— Пиши, — сказал Борис, и Нертов включил диктофон…
На половине второй кассеты, Борис закончил свой рассказ.
— Это все, что я от тебя хотел, — сказал Алексей.
— А что ты сделаешь со мной?
— Судить тебя я не собираюсь, мое дело — охранять. Правда, поблизости есть деятель, который любит это делать, а приговор приводит в исполнение ногами. Но сейчас он устал и не в настроении. Кому тебя судить — найдутся.
— Отпусти меня, — спокойно сказал Борис. — Я все равно как превде работать не смогу. Завалю суку и сдамся. Или пойду бомжевать. Тебе же лучше. Он никого не убивал и отвертится.
— Не отвертится, — еще спокойнее ответил Алексей. — А тебя я отпустить не могу. Из-за тебя же сегодня четырнадцать человек пошли на тот свет. Правда, больше половины из них лезли под «стволы» сами. Но без тебя они были бы живы. Кто-нибудь мог бы потом поумнеть.
— Жаль, что тебя тогда не грохнули в Дивномайске, когда ты начал копать против Шварца. А я еще у твоей прежней подопечной девчонки твой пистолет отобрал. Доброе дело сделал. Помнишь? Зря, выходит. Вот и сегодня ты в людей сам стрелял.
— Я — телохранитель, — устало повторил Алексей. — И стрелял я в баццитов. А если бы сегодня было по-твоему? Что бы ты сделал с девчонкой? То же, что сделал и со своей Катей.
— Не я, сука, слышишь, не я! — заревел Борис и, откинув стул, качнулся к Алексею, пытаясь то ли боднуть головой, то ли укусить. Нертов схватил его за плечо и несильно толкнул на пол. Потом поставил стул, помог подняться и посадил.
— Это сделал ты. Ты это отлично знаешь, поэтому и сердишься. Ты замучил свою девчонку. Я не знаю, спрашивал ли ты ребят о нюансах, но здесь есть запись показаний Слона. Хочешь послушать?
— Пошел ты на… — опустошенно сказал Борис.
— И правильно. Я это тоже не хочу слушать лишний раз. Боб, даже если человек не верит, Бог иногда дает ему понять; у Меня все под контролем. То, что случилось с Катей — было последним Божьим предупреждением: остановись! Ты не остановился. Неужели ты до сих пор не понял, что и сам, и «братки» твои — просто презервативы? И это не оскорбление, а констатация факта. Вас использовали и выкинули. А спустить сливной бачок будет минутным делом. Пошли…
С помощью того же камуфляжника Алексей довел Бориса до микроавтобуса. Тот не сопротивлялся.
Обратное путешествие заняло тоже около четверти часа. Наконец, микроавтобус остановился. В полутьме Алексей снял с Бориса наручники, открыл дверцу и ногой вытолкнул его на улицу. Машина тотчас умчалась.
Борис оглянулся. Прямо перед ним было огромное, многоэтажное здание, и он подумал сперва: завезли на окраину. Но секунду спустя он понял, что это единственная новостройка в старом Петербурге, которую называют «Большим домом».
Из темноты вышли несколько человек в штатском, скороговоркой сообщая Борису обычные протокольные банальности.
Алексей же покинул микроавтобус за два квартала от этого места. Ему надо было еще идти, давать показания об обстоятельствах применения служебного оружия и о других событиях этого дня. Встреча с Ниной опять откладывалась.
Глава шестаяЗАХВАТ
— Вот, пожалуйста! — «домашний» адвокат Дениса Петровича, бесцеремонно ворвавшись в кабинет, торжественно положил на стол перед своим клиентом какие-то бумаги.
— Что это? — Денис, недовольный столь стремительным вторжением, удивленно посмотрел на принесенные ему документы.
— Как что? — недоуменно переспросил поверенный. — Вступившее в законную силу судебное решение об объявлении гражданки Климовой умершей. Теперь акционеры — наследники вашего покойного шефа — могут спокойно идти к нотариусу и оформлять свидетельство о вступлении в права наследования. А я, если не возражаете, все свои обязательства по этому делу считаю выполненными, как говорится, должным образом и в срок.
Адвокат буквально сиял в предвкушении заслуженного гонорара, а то и премиальных. И он не ошибся. Денис, бегло просмотрев бумаги, открыл сейф и вскоре извлек оттуда пачку стодолларовых купюр. Но, вручая их юристу, он попросил, чтобы тот за отдельную плату лично съездил с «транскроссовцами» в нотариальную контору: «Мало ли, эта стерва что-нибудь еще придумает».
Уже через час-полтора все оставшиеся в живых претенденты на наследство собрались вместе, после чего направились оформлять свои права на акции, сопровождаемые столь умело выигравшим безнадежное дело адвокатом. Тот не стал посвящать клиентов в тонкости своей работы и не сообщил, каким образом умудрился убедить судью, но членам совета директоров, в общем-то, это было неинтересно. Главное — это конечный результат, справедливо рассудили они, рассаживаясь по машинам.
Такой же радостной и потому слегка возбужденной толпой «транскроссовцы» ввалились снова в кабинет государственного нотариуса Софьи Михайловны Зиминой, которая менее, чем полгода назад, с позором выставила от себя наследников, отправив их в суд.
