— Сержант Пайк! — Вест поманил заключённого, и тот подошел под падающим снегом. — Мне нужно, чтобы вы стояли здесь на страже, понимаете?
— Конечно, сэр.
— Стойте здесь на страже и не пропускайте никого, кроме меня и капитана Челенгорма. Никого. — Он приглушил голос. — Ни при каких обстоятельствах.
Пайк кивнул, глаза блестели на розовой бесформенной плоти его лица.
— Понял. — Он подошёл к пологу шатра и встал перед ним, почти небрежно, заткнув большие пальцы за портупею.
Спустя минуту в расположение штаба влетела лошадь, пар валил из ноздрей. Всадник соскочил с седла и сделал пару шагов, прежде чем Вест встал у него на пути.
— Срочное донесение для маршала Берра от генерала Поулдера! — выпалил гонец. Он попытался сделать шаг в сторону шатра, но Вест не сдвинулся.
— Маршал Берр занят. Можете доставить сообщение мне.
— Мне было ясно приказано…
— Мне, капитан!
Мужчина удивлённо моргнул.
— Дивизия генерала Поулдера вступила в бой, сэр, в лесу.
— В бой?
— В тяжёлый бой. Было несколько яростных атак на левое крыло, мы едва держимся. Генерал Поулдер запрашивает разрешения отступить и перегруппироваться, сэр, мы совершенно сбили строй!
Вест сглотнул. План уже трещал по швам и грозил окончательно рухнуть.
— Отступить? Нет! Невозможно. Если он отступит, то дивизия Кроя будет открыта слева. Передайте генералу Поулдеру удерживать позицию и идти в атаку сразу, как только представится возможность. Скажите, что отступать нельзя ни при каких обстоятельствах! Каждый должен выполнять свою задачу!
— Но сэр, я должен…
— Ступайте! — вскричал Вест. — Немедленно!
Гонец отсалютовал и взобрался на лошадь. Не успел он пришпорить её, как следующий всадник уже останавливал лошадь неподалёку от шатра. Вест ругнулся себе под нос. Это был полковник Фельнигг, начальник штаба Кроя. От него будет не так просто отделаться.
— Полковник Вест, — бросил тот, спрыгивая с седла. — Наша дивизия подверглась яростной атаке по всей линии фронта, а теперь ещё с правого фланга появилась кавалерия! Атака кавалерии против полка рекрутов! — Он уже направлялся к шатру, стаскивая перчатки. — Без поддержки они долго не продержатся, а если сломаются, то фланг окажется открыт! Это будет конец! Чёрт возьми, где Поулдер?
Вест безуспешно попытался задержать Фельнигга.
— Генерал Поулдер и сам подвергся атаке. Однако я прикажу немедленно ввести резерв и…
— Не достаточно, — проворчал Фельнигг, проходя мимо него и шагая к пологу шатра. — Я должен поговорить с маршалом Берром…
Пайк вышел перед ним, положив одну руку на рукоять меча.
— Маршал… занят, — прошептал он. Его глаза были так пугающе выпучены на обожжённом лице, что даже Вест слегка занервничал. На миг повисла напряжённая тишина, пока штабной офицер и безлицый заключенный пристально смотрели друг на друга.
Затем Фельнигг нерешительно шагнул назад. Он моргнул и нервно облизал губы.
— Занят. Понимаю. Что ж. — Он сделал ещё шаг назад. — Вы сказали, резервы будут введены?
— Немедленно.
— Что ж, тогда, тогда… я передам генералу Крою, что он может ждать подкрепления. — Фельнигг вставил одну ногу в стремя. — Однако, это весьма необычно. — Он хмуро посмотрел на шатёр, на Пайка и на Веста. — Весьма необычно. — Он пришпорил лошадь и отправился обратно в долину. Вест смотрел ему вслед, думая, что Фельнигг и понятия не имеет, насколько необычно. Он повернулся к адъютанту.
— Маршал Берр приказал ввести в бой резерв на правое крыло. Они должны атаковать кавалерию Бетода и отбросить её. Если этот фланг ослабнет, это будет означать катастрофу. Понимаете?
— Мне нужен письменный приказ от маршала…
— Нет времени на письменные приказы! — взревел Вест. — Отправляйтесь и выполняйте свой долг, солдат!
Адъютант послушно поспешил прочь по склону в сторону двух резервных полков, терпеливо ожидавших под снегом. Вест смотрел ему в спину, нервно шевеля пальцами. Люди стали взбираться на лошадей и выстраиваться в порядок для атаки. Вест покусал губу и повернулся. Офицеры и стражники из штаба Берра смотрели на него с разными выражениями на лицах, от спокойной заинтересованности до открытой подозрительности.
По дороге назад он кивнул паре из них, пытаясь создать впечатление, что идёт обычная рутина. Он думал, сколько же пройдёт времени, прежде чем кто-нибудь откажется просто поверить ему на слово, прежде чем кто-нибудь прорвётся в шатёр, прежде чем кто-нибудь узнает, что маршал Берр уже на полпути в земли мёртвых, и находится в таком состоянии уже некоторое время. Он подумал, случится ли это до того, как строй в долине сломается, и северяне захватят ставку? Если это случится после, то вряд ли это будет иметь значение.
Пайк смотрел на него с выражением, которое могло быть похоже на ухмылку. Весту хотелось бы ухмыльнуться в ответ, но он уже не мог.
