– Так я, Александр Петрович, повоевал здесь малехо, – почесал я затылок.
– Да ты что? – вскинулся хозяин. – Так ты из защитников, а мы тебя объедаем!!!
– Бать, давай не будем, пожалуйста. Если уж на то пошло, то из-за нас фашисты вообще сюда дошли, так что оставим это, прошу как человека.
Разговор был очень длинным, засиделись почти до трех ночи. А мне ведь еще вылазку нужно сделать, не днем же. Кое-как разошлись по койкам. Попросил кинуть мне чего-нибудь на веранде, дескать, там посплю, не замерзну. На самом деле, оттуда уйти легче, чтобы хозяева не видели. Хозяин, кстати, бутылочку немецкого шнапса из запасов вытащил, когда узнал, что я воевал за город, так что накатили слегка. Васильевича накрыло не по-детски, а я все больше пропускал мимо, так что вполне трезвый. Главное, на патрули не нарваться, а то сразу звиздец. Вон хозяин рассказывал, ночью стреляют на движение. Двух женщин и одного старика патрульные за последнюю неделю застрелили. А все потому, что недобитки до сих пор прячутся по щелям. Невероятно, но факт, хозяин поведал, как буквально вчера группу из четырех оборванцев задержали при расчистке завалов, а те ни бельмеса по-русски, румыны оказались. Вот местные уже и научены горьким опытом, на улицу ни шагу, хотя с голодухи выходят, в надежде что-то найти, и находят пулю. Я двигался среди развалин почти на пузе, патрулей… обалдеть сколько, и все НКВДэшники. Но пролез до нужного подвала все-таки удачно. Если бы я здесь столько в прошлом году не отползал, хрен бы решился, только благодаря тому, что местность знакома, я и вылез. Тайник был на месте, это тот, что с деньгами и золотом. Ну, пару пистолетов в нем и три гранаты я не считаю. А вот к оружию я решил пока не ходить. Все равно не дотащу, и тяжело, и громоздко, скрытно не пройти. Оставлю наводку Васильевичу, может, он более рационально распорядится. С золотом и деньгами вот какая штука получилась. Я ведь не по карманам у фрицев их собирал. Это мы машину обстреляли с какими-то гансами размалеванными, у них с собой целый чемодан был этого барахла. То ли награбленное, то ли свое, то есть такое же награбленное, только ранее, но чемодан был тяжелый. Мы с Петрухой аж охренели, когда открыли. Там такие цацки были, от одного вида любой коллекционер с ума бы сошел. Напарник хотел сдать, но я убедил его оставить, дескать, на черный день. Вот и сейчас хочу все перепрятать получше где-нибудь на окраине, а вдруг и пригодится.
С чемоданом пробираться было сложнее, перетаскивать его волоча много шума, а нести никак, постоянно залегать приходиться. Делая не больше метра в минуту, я двигался назад, к дому гостеприимных хозяев. А когда вошел на веранду, то меня уже встречали. Оба супруга смотрели на меня странно, даже не понять, чего во взгляде больше, злости или страха.
– Александр Васильевич, тут такое дело… – начал я.
– Не надо, раз куда-то ходил, значит, так было нужно, – перебил меня хозяин.
– Так точно, – выдохнул я.
– Нормально прошел, не видели?
– Да, думаю, что если бы увидели, то вряд ли бы мы сейчас разговаривали.
– Далеко ползал, – Васильевич указал на грязную форму.
– Да не близко, до Солнечной.
– Ничего себе! – удивился хозяин. – Путь и правда неблизкий.
– Да уж, а НКВДэшники еще те зубры, еле пробрался.
– Экий ты ловкий, как и смог-то?!
– Так говорил же, в домах бы заблудился, до войны, я имею в виду, а по развалинам как дома.
Хорошо, что чемодан я, перед тем как войти в дом, оставил на улице, за поленницу положил, там как раз было свободное место. В конце разговора с хозяином дома, когда остались наедине, рассказал о большом тайнике оружия, пусть сдаст властям, ему плюс будет, только надо легенду хорошую придумать о том, как ему известно стало об этом. Но, думаю, это не будет проблемой, люди здесь постоянно лазают по городу, в попытках найти что-то нужное, так что прокатит, думаю.
Зачем мне вообще эти цацки? Да вот хрен его знает, наверное, стереотип из будущего сработал, раз ценности, надо брать, тем более учету они не подлежат, там столько всего, что явно не с одного места украдено. Наверняка всякие дворянские украшения, тут ведь и золотые изделия, и камни, да что говорить, ну хапнул, и хапнул, лишним не будет. Я вообще сюда как попал, ни о чем таком и не думал, а тут как увидел, что-то щелкнуло. Утром, прогулявшись до окраины города, нашел местечко, где еще явно долго никого не будет, ну, если только мародеры какие. Это было небольшое немецкое кладбище, вот следующей ночью, подкопав под один из крестов, я и сныкал все эти сокровища. Деньги в бумагу замотал, была у меня хорошая, провощенная, форму новую получал, а бумагу не выкинул, вот и упаковал. Конечно, долго она не выдержит, упаковочка-то не герметичная, но сколько пролежит, столько и пролежит.
Вернувшись после похождений к месту ночлега, был неприятно удивлен. Не сказать, что я не предполагал такого развития, но все же было неприятно. В доме было людно и сильно накурено. Дед, в смысле хозяин дома, сидел в углу и отсвечивал явно побитым лицом. Хозяйки было не видать.
