– Что это значит? Я мчусь сломя голову на другой конец Франции улаживать дела короля, а вы в это время спокойно взираете, как рушатся мои дела!
Увертливый старичок Морепа без зазрения совести валит всё на министра юстиции:
– Идите к нему и скажите, что я хочу с ним говорить, и возвращайтесь вдвоем.
Широкими шагами Пьер Огюстен вступает к министру юстиции, безмолвно и крепко берет его за руку и тут же вводит в кабинет старичка Морепа. Министр юстиции, которому так же глубоко начхать на это темное дело, как и самому старичку Морепа, обстоятельно излагает причины этого нового судебного казуса. Видите ли, господа, нынче в Большом совете парламента заседают все те же непризнанные юристы, которые составляли печально знаменитый парламент Мопу. Эти шельмы, естественно, помнят, как мсье де Бомарше ославил их в своих весьма остроумных памфлетах. Так вот они, понятное дело, никак не могут простить ему публично нанесенного им оскорбления.
Пьер Огюстен встает на дыбы:
– Так что же?
Министр юстиции вежливо изъясняет:
– Э, мой друг, найдется какой-нибудь формальный предлог, чтобы оспорить решение Большого совета и вновь рассмотреть ваше дело.
Он в ярости машет рукой и гремит:
– Какой тут предлог?
Министр юстиции сохраняет спокойствие:
– Помилуйте, для разного рода непредвиденных случаев у правительства всегда существуют предусмотренные законом предлоги.
Он спешит поймать министра юстиции на его разглагольствованиях:
– Ваше слово?
Министр юстиции улыбается великолепной светской улыбкой:
– Именно, именно, слово!
Понятное дело, слова министров мало что значат в жизни практической, но всё же романтический испанец вновь может приняться за свое поистине великое дело.
Не тут-то было. Спустя всего несколько дней выясняется, что его великое дело принимает иной и несколько неожиданный оборот. Артур Ли, он же мисс Мэри Джонсон, окопавшийся в Лондоне, докладывает конфиденциально Конгрессу, что позиция Франции изменилась, благодаря, разумеется, неутомимым трудам самого Артура Ли, так что американцы в любом объеме получат французскую помощь и эта помощь будет идти через французского коммерсанта Карона де Бомарше, который, конспирации ради, скрывается под именем испанца Родриго Орталеса.
Необходимо отметить, что Конгресс не находит возможным доверять этому слишком развязному, слишком болтливому Артуру Ли и своим представителем отправителем отправляет в Париж мистера Сайласа Дина, предоставив ему все необходимые полномочия для официальных переговоров с этим внезапно возникшим из воздуха французским испанцем. Тем не менее тот же чрезвычайно корыстный Конгресс не прочь поверить в донесение Артура Ли, будто этот французский испанец является всего лишь удобным посредником между колонистами и французским правительством, поскольку тут открывается приятнейшая возможность этому французскому испанцу не заплатить ни одного американского цента.
От мистера Сайлас Дина прежде всего Пьер Огюстен узнает самые последние новости с театра войны. Главная из них та, что ещё семнадцатого марта англичане под давлением солдат Джоржа Вашингтона оставили Бостон, однако они ни в коем случае не разбиты, английская армия отдыхает и постоянно получает новые подкрепления, тогда как солдаты Джоржа Вашингтона разуты, раздеты и только что не безоружны. Далее мистер Сайлас Дин передает пожелания Джоржа Вашингтона: как минимум две сотни пушек, возможно большее число мортир, не менее двадцати шести тысяч ружей и соответственное количество пороха, затем сапоги, мундиры, палатки и шанцевый инструмент.
Понятно ли мистеру Сайласу Дину, что такое количество оружия и снаряжения потребует несметного количества денег, плюс громадный риск при доставке, страховка, комиссионные и прочие малоприятные мелочи? Ну, единственно, в чем не знакомые с серьезным образованием американцы всегда были сильны, так это в коммерции, и мистер Сайлас Дин прекрасно понимает романтического испанца, который не может же упустить своей выгоды, хотя явным образом берет на себя мужество представлять французские интересы в Америке. Нимало не сомневаясь в честности романтического испанца, натурально, в рамках благоразумия, мистер Сайлас Дин подписывает по всей форме составленный договор. Согласно этому договору американский Конгресс в течение года полностью рассчитается с фирмой «Родриго Орталес и компания», не считая нужным разъяснять своим доверителям, что вся эта фирма, обладающая поистине исполинским размахом, и вся компания состоит из одного человека. Однако, прибавляет пройдоха-американец, Конгрессу нужен кредит. Романтический испанец выражает согласие предоставить нищему Конгрессу просимый кредит и, в свою очередь, вместо формального договора подписывает нечто похожее на меморандум:
«Так как я полагаю, что имею дело с добродетельным народом, мне достаточно будет вести точный счет всех авансированных мною сумм. Пусть Конгресс сам решит, будет ли он оплачивать товары по цене, установившейся к моменту их прибытия на континент, или же принимать их по покупной стоимости с дополнительной наценкой, учитывая задержки в доставке, страховку и пропорциональные комиссионные сборы, размер которых заранее определить невозможно».
