При внешнем осмотре нравственные показатели в приложениях к науке достаточно однозначны: не столь уж затруднительно, казалось бы, отделить честный поступок от бесчестья. Это так, когда неблаговидные дела идут «открытым текстом». Сложность в том, что обманные шаги старательно драпируют вполне пристойными заявлениями. Пока-то с них уберут этот внешний лоск, эту драпировку.
Совсем рядом, в 70–80-е годы, в мировой науке прошла волна скандальных разоблачений, показавших доподлинное обличье некоторых комбинаторов истины. Американец М. Страус из Бостонского университета, сумевший прикарманить около миллиона долларов в обмен на дутые результаты, которые он извлек из заведомо ложных сведений о лечении рака. Его соотечественник Д. Лонг (Массачусетский лечебный центр), долгие семь лет водивший за нос финансовые власти, делая вид, будто ведет наблюдения клеточных микроструктур, характерных для одной раковой патологии — болезни Хиджина. Тоже не ушел без заметного вспомоществования.
Положим, Страус и Лонг питали интерес к купюре. При других стечениях на подлог идут ради престижа, в погоне за ученой степенью, за славой, хотя бы и краткосрочной. Некто Саммерлин, руководитель лаборатории Мемориального центра раковых исследований в Нью-Йорке, решил прославиться. Обещая преодолеть барьер несовместимости тканей, придумал метод пересадки кожи. Но для побед нужны факты, добывая которые он и принял грех. В опытах с белыми мышами этот руководитель исхитрился подкрашивать необходимые ткани, маскируя их под естественные тона. Действительно, Саммерлин заставил о себе говорить, и особенно громко после разоблачения, когда в нем увидели мастера ловких имитаций и вся его псевдоученость вышла вперед.
Сходным приемом шел к успеху и биохимик из ФРГ Галлис. Ему захотелось стать доктором наук. Но свою диссертацию он вырастил на результатах, которые снял с потолка. Четыре сотрудника института Макса Планка в Мюнхене целый год разбирались с доводами Галлиса, а потом объявили его фальсификатором.
Тоска по известности, неравнодушие к презренному металлу, к уютным местам в коридорах научной иерархии — эти, а вовсе не познавательные страсти владели поименованными деятелями, с полным основанием зачисляемыми в разряд лжеученых.
Бывает и так, что признания и звания добыты в честном бою. Но репутацию надо постоянно питать, поддерживая ее все новыми и новыми достижениями. А сил порой уже нет, они израсходованы, истаяли. Смириться бы…
Известного английского психолога сегодняшнего столетия С. Берта такой поворот к смирению обескураживал. Когда он понял, что слава уходит, предпринял энергичный шаг. С. Берт выставляет шумную идею исключительной обусловленности глубины ума фоном наследственности. Не располагая доказательствами, бывший ученый предъявил сфабрикованные им статистические сведения (якобы сведения). Осмотревшись, специалисты заподозрили неувязки и, наметив экспертизу, установили элементарный подлог. Психологи-коллеги же споро подыскали и название — эффект «зубчатого колеса»: завоеванный авторитет остается достоянием ученого, хотя он уже не дает работ прежнего класса.
Как видим, движение приобрело размах, вызывает тревогу настолько, что международное сообщество ученых намеревается, по свидетельству академика Р. Сагдеева, издавать специальный журнал «Мошенничество в науке».
Но что же мы все о них да о них, уронивших честь представителях «тленного Запада»? А все ли гладко в родных углах?
К сожалению, и здесь то и дело обнаруживаются вспышки мировой патологии, заявляют о себе фальшивки, изготовленные по записанным и домашним образцам лжеучений. Сугубой доморощенностью владеет, пожалуй, ведомственная струя паранаучной активности — опасная болезнь, набирающая в последние годы особенно заметный темп.
Ведомственная лженаука поражает как отраслевые лаборатории, институты, коллективы, так и свободных исследователей, вступающих в договорные зависимости с могущественным заказчиком и с того момента теряющих свою непринужденность.
Как и в любом, из ряда вон выходящем событии, тут есть свои лидеры. Более глубокой печатью изъяна отмечены министерства мелиорации и водного хозяйства, лесной и бумажной промышленности да сравнительно молодое, но успешно набирающее очки ведомство медицинской и микробиологической промышленности. Все трое (правда, видоизменив названия) курируют, как видим, три главные природные стихии — землю, воду и воздух, не упустив и самого человека. Каждое по своему сценарию вступило в нелицеприятные отношения со средой. Но чтобы скрыть или как-то оправдать чинимый урон, ведомства отправились поискать «ученые» аргументы к науке, прежде всего, конечно, к ведомственной, то есть зачастую прирученной, «карманной».
