Наводящий Ужас протянул руку и взялся за рукоять меча Тридубы. Вытащил окровавленный клинок из ноги и бросил в грязь. На ноге не осталось никаких ран. Совсем никаких ран. Потом он развернулся и бросился во мрак, и туман сомкнулся за ним. Ищейка слышал, как гигант проламывается через деревья, и никогда ещё не был так рад видеть чужую спину.
— Сюда! — закричал Доу, бросившись по склону вслед за гигантом, но Тул встал у него на пути, подняв руку.
— Ты никуда не идёшь. Мы не знаем, сколько шанка там внизу. Убьём эту тварь в другой раз.
— С дороги, здоровяк!
— Нет.
Ищейка перекатился, морщась от боли в груди, и пополз вверх по склону. Туман уже отступал, оставляя за собой холодный чистый воздух. В грязи и в снегу валялось много трупов. В основном шанка и пара карлов.
Казалось, целая вечность ушла у Ищейки на то, чтобы добраться до Тридубы. Старый воин лежал на спине в грязи, на неподвижной руке всё ещё висел сломанный щит. Воздух короткими вдохами с хрипом втягивался через нос и с бульканьем и кровью выходил изо рта. Когда Ищейка подполз к нему, Тридуба посмотрел на него, протянул руку, схватил за рубашку и потянул его вниз, шипя ему на ухо сквозь стиснутые окровавленные зубы.
— Слушай, Ищейка! Слушай!
— Чего, вождь? — прохрипел Ищейка, едва в силах говорить от боли в груди. Он ждал, и слушал, но ничего не услышал. Глаза Тридубы широко раскрылись и смотрели вверх, на ветви. Капля воды упала ему на щёку и покатилась по окровавленной бороде. Больше ничего.
— Вернулся в грязь, — сказал Молчун, и его лицо обвисло, как старая паутина.
Вест грыз ногти, глядя, как генерал Крой и его штаб мчатся по дороге — группа одетых в тёмное мужчин на тёмных лошадях, торжественные, как процессия на похоронах. Снег на время прекратился, но небо было сердито-чёрным, света так мало, что казалось, будто уже вечер, и ледяной ветер дул в командном пункте, заставляя ткань шатра хлопать и шелестеть. Отпущенное Весту время почти истекло.
Неожиданно он почувствовал почти непреодолимое побуждение повернуться и убежать. Такое нелепое побуждение, что его немедленно сменило другое, такое же неуместное — разразиться хохотом. К счастью он смог удержаться и от того и от другого. По крайней мере, хорошо, что не рассмеялся. На этой войне было не до смеха. Когда стук копыт приблизился, он уже раздумывал, такой ли глупой была мысль о побеге.
Крой яростно осадил чёрную лошадь, спустился, одёрнул мундир, подтянул портупею, резко повернулся и пошёл к шатру. Вест перехватил его, надеясь первым вставить слово и купить ещё несколько мгновений.
— Генерал Крой, прекрасная работа, сэр, ваша дивизия сражалась с огромным упорством!
— Разумеется, полковник Вест. — Крой с насмешкой произнес его имя, словно говорил смертельное оскорбление, а его штаб встал позади него угрожающим полукругом.
— Могу ли я спросить, каково наше положение?
— Наше положение? — прорычал генерал. — Наше положение таково, что северяне отброшены, но не разгромлены. В конце мы их сильно побили, но мои подразделения были истощены, до последнего человека. Слишком истощены, чтобы преследовать северян. Врагу удалось отступить через брод, благодаря трусости Поулдера! Я требую, чтобы он был уволен с позором! Я требую, чтобы его повесили за измену! Я прослежу, чтобы так и было, честное слово! — Он свирепо осмотрел ставку, а его люди сердито переговаривались. — Где лорд-маршал Берр? Требую встречи с лорд-маршалом!