– Ну, нагулялся, сержант? – встретил меня вопросом рослый младший лейтенант НКВД.
– А в чем, собственно, дело? – сделал я удивленные глаза.
– Что ты делал в городе ночью, да еще и две ночи подряд?
– Гулял, мне дали двое суток на нахождение здесь после госпиталя, вот я и гулял, вспоминая места, где повоевать пришлось.
– А почему схрон с оружием не сдал еще тогда, во время боев? Себе оставил, а зачем? Готовил преступление?
– Товарищ лейтенант, вы вообще о чем? Я сержант гвардейской дивизии, воевал здесь, был ранен и потерял тут много друзей, почему я не могу тут бывать? А что до оружия, так я сам его случайно нашел. Не сдал, потому как знал, что нарушаю порядок, гуляя ночью, вот и сообщил хозяину дома. Мог ведь и не говорить, так?
– А что еще ты нашел, а сегодня ночью утащил куда-то? – внимательно глядя мне в глаза, спросил НКВДэшник.
– Это личное, товарищ лейтенант…
– Не может быть в армии ничего личного, кроме обмундирования, да и то казенное.
– Я друга перезахоронил. Зимой, во время боев было никак, да и ранен я был, а тут нашел и отнес останки на воинское кладбище.
Это было почти правдой. Парня, что погиб во время боев, я действительно похоронил, только вот никуда не носил. Нашел останки в том подвале, где у меня нычка была, там же и закопал. Когда сныкал на немецком кладбище чемодан, дошел до нашего, советского, и там поработал лопаткой, якобы тут хоронили кого. Благо там братская могила, до костей всего с метр, так что если будут проверять, а теперь я даже уверен, что будут, то обязательно наткнутся на кости. Так что с этой стороны я себе задницу вроде прикрыл. Но дед, бля, вот на фига он полез к НКВДэшникам именно сегодня? Пошел бы завтра, и все было бы в ажуре, а теперь и самому досталось. Почему его даже побили, ума не приложу.
– Где чемодан с золотом? – вдруг рыкнул лейтеха, как бы отвечая на мой не высказанный вопрос. Вот теперь ясно, дед, зараза, когда-то успел найти в сарае чемодан и даже поглядел в него, поэтому, видать, и побежал меня сдавать. Большевик хренов. Без ноги, а все туда же, выслужиться решил. Ну и пусть, на него я в принципе обиды не держу, однако усердие НКВДэшника мне не понравилось.
– Вы о чем? – искренне удивился я.
– Ты знаешь о чем! Плотников, ну-ка, выведи отсюда всех, живо!
Подбежавший рядовой схватил деда и, тычками заставляя двигаться, потащил к выходу. Оставшиеся два бойца тоже вышли.
– Говори, умрешь не мучаясь, – предложил мне лейтенант.
– А ты значит, – я тоже перешел на повышенный тон, – решил разбогатеть по-тихому, так?
– Сука! – выплюнул тот и бросился на меня.
Зря он бойцов отослал, тогда у него были бы шансы. Уйдя в сторону от несущегося мне в челюсть кулака, схватил лейтеху за рукав и, направив его порыв дальше, воткнул его в стену. Застонав, тот раскрыл было рот, но накрыв его ладонью, я достал нож. Да, не думал я, что вот так и кончится моя спокойная жизнь в СССР. Сам себе вырыл яму с этими цацками. Знал же, что не приносят они людям ничего хорошего, но все же полез, эх, жадность двадцать первого века… Вытерев нож о форму лейтенанта, я вытащил пистолет у него из кобуры. Черт, как бы без этого обойтись, а то сбегутся сюда все, кто сейчас в городе есть.
– Плотников, – крикнул я, решившись.
Когда в дверь скользнул боец, я нанес ему удар ножом в грудь. Стоял я сбоку, поэтому тот, вбегая, меня не видел. Поддержав труп, конечно, наверняка же бил, перекинул ТТ в правую и шагнул в сени. Тут был только один боец, последний, видимо, увел куда-то деда. Направив на рядового пистолет, я левой рукой показал тому, чтобы молчал. Этот дуралей решил орать.
– Трев…
Все же я был всего в метре от него и ударом по голове отправил в нокаут. Направив пистолет на дверь, что вела на двор, я приготовился. Ждать пришлось недолго, влетевший с автоматом в руках последний боец, кстати, сержант, не успел даже поднять ствол. Пуля из ТТ, проделав маленькую дырочку в его груди, сделала свое дело. Автомат выпал из рук сержанта, а я выстрелил уже прицельно в голову. ТТ хороший ствол, дури в нем до хрена, за счет патрона, но этот же патрон и портит все дело. Имея большую пробивную силу, он обладает малым останавливающим действием, иногда в бою противник даже не замечал сначала, что в него попали, сам видел. Но второй в голову поставил точку.
Так, где дед и хозяйка, да и соседей, детей проверить нужно, слышали или нет. Выйдя на двор, где до войны наверняка скотину держали, обнаружил сразу всех. Чета Востриковых, соседские дети, все лежали дружно в углу, заколотые штыками. Суки, это я про героев НКВД, и я еще себя преступником чувствую, убив их? Черт, что делать-то? Ведь мне же ни фига не поверят, что это чекисты тут всех уделали, а я, значит, весь в белом и пушистый порешил зажравшихся энкавэдэшников. Черт, черт, черт! Одно хорошо, рядом больше жилых домов нет, ближайший, где какая-то бабулька живет, на соседней улице стоит, там меня и не видел никто.