом месте?
Я поднёс шелки к лицу. Он смотрел мне прямо в глаза. Его голова слегка наклонилась в сторону, как у бабушки, когда она хотела рассказать мне что-то важное. Это знак? Не от мамы, она здесь ни разу не была. От… Луны?
– Она видит меня, – думал я. – Луна видит меня!
В грудной клетке стало тесно, сердце едва умещалось внутри – в нём смешались смех и плач. Луна видела меня в длинноногом обличье. Она видела, как мой клан плыл на север, преодолевая опасные моря. Чувство одиночества отступило.
Я прижал шелки к щеке, будто мог перенять храбрость в его взгляде. Глубоко вдохнул. Я буду храбрым и сильным здесь, на острове Спиндл, достойным этого подарка и шкуры, которую мама принесёт ко второму полнолунию.
Глава 29Песня
Неделю после визита Гарри Мэгги запрещала мне плавать. Я оставался близко к дому, прислушиваясь, не грохочут ли моторы лодок, не слышен ли глухой стук сапог. Я думал о фее. Представлял, как она устойчиво и грациозно стоит на вершине утёса. Видел уверенно вздёрнутые плечи, подбородок, устремлённый к морю, руку, поднятую в мою сторону.
Гарри говорил о лодке, ружье и людях, отправившихся на охоту, но он ни словом не упомянул мальчика, которого заметили уплывающим от пристани. Значит, я не ошибся в фее. Она не человек. Она никому не проболталась.
Мэгги достала календарь.
– Полнолуние, – объявила она, перечёркивая квадратик с нарисованным кругом. Она перевернула страницу и показала на другой круг. – Через месяц должна вернуться твоя мама. А вот, – другая страница, и её ручка вонзилась в квадратик, – когда возвращается Джек.
Все эти квадратики! Если бы я так долго оставался в этом доме, то сошёл бы с ума. В кармане шорт лежал каменный шелки. Я поклялся быть храбрым. Почему же внутри меня затаился страх?
На следующее утро я проснулся с первыми лучами солнца. Окинул взглядом горизонт. Ни одной лодки.
На полпути вниз по скале нашлась идеальная пещера для моего каменного шелки: дыра размером с кулак. Я поставил его, направив в сторону моря, будто он ждал моего возвращения. Затем спрыгнул на гладкие камни и опустился в воду.
Кожу обдало прохладой. Впервые за многие дни я почувствовал себя живым; кувыркнулся и нырнул ко дну. На меня, размахивая плавниками, взирал полосатый терпуг. Я расплылся в улыбке и погнался за ним. Вдоль скалы разбредались крабы и махали анемоны. Угревидная зубатка спрятала свою голову обратно в щель.