Ищейка сел и вздохнул. Он прислонился спиной к упавшему дереву, лук свободно висел в руке. Рядом с ним в мокрую землю был воткнут меч. Он забрал его у мёртвого карла и пустил в ход. И, скорее всего, сегодня придётся пустить его в ход ещё не раз. Ищейка весь был в крови — руки, одежда и всё. Кровь Катиль, плоскоголовых, его собственная кровь. Вряд ли был смысл тратить силы на вытирание — скоро крови будет намного больше.
К этому времени шанка уже трижды нападали, и трижды они их отбивали, и каждый раз был тяжелее предыдущего. Ищейка раздумывал, удастся ли отбить их снова, когда они нападут. Он не сомневался, что нападут. Ни на миг. Когда и сколько — вот вопросы, которые его волновали.
За деревьями он слышал визги и вопли раненых Союза. Один из карлов потерял руку во время последней атаки. Может, "потерял" неправильное слово, поскольку её отрубили топором. Сразу после этого карл громко кричал, но теперь сидел тихо, дыша часто и хрипло. Ему стянули обрубок тряпьём и ремнём, и теперь он глядел на него с таким видом, который иногда бывает у раненых. Бледный и с выпученными глазами, карл смотрел на обрубленное запястье, словно не мог понять, что же он видит. Словно оно постоянно вызывало у него удивление.
Ищейка медленно поднялся, заглядывая за упавший ствол дерева. В лесу он увидел плоскоголовых. Сидят там в тенях. Ждут. Ему не нравилось, что они там затаились. Шанка нападают, пока их не прикончишь, или бегут.
— Чего они ждут? — прошипел он. — Когда эти чёртовы плоскоголовые научились ждать?
— Когда они научились сражаться за Бетода? — прогрохотал Тул, начисто вытирая свой меч. — Много изменений, и ни одного к лучшему.
— А когда хоть что-то менялось к лучшему? — прорычал Доу, сидевший дальше в линии.
Ищейка нахмурился. Появился новый запах, словно какая-то сырость. Появилось что-то бледное, среди деревьев, и пока Ищейка смотрел, оно становилось всё бледнее.
— Что это? Туман?
— Туман? Здесь? — Доу хрипло хохотнул, словно ворона каркнула. — В это время дня? Ха! Впрочем, погоди-ка… — Теперь все они видели — за влажный склон цеплялась белая полоска. Ищейка сглотнул. Во рту у него пересохло. Неожиданно он почувствовал тревогу, и не только из-за ждущих внизу шанка. Что-то ещё. Туман крался среди деревьев, клубился вокруг пней, поднимался прямо у них на глазах. Плоскоголовые начали двигаться, в серой мгле мелькали их смутные очертания.
— Не нравится мне это, — слышал Ищейка слова Доу. — Это неестественно.
— Спокойно, парни! — глубокий голос Тридубы. — Спокойно! — Ищейку это приободрило, но бодрости надолго не хватило. Он закачался вперёд-назад, чувствуя тошноту.
— Нет, нет, — прошептал Трясучка, и его глаза заметались, словно он искал выход. Ищейка почувствовал, как волосы на его руках встали дыбом, кожу стало покалывать, горло перехватило. Им овладел безымянный вид страха, который тёк по холму вместе с туманом — крался по лесу, клубился вокруг деревьев, заползал под ствол, который они использовали в качестве укрытия.
— Это он, — прошептал Трясучка, и его глаза широко раскрылись, словно голенища сапог. Он прижался вниз, словно боялся, что его услышат. — Это он!
— Кто? — прохрипел Ищейка.
Трясучка лишь покачал головой и прижался к холодной земле. Ищейка почувствовал сильную нужду сделать то же, но заставил себя подняться и выглянуть из-за дерева. Названный, испуганный как ребенок в темноте, и не зная из-за чего? Лучше уж встретиться с этим лицом к лицу, подумал он. И сильно ошибся.
В тумане виднелась тень, слишком высокая и прямая для шанка. Огромный, громадный мужчина. Такой же большой, как Тул. Даже больше. Гигант. Ищейка потёр воспалённые глаза, думая, что это, возможно, какая-то игра света во всём этом мраке. Только это была не она. Тень приближалась и принимала всё более чёткие очертания. И чем отчётливее становилась фигура, тем сильнее рос страх.
Он много где побывал, Ищейка-то, по всему Северу, но никогда не встречал никого настолько удивительного и неестественного, как этот гигант. Одна его половина была покрыта огромными пластинами чёрных доспехов — заклёпанного и скрученного, побитого и помятого, шипастого, кованного и плетёного металла. Другая половина была почти голой, за исключением поясов, ремней и пряжек, которые держали доспехи. Голая ступня, голая рука, голая грудь — везде бугрились уродливые пласты и канаты мышц. На его лице была маска, исцарапанная маска из чёрного железа.
Он подошёл ближе, вырастая из тумана, и Ищейка увидел, что кожа гиганта разрисована. Расписана крошечными синими буквами. Сплошь покрыта письменами, до последнего дюйма. Никакого оружия, но он от этого был не менее ужасен. Даже более. Гигант пренебрегал оружием, даже в битве.
— Во имя ёбаных мертвых, — выдохнул Ищейка, и его рот раскрылся от ужаса.
— Спокойно, парни, — проворчал Тридуба. — Спокойно. — Голос старого воина был единственным, что останавливало Ищейку от того, чтобы сбежать и никогда не возвращаться.
— Это он! — пронзительно, по-девчачьи завопил один из карлов. — Это Наводящий Ужас!