– Давай не будем сегодня об этом и так на душе кошки скребут.
– Будем и именно сегодня, – решительно заявил Дмитрий Сергеевич. – Потому что завтра – уже поздно. Я освобождаю тебя от твоего обязательства, жертва мне не нужна.
– Дима! – Марина села к нему на колени. – Ну что ты несешь?
– Скажи, только правду: ты любишь Марата?
– Имей в виду, сам напросился! – Лицо женщины приняло суровое выражение.
– Я думала, что смогу пересилить себя и забуду Марата, но это оказалось выше моих сил. А последняя встреча всколыхнула чувства к нему и обострила их до предела. Ты даже не представляешь, с каким трудом мне удается скрывать это от тебя.
– Тебе только кажется, что я ничего не замечаю.
– Тогда мне легче будет признаться тебе, я просто обязана сделать это. В тот день мы были близки, я не смогла устоять перед соблазном и изменила тебе с ним.
– Я давно догадался, – грустно сказал Дмитрий Сергеевич. – Ты ведь не замечаешь, что называешь меня Маратом и довольно-таки часто.
– Прости! Я ничего с собой не могу поделать! – Она опустила голову и устремила взгляд на пол. – Понимаю, что не заслуживаю прощения, но ничего не могу с собой поделать. Да! Я люблю его! Люблю!
– Как ни горько мне, но я не собираюсь связывать тебя по рукам и ногам. Лети навстречу своему счастью, обо мне не думай.
– Спасибо, дорогой! Ты очень благородный человек! – Она поцеловала его в лоб. – Но мы останемся близкими друзьями и обещаю, что никогда не забуду того, что ты для меня сделал.
– Нет, Марина! Быть друзьями у нас не получится. Смогли бы вы с Маратом стать просто друзьями?
– Опять ты прав, Дима. Не знаю, смогу ли когда-нибудь загладить перед тобой свою вину? Рощин ссадил ее с колен, поднялся и принялся расхаживать по комнате.
– Ни в чем ты не виновата: любовь слепа. А винить ее во всех своих бедах, по меньшей мере – глупо. – Он достал сигарету и закурил. – Я уволюсь и уеду в другой город, подальше отсюда. Время лечит.
– Не нужно тебе уезжать, потому что мы сами уедем. – Марина подошла к окну и долго смотрела вдаль и ничего не видела, по щекам катились слезы раскаяния…
Торжество у Кожевниковых было в самом разгаре. Стол накрыли в саду и гости с удовольствием расположились под тенью яблоневых деревьев.
Алексей и Светлана сияли от счастья, словно это была первая свадьба в их жизни и с радостью бросались в объятия к друг другу, после криков «Горько! Горько!».
Ирина Анатольевна с умилением смотрела на сына и невестку, украдкой вытирая платочком материнские слезы и думала, что на этот раз у них может все образуется. Мухиным тоже понравилось, как устроился Алексей на новом месте: капитальный дом, большой садовый участок, в доме имеется все необходимое и даже сверх того. Олег Пантелеевич выбросил из головы былые обиды и разговаривал с зятем уважительно, чем угодил Ольге Никитичне, которая привыкла постоянно его одергивать.
Сутулый и Тюлень искренне пожелали Кожевниковым семейного благополучия и теперь пили и закусывали, почти не обращая внимания на окружающих. И только Марат не веселился: ничего не пил, не ел, сидел на отшибе, с хмурым выражением лица. Нахлынули воспоминания. Никак не мог забыть встречу с Мариной и сыном.
Никто не заметил, как в самый разгар торжества распахнулась калитка и во двор вбежал мальчуган. Он изучающе оглядел присутствующих и решительно направился к Марату. Не спрашивая разрешения, малыш забрался к Марату на колени, потрепал его за нос и серьезно произнес:
– Посмотри, кто к тебе приехал, папа!
Марат тупо уставился на проказника, еще не веря своим глазам, а когда пришел в себя, вскочил, подбросил и поймал малыша.
– Сынок! – вырвалось из его груди. И все обратили на него непонимающие взоры.
– Маринка! – обрадовалась Светлана, первой заметившая подругу, застывшую у калитки. Марат, с сыном на руках, медленно обернулся: из взгляды встретились.
– Или не рад? – наконец произнесла Марина и пошла навстречу онемевшему мужчине. – Привет, дорогой.
Она небрежно поцеловала его в щеку и повернулась к остальным.
Через полтора месяца во дворе Кожевниковых играли очередную, шумную и многолюдную свадьбу.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Тарас Поликарпович Мирошниченко довольно легко перенес первый сердечный приступ, в немалой степени благодаря жене, которая окружила его заботой после больничной койки. Домашний уют заметно сказывался на здоровье начальника колонии, и он быстро шел на поправку, а уже через месяц вернулся к привычной жизни. Но настоящие неприятности, как оказалось, его поджидали впереди.
В первый же день выхода на работу на встречу с ним напросился осужденный Гришин Никодим Петрович, который находился в зоне на положении. Просьбу Мутанта передал подполковнику его заместитель.
– Приведи, – сразу согласился Мирошниченко, его раздирало любопытство: зачем он понадобился матерому преступнику. До этого момента они соблюдали нейтралитет по отношению друг к другу.
