Еле дотащил своё истерзанное тело до лежбища. Без ножа придётся заново учиться охоте.
Я разобрал свои пустые ножны – рядом со мной лежала груда кедровых лент. Вспомнил, как устроена сеть, которую я видел на лодке, и решил попробовать сделать такую же, только гораздо меньше. Я плёл и расплетал, пока не получилась компактная сеть: она не мешала мне, когда я привязывал её к голени, но была достаточно вместительной, чтобы загрести креветку или небольшую рыбку.
Время шло, и я становился быстрее, умнее, сильнее. На руках играли мускулы, а ноги с каждым толчком отбрасывали меня на всё более дальнее расстояние. Каждый день был как последний. Волосы сильно отросли – я подвязывал их кедровой лентой.
Луна росла и убывала, вновь росла, а я всё ещё был жив.
Мама думала, что самостоятельно я не выживу. Я доказал обратное: плаваю от рассвета до заката, охочусь, нахожу подходящие лежбища. И всё это делаю сам по себе.
Сам по себе…
Теперь, когда мне не нужно было думать о выживании в первую очередь, освободилось место для чувств.
Я сидел на скале в сумерках с полным животом, небо было без туч… На меня навалилось чувство тоски от одиночества, мрачное и глубокое. Теперь моя жизнь всегда будет такой? Я не могу вернуться к людям. А что касается моего клана, в длинноногом обличье мне никогда не удастся добраться на дальний север. Я перестал искать перепонки между пальцами. Луна не видела меня. Я обманным путём попал на праздник Лунного дня. Подрался с Финном на церемонии и нарушил клятву Луне.
Я был таким одиноким!..
Мне нужно было слышать голоса! Не птичьи, короткие переговоры с ними меня не утешали. Ночью я сидел, опустив ноги в воду, и пел старые песни.
Волны нежно омывают брег.
Вот где шелки спит.
Невдалеке от места,
Где океан бурлит.
Человек прикован к земле,
А рыба держится волны.
Но и брег, и волны гребень
Стали для шелки даром Луны.
День пролетел, как птица,
Сложил свои крыла.
Луна нежно убаюкает тебя,
Спи крепко, позабудь дела.
Я в сумерках проплывал мимо какого-то острова, когда услышал фырканье. Вдоль линии пролива развалилась стая тюленей. Я подплыл ближе и наблюдал за ними с мелководья. Глупые тупообразные существа, и всё же…
Их шкуры были серые, чёрные и рыжевато-коричневые, пятнистые, как береговая галька. Тюлени приподнялись, чтобы посмотреть на меня, их головы и хвосты образовали такой знакомый изгиб!.. Они покрутили усами, лениво почесали полные животы ластами. Поняв, что я не представляю для них опасности, тюлени вновь растянулись на гальке.
Я подобрался ещё ближе. Проскользнул на берег и лёг рядом с ними, вытянувшись во весь рост, мои ноги были опущены в воду, как их хвосты. Я слушал их дыхание.
Притворялся.
Мои мысли были о клане. Несмотря на слова Джека о том, что меня бросили, несмотря на то, что Луна меня не видела и у меня всё ещё не было шкуры, я так сильно хотел их увидеть, что мне было почти физически больно. Где они сейчас? Добрались ли до дальнего севера? Где Лир и бабушка, Кормак, Мойра и Мист? Где мама? Где?
Я расспрашивал птиц – гагарок, чаек, гусей:
– Куда несёт вас ветер?
А затем сразу же – ведь у многих птиц так быстро переключается внимание! – спрашивал:
– Видеть шелки?
Однажды один кулик прокричал о клане на востоке. Я плыл туда полдня, но, достигнув места, увидел стаю дельфинов среди водорослей. Эта тупая птица дельфина от шелки отличить не может, что ли?
Я почти перестал расспрашивать птиц. Каждый раз мои надежды не сбывались, и я чувствовал себя ещё более одиноким.
Нужно было найти такую же умную птицу, как тот буревестник с острова Спиндл. У птиц, с которыми я разговаривал, все мысли были только о еде, спаривании и гнёздах.
Я находил их гнёзда. Ел их яйца.
Днём я стрался разглядеть в волнах свой клан: их гладкие спины, изгибы голов. Я напрягал слух, чтобы услышать их голоса. А ночью…
Ночью сны предавали меня. Вместо клана мне снилась Нелли, прыгающая по камням, как лань, машущая мне и зовущая меня весёлым чистым голосом. Мы спускались по холму, сидели в нашей «пещере», солнечные лучи пробивались сквозь ветви и пятнали наши руки. И Мэгги… в моих снах она всегда выходила из дома и садилась рядом со мной на скале, её рука накрывала сверху мою ладонь.
Луна росла и убывала…
Одна рука за другой…
Глава 54Бухта
Я плыл по воде, залитой солнцем. Пятна света двигались мимо меня, превращаясь в длинные серебристые полосы. А затем полосы взмахнули хвостами.
Лосось!
Рыбы были большими, жирными, длиной с мою руку. Какой обед меня ждёт! Но рыбы были слишком большими для моей сети, поэтому я изучил их направление и скорость. Затем поплыл в поисках суши. При удачном стечении обстоятельств я сразу же найду палку, наточу кончик и вернусь раньше, чем лосось уйдёт. Я уже чувствовал вкус розового и сладкого мяса.
