Немудрено, что на этот раз не только Пьер Огюстен с привычной регулярностью посещает рабочий кабинет и гостиную лорда Рошфора, но и лорд Рошфор под разными вымышленными предлогами заглядывает в его наемную комнату, причем Пьер Огюстен является естественно, запросто, на правах старинного друга, тогда как лорду Рошфору порой приходится туго. И дело доходит у них до того, что в один прекрасный день, когда король Георг предлагает ему пост вице-короля Ирландии, он навещает заезжего французского гостя единственно ради того, представьте себе, чтобы спросить его мудрый совет, принимать или не принимать английскому лорду предложение английского короля.
Понятно, что каждый раз во время визита то один, то другой как бы нечаянно немного уклоняется в сторону, сообщает кое-какие закрытые для печати нюансы английской внутренней и внешней политики и в обмен тоже получает кое-какие закрытые для печати сведения о французской внутренней и внешней политике. Потолковав таким образом о том да о сем, оба приятеля расстаются, чрезвычайно довольные собой и приятным своим собеседником.
Разумеется, через лорда Рошфора идет самая недоступная и самая достоверная информация. Тем не менее Пьер Огюстен отнюдь не ограничивает свою любознательность хотя и чрезвычайно осведомленным, однако весьма осторожным лордом Рошфором. От поездки к поездке круг его английских знакомств во всех сферах политической и финансовой деятельности как-то неприметно и стремительно расширяется, а ведь известно, что люди болтливы, порой даже слишком болтливы. Каждому из его знакомых есть что сказать, каждый и говорит, даже не дожидаясь осторожных наводящих вопросов, из одного непобедимого желания подчеркнуть, сколько многое и сколь тайное известно ему, представьте себе, ему одному.
Его обширная память удерживает все эти разнообразные сведения, просеивает, сортирует, его аналитический ум определяет достоверность и ценность доверительных сведений и по кусочкам составляет полную или почти полную картину происходящего. Остается лишь связно изложить эти сведения на больших листах хорошей почтовой бумаги, по возможности просто, чтобы король был в состоянии понимать, о чем идет речь, и отправлять Вержену через надежных людей. Писать приходится много, рука устает, и время от времени он принимается диктовать:
«Достоверно известно, что генерал Ли приказал отнять оружие у всех подозрительных людей в Нью-Йорке и что он командует армией в двадцать тысяч человек. В Меррой \Ирландия/ прибыл корабль и привез много писем, которые были перехвачены правительством. Сам корабль \он называется «Полли Кэтэн Монтейн»/ был сперва задержан чиновниками таможни; у него на борту оказался груз конопли и конопляного семени, закупленный в Америке. Но в результате мемуара, поданного шерифу графства, это судно в конце концов отпустили, так как в силу характера своего груза и обстоятельств отплытия из Европы оно по существующей инструкции не подлежало конфискации. О прибытии этого корабля уже знают, но название порта, в который он прибыл, а также новости, заключающиеся в письмах, ещё не получили огласки. Большая часть транспортных кораблей, направляющихся в Америку, была выброшена бурей на берег; на них находились два батальона 45-го и 56-го полков. Это происшествие, а также участившиеся захваты английских кораблей американскими привели к тому, что в Бостоне совершенно исчезли свежие продукты и даже предметы первой необходимости приобрести стало очень трудно. В остальном в этом городе всё по-прежнему, так же как и в лагере ополченцев, которыми командует Вашингтон, чуть было не отозванный за то, что он в течение всей зимы не провел ни одной атаки и не сделал ни одной попытки взять Бостон. Вот как обстоят дела. Пришли письма от Арнольда \лейтенант Монтгомери/, который в плен не попал, но ранен пулей навылет, в левую ногу. Монтгомери действительно убит, так же как и шестьдесят его солдат, а приблизительно триста взяты в плен. Генерал Карлетон потерял в этой атаке всего лишь восемьдесят восемь человек. Арнольд сейчас находится вблизи Квебека во главе собранного им отряда; они там укрепились, и выбить их оттуда почти невозможно. Причина, по которой лорд Хоу отказался отправиться в Америку, заключается в том, что он требует полномочий вести переговоры с американцами о мирном разрешении конфликта. Говорят, министры готовы были предоставить ему эти полномочия, однако король не согласился и продолжает настаивать на безоговорочном подчинении американцев, словно такое ещё возможно. За всей этой историей стоит лорд Бьют, а стоит ли кто-нибудь за ним, неясно. В своей речи в парламенте лорд Норт сравнил нынешнее положение дел с ситуацией, сложившейся во время первых боев немцев с французами, за которыми, однако, последовали завоевания и слава. Отсутствие ощутимых успехов он объясняет той медлительностью, с которой мобилизуется нация, чтобы сосредоточить всю полноту власти в руках друзей и защитников родины. Близится час, и он это предвидел, когда ему удастся доказать правоту своих слов. Он заверил присутствующих, что, когда вся нация в целом проявит несокрушимое единство и не позволит более сбивать себя с толку ни истерическими воплями, ни легкомысленными