– Можно, гражданин начальник? – В дверном проеме кабинета показалась щупленькая фигура первого авторитета колонии. Его цепкие глазки мгновенно ощупали весь кабинет, включая и его хозяина.
– Проходи, Никодим Петрович, – произнес вслух Тарас Поликарпович.
Про себя же подумал: – С этим нужно держать ухо востро.
– Закурю? – Положенец покосился на пачку «Явы», лежащую на столе подполковника.
– Пожалуйста, угощайся. – Мирошниченко сам поднес посетителю пачку и чиркнул спичкой. Мутант несколько раз затянулся, выпуская дым через нос, он особо не спешил, обдумывая свое дальнейшее поведение.
– Мне передали, что ты хочешь поговорить со мной, – поторопил его хозяин кабинета.
– Мне кажется, начальник, что авторитетные зеки должны пользоваться некоторыми привилегиями, в отличие от остальных осужденных.
– По-моему, до сих пор так и было. Есть какие-нибудь претензии? – Подполковник с интересом рассматривал пожилого, невзрачного человека, которому стоило пошевелить мизинцем и в колонии начались бы повальные беспорядки. Но это было невыгодно им обоим, поэтому и соблюдался, так сказать, пакт о ненападении между кумом и положенцем.
У Тараса Поликарповича в жизни пошла черная полоса. Вдобавок ко всему усложнять отношения с положенцем он не собирался. Но и делать ему какие-либо послабления не было безопасно: такому палец в рот не клади, мигом оттяпает. А то, что он что-то задумал, Мирошниченко уже не сомневался.
– Что ты ходишь вокруг да около? Говори открытым текстом, – невольно повысил голос подполковник, нервишки у него уже начинали сдавать.
– Не нужно расстраиваться по пустякам, начальник. Сердечко-то еще слабое, – сказал Мутант спокойным голосом. – Братва обращается к тебе с небольшой просьбой. Ты нас уважишь, подвернется случай и мы тебя отблагодарим.
• – С какой просьбой? – Начальник колонии взял себя в руки, решив сначала узнать, в чем дело.
– Помоги попасть на территорию зоны двум проституткам. – Заметив, как взметнулись вверх брови собеседника, авторитет преступного мира поспешил добавить: – Мне конечно общение с телками ни к чему, но у молодых бурлит кровь, а я, по своей должности, обязан о Них заботиться. Сам понимаешь.
– Понимаю, что твоя наглость не имеет предела! – вновь закипал Мирошниченко. – Какие основания побудили тебя обратиться ко мне с такой просьбой? Я ведь могу от тебя избавиться, просто-напросто, перевести в другую колонию.
– Даже не думал, что такая мелочь сильно заденет твое самолюбие. А пугать переводом не надо, потому как сам можешь занять освободившееся место.
– Это уж слишком! – Тарас Поликарпович поднял со стула свое грузное тело. – Я не посмотрю на то, что ты…
– Лучше скажи: почему уволили прапорщика Игнатьева? Не он же виновен в побеге Атамана и Диксона, – перебил собеседника положенец, разом загасив его пыл. – Не хорошо поступаешь, гражданин начальник: на чужом горбу хочешь в рай въехать.
– На что намекаешь? – Подполковник, не мигая, уставился на посетителя.
– На то, что с твоей непосредственной помощью парни ломанулись из этого веселого заведения.
– Не понял?
– А чего тут понимать? – усмехнулся Мутант. – На служебном «уазике» ты самолично и вывез их.
– За слова отвечать надо, а не ветер гонять. Доказательства нужны, – начальник колонии весь превратился в слух.
– До-ка-за-тель-ства? – иронично произнес осужденный. – Есть такое дело, – и он извлек из нагрудного кармана робы пачку фотографий, бросив их на письменный стол растерявшегося хозяина кабинета.
Толстые пальцы подполковника задрожали, когда он брал снимки. Они в полном объеме отображали картину побега Атамана и Диксона: как те прятались в служебной машине Мирошниченко, как он что-то говорил им, уже сидя за рулем и полуобернувшись назад, как тронулась машина. А последняя фотография свидетельствовала, что автомобиль, когда он проходил через главные ворота зоны, не проверяли.
Тарас Поликарпович медленно опустился на стул, который жалобно под ним скрипнул.
– Мне известны и другие твои преступления, но они затрагивают моих корешей, поэтому ограничимся одним, – язвил Мутант. – Ну что, начальник, пришли к общему знаменателю?
– Твоя взяла, – поник офицер.
– Ну тогда я пошел. – Положенец поднялся с довольной физиономией победителя. – Подробную инструкцию: где и когда взять проституток, я пришлю тебе позднее.
«Уазик» Мирошниченко стоял уже полчаса на одной из улиц областного центра. Тучный мужчина дремал, облокотившись на руль. Он не слышал как сзади пристроилась «Волга», не видел, как из нее вышел и подсел к нему в автомобиль незнакомец. Только когда хлопнула дверца машины, подполковник испуганно отпрянул от руля и обнаружил в салоне постороннего.
– Добрый день, Тарас Поликарпович, – с приветливой улыбкой поздоровался незнакомец.
– Добрый день, – буркнул недовольный подполковник. В глубине души он надеялся, что все-таки никто не приедет.
– Кстати, как вас звать-величать.