Я сосредоточился на дыхании. Бриджер учил меня расслабляться в минуту угрозы. Хорошая идея. Только бы он выплеснул ведро не на меня, а в сторону. К счастью, он и правда полил водой кусты, а не меня.
Три утренние тренировки понадобились мне, чтобы овладеть необходимой техникой. Через шесть тренировок я научился контролировать свой пульс, даже когда Бриджер-койот скалил на меня зубы.
– Теперь ты готов. Начнём тренировать собственно превращения, – объявил Бриджер. – Пожалуйста, десять раз превратись в человека и обратно! Быстро, десять раз подряд, без паузы. Одежду брось. Я не смотрю.
Десять раз? Я умру от напряжения!
Но я не умер. И даже на ватных ногах притащился потом на завтрак. Брэндон, Холли и Дориан с удивлением наблюдали, как я набросился на яичницу с беконом. Чем я занимаюсь по утрам, уже никто не спрашивал. После того как вчера одна рыжая белка сновала по сосне, все трое знали о моих тренировках. Хотя, конечно, не всё.
Во время следующих тренировок превращения давались мне уже легко, но, несмотря на технику расслабления, мне по-прежнему было трудно возвращаться в человеческий облик под чьим-либо давлением.
– Может, я не способен на это. Нет таланта, и всё, – предположил я.
– Не паникуй, Караг, – успокоил Бриджер, – есть волшебное слово.
– При чём тут волшебство?
– Ни при чём, – согласился Бриджер, – но твоё тело этого не знает. Если каждый раз перед превращением приучить себя к одному и тому же слову, тело со временем привыкнет к нему и станет реагировать на него как на сигнал.
– И что это за волшебное слово?
– У всех разное. Придумай для себя своё.
Волшебное слово… Мия хохотала бы как безумная, если бы услышала.
– «Мия», – решил я, – пусть будет «Мия».
– Кто такая Мия? – полюбопытствовал Бриджер.
Однажды я уже рассказал о своей семье кому не следовало, и мой недруг знает теперь о них больше, чем надо. Но Джеймс Бриджер не Эндрю Миллинг, правда же? Я ему доверяю, он добр ко мне. Он точно не шпион. Он единственный встал на мою сторону против этого типа.
– Мия – моя сестра. Я очень давно её видел.
– Ах вот как, – просто ответил Бриджер. – Тогда лучше не используй её имя как волшебное слово. Представляешь, вот вы встретитесь, ты от радости закричишь «Мия!» – и раз: превратишься сразу в другого, и она тебя не узнает.
– Вы правы.
Представляю, какие у Мии будут глаза! Весело!
– Тогда пусть будет… «Тимбукту».
Где-то я слышал это слово. Понятия не имею, что оно означает, но звучит красиво, загадочно, таинственно.
На другое утро начали тренироваться с волшебным словом. С ним превращения пошли легче, но всё ещё со скрипом.
– Уже неплохо, Караг, – но что будет, если тебе по-настоящему станет страшно? Если ты действительно окажешься в опасности? Это совсем другое дело.
– Знаю, – подавленно ответил я и почесал задней лапой за ухом.
– Я для тебя приберёг ещё один фокус, – поведал Бриджер таинственно и вдруг осёкся: – О, привет, Айсидор.
Я вздрогнул и съёжился.
– Правильно ли я понимаю – вы тут наслаждаетесь красотой утра? – холодно процедил Элвуд. – Ведь не может же быть, чтобы ты вместо меня преподавал моим ученикам превращение, правда?
– Он и мой ученик тоже, – спокойно отвечал Бриджер.
Элвуд жестом велел мне уйти. Бриджер кивнул мне, и я понял, что он хочет сказать: «Ступай, после поговорим».
Я тут же свинтил, даже одежду забыл взять. За спиной у меня между тем разгорелась препакостная ссора.
Бородавочник вас дери! Теперь у Бриджера неприятности, и всё из-за того, что он хотел мне помочь. У меня было ощущение, как будто я наелся камней.
Ночью нам под дверь подсунули записку. Я нашел её только утром.
«Слушай, к сожалению, мы не можем продолжать наши тренировки, Элвуд пригрозил, что уволится, рисковать нельзя. Но есть ещё один фокус, которому ты должен научиться: ты знаешь, у нас нюх в сотни раз лучше человеческого, и запахи имеют над нами большую власть. Присвой своему человеческому облику один запах, облику пумы – другой. Тебе это будет помогать каждый раз, когда будешь превращаться, даже если ты не в состоянии ясно мыслить. Это метод одного моего друга, лиса-оборотня».
Последний фокус, значит. А вдруг я не сумею? Не справлюсь? Не овладею без его помощи? Экзамен-то уже на носу!
Дориан и Холли почти каждый день после обеда сидели с учебниками в столовой. Обычно не в самом радужном настроении. Даже когда Нелл принесла кексы собственного изготовления.
– Вкусно, – соврал я, откусив кусок.
Холли церемониться не стала:
– Отстой! Эй, змеиный деликатес, ты где научилась пироги-то печь?
– У одной женщины в длинной беличьей шубе! – ядовито бросила Нелл в ответ.
Вот кому кексы однозначно нравились, так это Берте. Но она вообще уплетала всё подряд, кроме мотыльков.
Учиться вместе с Холли было, конечно, весело, но в дурном настроении она была невыносима. Поэтому ночью я взял учебники и пришёл в пустую столовую. Было всё тихо и мирно. Но когда рядом зашуршало, я от страха вспрыгнул на табурет. Кто здесь? Это была Лу. Сидела одна в темноте и смотрела на звёзды через стеклянный купол, а я ей помешал. Сердце моё сделало сальто. Я хотел убежать, но остался.