Ну, совершенно напрасно романтический испанец рассчитывает на добродетельность собранного из всех подонков Европы народа, у которого на уме только деньги, и в особенности на добропорядочность Конгресса, представляющий этот самый своекорыстный в мире народ. Однако же как не рассчитывать? Мистер Сайлас Дин заверяет его своим, представьте себе, честным словом, что американский Конгресс, не в шутку сказать, составляется из одних, исключительно, честнейших людей, которым, верьте мне, верьте, и меморандума будет довольно, чтобы расплатиться сполна.
Поверив всего лишь этому честному слову, романтический испанец принимается действовать с таким окрыленным энтузиазмом, с каким Пьер Огюстен до той поры не действовал никогда. Уже в конце этого летнего месяца июля ему удается отчасти приобрести в собственности, отчасти зафрахтовать десяток больших кораблей, среди них суда с такими прекрасными именами, как «Андромеда», «Меркурий», «Римлянин» и «Аноним», всего на сумму три миллиона парижских ливров. До сей поры не удалось установить никому, откуда эта серьезная сумма взялась. Однако взялась и была выплачена бывшим владельцам вся без остатка.
Для своих кораблей он тщательно подбирает капитанов и штурманов, поскольку им предстоит не только проходить сквозь осенние и зимние штормы и уворачиваться от внимательных английских дозоров, но и держать язык за зубами, если попадутся в лапы врага. Для них же он достает горы грузов, преодолевая обычную волокиту чиновников, нерасторопных по скудоумной природе и в ожидании мзды, в особенности сопротивление Сен Жермена, который не имеет привычки кому-нибудь доверять и страсть как боится расстаться со всем этим смертоносным добром, тогда как для Франции, по его разумению, ни с какой стороны не видно войны. Все-таки прижимистому Сен Жермену приходится отворять свои арсеналы, и выхваченные из его цепких рук пушки и ружья небольшими партиями из предосторожности растекаются в разные гавани, в Гавр и в Бордо, в Ла Рошель и в Рошфор, в Нант и в Лорьян, чтобы глазастые соглядатаи с острова, лучшие шпионы на всем континенте, не разглядели, какой неприятный сюрприз готовится английским солдатам в Америке.
Тут Пьер Огюстен совершает хоть и ничтожную в грандиозных масштабах всей операции, но все-таки непростительную ошибку. Человек безукоризненно честный, он не способен прощать бесчестность, как известно, издавна присущую людям, любящим деньги. Едва узнав, что Артур Ли не имел никаких полномочий вступать с кем бы то ни было в переговоры от имени новых американских властей и, стало быть, нагло его обманул, он прекращает с Артуром Ли все деловые сношения и в том числе переписку несимпатичной мисс Мэри Джонсон. Долго не получая известий на условленные имя и адрес, смекалистый Артур Ли разузнает стороной, что отныне все переговоры ведутся только с мистером Сайласом Дином и что намеченная им комбинация уже пущена в ход, но без него.
Человек по всем показателям склочный, новейшей формации, из числа тех, кто весь мир готов разорить, лишь бы соблюсти свои бесценные личные выгоды, Артур Ли доносит Конгрессу, что Родриго Орталес, он же Карон де Бомарше, никакой не коммерсант, а подставное лицо, за которым стоит правительство Франции, через него нанимающее суда и оказывающее посильную помощь американским колониям.
Из этого подлого сообщения, верного только в своей малой части, с неизбежностью следует, что всё, что будет получено, является благородным подарком американской республике от короля Франции, а за подарки, как известно, не принято и неприлично платить.
Экая радость! Американский Конгресс, якобы составленный из одних честных людей самой высокой пробы, не доверяющий Артуру Ли вести переговоры с кем бы то ни было от своего имени, с удовольствием принимает на веру его злобную болтовню. С ещё большим удовольствием американский Конгресс приходит к недостойному мнению, что все поставки фирмы «Родриго Орталес и компания» могут быть и должны быть оставлены без оплаты, так что ещё ни один корабль с оружием и снаряжением, принадлежащий романтическому испанцу, не вышел из порта, а Пьера Огюстена ждет разорение.
Конечно, одним богомерзким Артуром Ли коварной судьбе не хочется обойтись. Именно дерзких и сильных судьба страсть как любит разить наповал, проверяя на прочность. Судьбой уж от века устроено так, что человек оригинальный и яркий непременно и неумышленно беспокоит завистливую посредственность. Беспокоит и Пьер Огюстен какого-то малозначительного Дюбура. Этот ничем полезным не отличившийся лекарь и мелкотравчатый финансист вдруг возгорается благородным негодованием, проведав стороной о той пока что невидимой связи, которая существует между фирмой «Родриго Орталес и компания» и французским правительством.
Понятное дело, мсье Дюбур считает себя более подходящей фигурой для соблазнительных сношений с американскими колонистами. О допущенной несправедливости он извещает сперва Вержена, затем мистера Сайласа Дина, однако ни у того, ни у другого его кляузы не имеют успеха. Тут обнаруживается, что родимый Дюбур обладает ещё более склочным характером, чем не родной Артур Ли, поскольку Дюбур находит необходимым в своих собственных интересах очернить своего счастливого конкурента. Плодом его непрошеного усердия является неблаговонное послание на имя министра Вержена, в котором этому государственному деятелю, а через него королю, раскрывают глаза, какого мерзкого типа этот государственный деятель, а через него и король, по ошибке или неведению пригревают на своей благородной груди. В особенности грязное послание, натурально, напирает на то, что этот Карон де Бомарше праздный гуляка и мот и содержит, с известными целями, мы-то знаем с какими, целую свору девиц.