пророчествами, основанными либо на ничтожных домыслах, либо на подлых умыслах врагов отечества, мы перестанем наблюдать, как торжествует ненависть некоторых отщепенцев, вознамерившихся злостными слухами и противозаконными поступками, которые заслуживают самой суровой кары, лишать покоя своих сограждан. Лорд Литлтон и лорд Карлайл оба претендуют на должность английского посла в Испании, поскольку лорда Грэнтхэма, видимо, вот-вот отзовут. Здесь считают, что победит лорд Карлайл, зять лорда Гоуэра. Герцог Мальборо заменит, как говорят, лорда Стормонта, которого лорд Мэнсфилд очень хотел бы отправить в Ирландию. Вы помните, что я Вам писал об Ирландии, но всё это ещё секрет. Четыре фрегата с 32 пушками каждый – «Амазонка», «Диамант», «Жаворонок» и «Ричмонд» – снаряжаются сейчас в Чатэме и готовы поднять паруса, чтобы плыть в Америку. Капитаны Филдинг и Джекоб, которые будут командовать двумя из этих фрегатов, отправились вчера в порт принимать корабли. Лорд Джермейн вот уже месяц составляет программный доклад об отношениях с Америкой, который он должен представить на рассмотрение палаты. В нем он исходит из необходимости продолжать военные действия с ещё большей интенсивностью, чем прежде. Здесь тало известно, что Швеция передислоцирует свои армии, и это обеспокоило английское правительство, поскольку оно полагает Швецию державой в военном отношении более сильной, чем это принято думать. Договор, который существует между Англией и Россией, связывает их так тесно, что война на севере не может обойтись без вмешательства Англии, которая, однако, не имеет ни желания, ни возможности делить свои силы…»
Однако он был бы полнейшим глупцом, если бы послушно и расторопно работал единственно на малодаровитого министра абсолютно бездарного короля. Министра он кормит самыми свежими новостями главным образом для того, чтобы министр, от которого многое всё же зависит в затеянной сложной и опасной коммерческой операции, его поддержал. Сама же коммерческая операция заботит его куда больше. Комар носа не должен в ней подточить на тот случай, если англичане что-то пронюхают и направят в Париж официальный протест, поскольку и король и министр без зазрения совести тотчас сдадут его англичанам, лишь бы выгородить себя и не впутать королевство в нежелательную войну.
Он ведет переговоры с представителем американских повстанцев Артуром Ли, которому, как они договариваются между собой, впредь в их конспиративной переписке надлежит именоваться Мэри Джонсон. Артур Ли в первую голову требует порох, много пороха для ружей беспомощной армии Вашингтона. Со своей стороны, за порох и прочее снаряжение американцы станут расплачиваться самым ходким товаром, табаком и индиго, красителем, крайне необходимым для французской хлопчатобумажной промышленности. Понятное дело, что поставки и с той и с другой стороны являются сделками между частными лицами, стало быть, квалифицируются как контрабанда, со всеми вытекающими из этого сквернейшего слова последствиями. Оба рискуют, но они должны рисковать, для блага Франции и Америки.
К тому же времени остается в обрез. Новости, аккуратно передаваемые Вержену, чуть не криком кричат, что дела в восставших колониях стремительно катятся к критической точке. Разметай ещё одна буря английские корабли с подкреплениями и продовольствием, и Джорж Вашингтон овладеет Бостоном без особых хлопот, угомонись океан, подвези англичане вовремя то и другое, и Джорж Вашингтон будет вдребезги, в клочья разбит. После поражения, как, впрочем, и после победы, американцы одинаково перестанут нуждаться в поставках, и Франция по меньшей мере останется с носом, а в худшем случае неминуемо потеряет свои доходные острова.
Пьер Огюстен сломя голову мчится в Париж. Прямо на пороге Парижа его оглушают не лучшие новости. Кознями легкомысленной королевы уходит в отставку министр двора, уходит Тюрго, во всем правительстве единственный сторонник серьезных реформ, которые ещё способны спасти династию от низложения, зато граф де Гин, несмотря на свои пакости на дипломатическом поприще, награждается титулом герцога. И кто же их заменил? На вакантное место министра финансов воздвигается бесполезный, смиренный Клюньи, который на своем слишком высоком посту не делает решительно ничего, кроме того, что исправно получает свое министерское жалованье. Самым догадливым из французов становится ясно, что этот новый каприз не смыслящей в государственных делах королевы не только останавливает начатые было реформы, но и прямиком ведет королевскую власть к катастрофе. Из Фернэ раздается звучный, всюду слышимый голос мудрого старца Вольтера:
– Франция была бы слишком счастливой. Союз этих двух министров мог совершить чудеса. Я никогда не утешусь, увидев зарождение и гибель Золотого Века, который они подготавливали для нас.
Пьер Огюстен мало и редко размышляет о мечтательном Золотом Веке, а на безутешность у него и вовсе свободного времени нет. Ему предстоит действовать под покровительством ничтожного короля, порабощенного ничтожной, легкомысленной королевой, при молчаливом безучастии никому не нужного министра финансов. Так что ж? Не ждать же другого времени, другого короля, другой королевы, другого министра финансов. Время не ждет.