– Извини, напугала? – смутилась Лу.
– Немного, ничего. Ты часто приходишь сюда по ночам?
– Иногда.
– Любишь уединение?
Откуда только я набрался смелости с ней говорить!
Лу подняла глаза к звёздам и вздохнула:
– В детстве я ни одной минуты не оставалась одна. Нас ведь у родителей шестеро, всегда все были вместе. В такой толпе трудно понять, кто ты такой сам по себе. Понимаешь?
– Понимаю. Ты в итоге выяснила… кто ты?
– Может быть. А ты? – Глаза у неё блестели в темноте.
– Работаю над этим.
И мы искренне улыбнулись друг другу.
Мне стало тепло. В этот момент было не важно, какой у каждого из нас звериный облик. Мы просто понимали друг друга. Я бы так и сидел бы с ней, но Лу встала и ушла спать:
– Доброй ночи, Караг.
– Доброй ночи, – шёпотом ответил я.
И она исчезла.
В этом году зима наступила поздно, но стремительно. Что ни день – снегопад хлопьями, ледяной ветер. Долину замело. Я утешал себя, что при такой погоде утренние тренировки всё равно пришлось бы прекратить. На снегу виден каждый след.
– Эти сочинения и диктанты у меня уже в печёнке сидят! – не выдержала Холли и высокой дугой зашвырнула учебник английского в рюкзак.
Он вместо этого приземлился в ветвях комнатного дерева. Холли обернулась белкой, запрыгнула на ветку и спихнула учебник вниз. На этот раз – в рюкзак.
– Кто хочет поиграть в снежный бой? – крикнула белка вниз.
– Мы! – хором откликнулись вороны Сумрак и Тень.
К ним присоединились Брэндон, Дориан и ещё четверо, даже Тикаани вызвалась играть в снежки, хотя её волчья стая это не одобрила.
Холли-белка спрыгнула вниз и пнула меня крошечным кулачком в бок:
– А ты чего, Караг?
– Не сегодня, – отмахнулся я, хотя обожаю снежные бои, но мне важнее было тренировать превращение.
Я прошагал мимо играющих, по колено увязая в снегу и глядя на них с завистью. Если бы такое снежное сражение разыгралось в Джексон-Хоул, о нём точно написали бы в местной газете. Дориан, укутанный по-зимнему, прятался за широкой спиной гризли Берты от метких снежных ударов Холли. Виола в девчоночьем обличье пыталась утереть снегом волчью морду Тикаани, и обе отбивались от атаки Сумрака и Тени, которые в вороновом обличье бомбили снежками сверху. Лу закатала в снежный шар крошечную мышку Нелл и осторожно перебросила Лерою, а тот поймал снегомышь человеческими руками.
– Йуху-у-у-у! – пищала Нелл. – Американские горки! И ещё разок!
Брэндон массивной бизоньей головой копал снежный окоп, а Куки в это время, свисая с дерева, обстреливала его снежной шрапнелью. Брэндон этого не замечал, и Куки от обиды прикинулась мёртвой, на что никто не обратил внимания.
Я со вздохом прошёл мимо, и мне в спину прилетело что-то ледяное. Холли, мерзавка! Ещё радуется! Ладно, погоди же! Я скатал огромный шар и запустил в неё. Не попал! Она успела увернуться.
– Караг мазила! Мазила!
– Сама мазила! – рявкнул я и следующим снежком угодил ей прямо в зад.
– Месть! Я отомщу! – завизжала Холли, скатывая новый снежок.
И отомстила. Меткости Холли не занимать. Я ушёл, весь обкиданный, облепленный снегом, как снежный человек.
Ну и ладно. Мне теперь не до этого. Надо срочно выдумать два запаха. Нужен такой запах, какого я как пума давно не чуял. Запах хвои, смолы или сырой земли нельзя – они первыми били в нос, стоило только выйти за пределы школы. Я их и замечать-то перестал. Одновременно это должны быть запахи не редкие, не экзотические, каких вовсе не учуешь в наших краях. Принюхиваясь, я бежал через лес, раскапывал снег перчатками, искал, исследовал. Можжевельник – да, точно, тёмно-зелёные колючие кусты. Можжевеловый запах присваиваем моему человеческому облику. Но для звериного я ничего не мог найти. Может, толокнянка обыкновенная, с ложковидными листьями, торчащими из земли? Или пахучий сумах – с сильным, даже немного навязчивым ароматом? Нет, всё не то.
Наконец я наткнулся на запах пумовой мочи. Видимо, моей же собственной. Значит, так тому и быть, не зря я метил территорию. Нет более сильного сигнала, чем собственная метка. Пара капель на тряпку – и готово. Упаковать в герметичный пакет, чтобы ни один человек или оборотень в округе не учуял.
Я повеселел, обеими руками запихал можжевельник в пакет и пошёл домой. Теперь надо только обзавестись парочкой «пумовых пакетов». Один из них должен быть совсем маленький, чтобы умещался в ладони. Его я возьму с собой на экзамен.
В нашей комнате я смастерил пакет для собственной мочи и тут же приступил к тренировке. Получалось лучше, чем я думал. Уже через десять превращений запах стал для меня сигналом. Вместе с волшебным словом действовало превосходно. Но будет ли действовать так же, если на меня нападут?