На горизонте появилась суша. Меня подхватило течение, и суша по мере моего приближения увеличивалась в размерах, пока не превратилась в остров. Я плыл вдоль скал в поисках лежбища. В скалах были щели, пробитые ветром и дождём. Спокойные воды бухты переливались на солнце.
Я оплыл мыс и остановился ошеломлённый. Этот пляж с его плоским валуном, огромным, как трон, – это был тот самый остров, где я впервые увидел человека! А вот эта щель в камнях – через неё я наблюдал приближение лодки с кроваво-красным клювом.
Я вылез на берег и побежал к валуну, легко запрыгнул на него. Здесь я выкладывал спираль из камней и ракушек с золотым хвостом. У меня закружилась голова. Прошлое и настоящее сплелись, как пятна света с лососем, когда я не мог определить, что было светом, а что – рыбой.
Я спрыгнул с камня и понёсся к скале. Один выступ, другой – мне понадобилась секунда, чтобы добраться до расщелины, где я прятался от человека. Я пригнулся, чтобы протиснуться в неё, но мои плечи стали слишком широкими. Расщелина всегда была такой маленькой?
Я сел на выступ, свесив ноги. Вспомнил, как увидел головы мамы и других членов клана. Тогда они все вернулись за мной.
Лосось тем утром уплывал, как и теперь.
Я почти слышал голос Лира: «Нет. Сегодня мы поплывём слишком далеко для тебя».
«Нет», – подумал я, сжав челюсти, спрыгнул и начал перебирать плавающие ветки. Это всё-таки не так далеко.
Я нашёл длинную прямую палку и заострил кончик камнями, привязал её к ноге, поплыл и отыскал то течение. Лосось был именно там, где я и предполагал. Я скользнул в серебристый поток, имитируя движения лосося. Оказавшись достаточно близко, напал – это было легко. Сложнее дотащить рыбу до берега.
Какой пир я устроил в тот день! Набил живот до отказа и поделился остатками с чайками.
Я остался на острове на следующий день, последующий… Лосось ушёл, а я всё ещё был здесь. Убеждал себя, что это из-за удачной охоты, да и бухта была ограждённой, а скала – отличным наблюдательным пунктом. Но дело не в этом.
В течение одиннадцати лет после каждого долгого путешествия мой клан приплывал в эти воды, чтобы найти нас с мамой. Прошёл год с момента, когда они уплыли, и теперь тёмными ночами я глядел на чёрные волны к северу, стараясь подавить надежду.
Наступило утро. Туман низко лежал над водой, а крики чаек звучали как голоса из иного мира. Я был на пляже, заканчивая ленивый завтрак из мидий и водорослей, когда буквально кожей ощутил напряжение.
Воздух слегка колебался, затем вибрация переросла в гул, а позже – в оглушительный рёв мотора.
Я сорвался с места и припал к земле у подножья скалы.
В тумане запыхтела рыболовная лодка. Она проходила мимо, запах гари от двигателя наполнил воздух. Рыбаки не видели меня, зато я их видел: обветренные лица, смотрящие вперёд глаза… Огромная катушка сети.
Когда снова стало тихо, я взобрался на скалу и осмотрелся. Туман рассеивался. Гагарка летела низко, а ветер волновал воду, но от лодки не было и следа. Только сейчас напряжение спало.
Затем вдалеке в волнах я приметил движение.
Поднялась голова – круглая, гладкая и серебристо-серая.
Тюлень, уверял я себя.
Я пытался подавить надежду, но помимо моей воли она прорывалась…
Просто тюлень.
Голова наклонилась набок. Я знал это выражение, смеющиеся глаза, кривое подёргивание усами. Я подполз ближе к краю скалы, поднял руку и помахал.
Голова смотрела в противоположном направлении.
Другая голова вынырнула и подплыла к ней. Эта была чёрная. Одна чёрная, другая серебристая… Моё сердце замерло в груди. Это они! Должны быть они!
– Мама! – выкрикнул я. – Лир! Сюда! Это я!
Теперь они кружились. Чёрный и серебристый хвосты переплелись.
Песня! Мне нужно спеть песню-призыв! Я глубоко вдохнул воздух…
Вдалеке заревела моторная лодка. В любое другое время от этого звука я бы бросился наутёк. Но моё тело тянулось к маме и Лиру с такой силой, что я едва мог удержаться на скале. Если я не отправлюсь за ними сейчас, то потеряю навсегда!
Я рассёк воду и понёсся под волнами, напрягая слух, чтобы слышать их под водой. Мимо меня пролетала рыба. Я приближался. Приближался к тёплым шкурам и ярким глазам. Они вернулись! Искали меня!
Передо мной мелькнула серебристая шкура. Мы одновременно всплыли на поверхность, мои руки широко раскрылись…
На меня смотрели пустые и испуганные глаза. Это был тюлень. Всего лишь тюлень.
Разочарование пронзило меня так остро, что я не смог сдержаться. Страх, злость, отчаяние – всё это вырвалось на свободу безудержной волной, пульсируя в моём сердце, лёгких, горле, и выразилось в необузданном страдальческом вое.
Тюлень попятился назад и нырнул. Я не мог остановиться и кричал, а воздух вокруг уже наполнился резким запахом.