В порах минводхозовской научной элиты, например, родилась усилиями ста пятидесяти НИИ программа несколько приподнятого звучания: «Территориальное перераспределение ресурсов северных рек», а попросту говоря, «поворот». Мнение 150 (по другим сведениям, 160 и более) научно-исследовательских институтов, конечно, завораживает… Да только пришли исследователи принципиальнее. Почуяв неладное и перепроверив результат, они обнаружили подлог: расчеты выполнены в режиме «чего изволите?» А изволят они набрать баллы в пользу родной отрасли, и не просто расчеты, а под вывеской государственного интереса.
Сообщаем заключение известного советского математика, академика Г. Петрова: «Сотрудниками Института водных проблем были подогнаны величины и уравнения, а сами уравнения решены неправильно» (и, разумеется, в пользу «поворота»). Читаем дальше: «Подтасовка научных расчетов в таком проекте явилась… решающим компонентом широкомасштабного экологического и экономического преступления». Как видим, выносятся характеристики не только нравственные, но и в терминах юридической ответственности. Впору этих теоретиков брать на поруки…
Недоумение «великим планом» выразили пять отделений Академии наук Союза, и все пять (а в каждом по нескольку институтов) опротестовали прогнозы, заложенные в «программу века». Так же и они, наряду с обвинением в научной несостоятельности (еще куда ни шло), вписали заключение о недобросовестном выполнении исследований, выявив «подгонку фактов», «деляческий» подход и т. п. действия, составляющие знакомый набор из арсенала лженауки.
В ряд адвокатов переброски встал и академический Институт водных проблем (директор, ныне уже бывший, Г. Воропаев). Президент академии Г. Марчук, определяя «вклад» института, сказал, что ему и всей академии стыдно за коллектив, уронивший престиж академической науки (и без того шаткий).
Не менее удручающа картина, составленная ведомственной наукой по наброскам бывших, но не потерявших лица под новыми вывесками Лесбумпрома и Медбиопрома. Здешние НИИ тоже принесли свою долю позора, показав способность к лженауке. На совести одних — Байкал, Ладожское озеро и еще вволю рек и озер, затопленных стоками отраслевой деятельности. А на балансе других — повышенные дозы продукции белково-витаминной, химико-лекарственной и т. п. опасной ориентации. Вообще ведомственная струя в советской науке мощно набирает ускорение. И чем точнее будут названы очаги псевдоученой занятости, тем выше шанс перекроить их усердие в оздоровительную направленность.
Сильным пополнением лженаучного корпуса являются дельцы-умельцы снимать навар с чужих работ. То речь о мастерах, владеющих методологией плагиата. По прямому назначению, это — присвоение, а если говорить терминами гласности, то кража чужих работ и их публикация под другим, то есть собственным, именем. Словом, в ученой среде тоже прорезались свои «несуны», обирающие честных исследователей.
Вообще-то говоря, работа «чистая» в том смысле, что плагиат не допускает искажения фактов, подтасовки, ничего, что оговаривало бы истину. Почему же такие умения объявляем лженаукой? Все по той же статье: потому, что авторство получено нечестным путем, хотя то, что взято, безупречно. То есть создается, по выражению академика Д. Лихачева, «вторичная наука»: не ложная, не ошибочная, но бесполезная в том смысле, что силы, затраченные на это вторичное добывание знаний, отданы впустую.
Не станем склонять закордонных любителей чужой славы. Нам есть что показать своего, домотканого.
В 1982 году в медицинскую академию вошел членом-корреспондентом профессор Б. О. Комаров, тогдашний директор Московского НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Но уже через три года его срочным порядком (можно сказать, «по скорой») с работы увозят. Свое пребывание у власти сей директор провел с умом: он систематически присваивал труды подчиненных, а с теми, кто «не присваивался»… Вы же сами знаете, что происходит с «теми».
Мы поднимаемся здесь на гребень морально-этических осуждений, дающих все основания определять подобную «инициативу» как проявление лженауки, хотя, повторимся, с чисто гносеологической (теоретико-познавательной), то есть внутринаучной, позиции тут извращений истины нет. Не оттого ли Б. Комаров, допустивший такой аморальный поступок, в ученом звании члена-корреспондента остался, уцелел. Разве не странно? Нравственно осуждаемое проходит безнаказанно, когда оно касается научной квалификации. А еще более странно, когда узнаем, что на выборах медицинской академии как раз в означенные годы не получили звания академиков ученые мировой огласки и высокой нравственной репутации — Н. Амосов. Г. Илизаров, С. Федоров.
Похожие истории с таким же гладким для лжеученых исходом прошли и через другие академии. Например, в Украинской сельскохозяйственной академии сразу «открыто» несколько имен, которые, создавая свои кандидатские и докторские сочинения, не пренебрегли плагиатом. Впереди шли ректор В. Юрчишин, секретарь парткома В. Ключников, равно как и сменившие первого — А. Жадан, а второго — Ю. Гапусенко.
Как и в событиях с Б. Комаровым, хотя плагиат был доказан и признан, лжеученые с Украины, приняв должностные и партийные укоры, все остались при своих ученых регалиях. Коллегия ВАК СССР,