На ее недоуменный вопрос: «Что это за делегация?», Денис Петрович, повторяя первые слова, услышанные им сегодня от своего адвоката, положил на стол нотариуса заветное решение суда:
— Вот, пожалуйста!
Софья Михайловна, хотя и была в летах, но склерозом не страдала. Она сразу же поняла, что хотят от нее эти нувориши, но решила держать марку до конца:
— Что это? — водрузив на нос старенькие очки, переспросила она. — Та-ак. Решение об объявлении умершей гражданки Климовой. Ну, и что дальше?
— Дальше… — с уверенной улыбкой произнес Денис Петрович. — Дальше вы должны оформить наше вступление в права наследования.
Но нотариус с такой же улыбкой посмотрела на него и ледяным голосом заявила, что никому ничего не должна вообще и пришедшим господам тем более. Она, мол, оформляет документы в соответствии с законом и что кому было положено — все уже выдано.
— Простите, уважаемая, — стараясь сдержать подступавшую к горлу ярость, переспросил Денис. — Как это — «выдано»? Мы ничего не получали, а когда приходили раньше, то сначала вы нас направили в суд устанавливать, что падчерица Даутова умерла, затем — взяли наши заявления, в которых мы написали о претензиях на его имущество. Теперь вот оно — судебное решение. Или я что-то не понимаю?.. — Денис Петрович посмотрел на своего адвоката, а тот, решив взять инициативу в свои руки, выступил вперед:
— Я — адвокат этих господ. Мне кажется, что вы неправомерно отказываете сейчас гражданам в реализации их законных прав. Я вынужден буду обратиться в Нотариальную палату и в Управление юстиции, чтобы вас лишили лицензии. Вот мое удостоверение. Как ваша фамилия?
— Дорогой мой, — Софья Михайловна грустно и укоризненно взглянула на коллегу, рассматривая его яркие корочки, — да знаете ли вы, что если бы каждый, кто обещал кары за мое принципиальное уважение к действующему законодательству, хоть по разу плюнул бы, то я бы давно утонула. Ан нет, живу. И нарушать закон не стану. Хотя бы потому, что не далее как сегодня утром уже выдала одно свидетельство о праве о вступлении в права наследования всем имуществом Даутова. Хотите получить письменный отказ в совершении нотариального действия? — Пожалуйста. Я же и говорю — обращайтесь в суд. Неужели вам это непонятно? Вы же, вроде, себя юристом называете?..
Денис угрожающе взглянул на адвоката, решив, что тот где-то недоработал, а поверенный, не сообразив, что следующий вопрос следовало бы, по крайней мере, обдумать, чем произнести, выпалил:
— Кому вы выдали документы? Предъявите нам бумаги…
Тут он запоздало спохватился, что оплошал, но уже было поздно. Разговаривать в подобном тоне нельзя ни с одним столоначальником, от которого ты хоть в какой-то степени зависишь, пусть даже и временно. Но вдвойне нельзя было говорить подобные вещи Зиминой, повидавшей на своем веку еще и не таких наглых людей. Если уж она умудрялась выпроваживать настырных «черных» маклеров вместе со всеми их «крышами», то какой-то кичливый адвокатишка просто не имел права даже пытаться так разговаривать.
Софья Михайловна, не отвечая на вопрос, набрала какой-то телефонный номер и, услышав ответ абонента, заявила:
— Это государственный нотариус Зимина. Сейчас в моей конторе находится (она назвала фамилию адвоката) с группой граждан. От меня он требует, чтобы я нарушила закон и разгласила сведения о моих клиентах. Грозит расправой…
Адвокат бросился было к телефону, но вовремя остановился: черт его знает, что можно ожидать от склочной карги и кому она звонит. Есть такие абоненты, что потом никакое адвокатское звание не поможет. Но нотариус, между тем, сама протянула трубку посетителю:
— Это заместитель начальника РУОП. Он просил, чтобы вы ему лично высказали претензии по моей работе…
Адвокат, который еще не забыл, как трясся на прежней государственной службе от одного упоминания названия этой конторы, сразу вспотевшей ладонью взял трубку и пробормотал, что вышло просто недоразумение, а его неправильно поняли. Человек, разговаривавший по телефону на другом конце провода, знал Зимину, когда-то симпатичную выпускницу юрфака Софочку, уже лет тридцать, причем, достаточно неформально. Одно время он даже хотел сделать ей предложение, но не успел, так как она скоропалительно выскочила замуж за его приятеля. Но старая любовь не была забыта, и поэтому адвокату было высказано все именно теми словами и в том тоне, которые должны были пресечь любые попытки хотя бы косо смотреть на нотариуса.
После короткого разговора по телефону адвокат затравленно посмотрел на Зимину, затем на обступивших его акционеров, и пробормотал, что сведения о наследнике нужны ему только, чтобы знать, в какой суд подавать исковое заявление.
Софья Михайловна, представив, что наговорил ее старый приятель непутевому поверенному, вдруг расхохоталась и, вытирая платочком выступившие слезы, сказала, что пока на свете существуют такие деятели, как ее визави, порядочные юристы — выпускники государственных вузов — без работы не останутся.