— Разумеется, только не могли бы вы дать мне… — Слова Веста заглушил усиливающийся шум копыт, и вторая группа всадников примчалась к шатру маршала. Кто же ещё, как не сам генерал Поулдер в компании своего огромного штаба. Вместе с ними в ставку въехала телега, узкое пространство заполонили животные и люди. Поулдер спрыгнул с седла и быстро зашагал по грязи. Его волосы были растрёпаны, зубы крепко стиснуты, на щеке виднелся длинный порез. Его алая свита следовала за ним: стучали шпаги, золотые галуны развевались, лица разрумянились.
— Поулдер! — прошипел Крой. — А у вас хватает духу появляться передо мной! Ну и смелость! Единственная смелость, которую вы показали за весь день!
— Да как вы смеете! — завизжал Поулдер. — Я требую извинений! Извиняйтесь тотчас же!
— Извиняться? Мне, извиняться? Ха! Вы один будете сожалеть, я уж прослежу! План состоял в том, чтобы вы напали с левого фланга! Мы словно в котле кипели больше двух часов!
— Почти три часа, сэр, — любезно вставил один из офицеров Кроя.
— Три часа, проклятье! Если это не трусость, то я не могу подобрать определение!
— Трусость? — завизжал Поулдер. Пара офицеров его штаба сдвинулась, положив руки на шпаги. — Вы извинитесь немедленно! Моя дивизия подверглась жестокому и продолжительному нападению с фланга! Мне пришлось лично возглавить атаку. Пешую! — Он выставил вперед щёку и пальцем в перчатке продемонстрировал царапину. — Это мы там сражались! Мы сегодня завоевали победу!
— Будьте прокляты, Поулдер, вы ничего не сделали! Победа принадлежит исключительно моим людям! Нападение? Нападение кого? Каких-то лесных животных?
— Ха-ха! Именно! Покажите ему!
Один из офицеров штаба Поулдера откинул непромокаемую ткань повозки, демонстрируя то, что на первый взгляд казалось грудой окровавленного тряпья. Офицер сморщил нос и спихнул это вперёд. Тварь упала на землю, перекатилась на спину и уставилась в небо выпученными чёрными глазами. Огромная уродливая пасть раскрылась, длинные острые зубы торчали во все стороны. Грубая и жёсткая кожа была серовато-коричневого цвета, а нос представлял собой бесформенный обрубок. Череп был сплющен и безволос, с тяжёлым надбровьем и маленьким скошенным лбом. Одна рука была короткой и мускулистой, а другая намного длиннее и слегка изогнута, на конце обеих — когтистые лапы. Всё создание казалось каким-то комковатым, неестественным, примитивным. Вест вытаращился на тварь, разинув рот.
Определённо не человек.
— Вот! — триумфально завопил Поулдер. — И не говорите, что моя дивизия не сражалась! Там были сотни этих… этих существ! Тысячи, и они сражались, как безумные! Нам удалось лишь удержать наши позиции, и вам ещё чертовски повезло, что нам удалось! Я требую! — кипел он, — Требую! — напирал он, — Требую! — взвизгнул он, и его лицо покраснело, — извинений!
Во взгляде Кроя мелькало непонимание, злость, досада. Его губы скривились, заходили желваки, кулаки стиснулись. Определённо, для такой ситуации не было главы в инструкциях. Он повернулся к Весту.
— А я требую встречи с маршалом Берром! — прорычал он.
— Я тоже! — пронзительно завизжал Поулдер, не давая себя обойти.
— Лорд-маршал… — губы Веста тихо шевелились. Идеи у него закончились. Ни стратегии, ни уловок, ни планов. — Он… — для Веста не осталось путей отступления через брод. Ему настал конец. Скорее всего, он и сам кончит в исправительной колонии. — Он…
— Я здесь.
И, к глубокому изумлению Веста, Берр стоял перед входом в свой шатёр. Даже в сумраке было очевидно, что он ужасно болен. Его лицо было пепельно-бледным, и на лбу блестел пот. Глаза запали, их окружали чёрные круги. Губа дрожала, ноги держали нетвердо, и он схватился за полог для поддержки. Вест увидел тёмное пятно на мундире, которое выглядело очень похоже на кровь.
— Боюсь, мне было несколько… нехорошо во время сражения, — прохрипел он. — Наверное, что-то съел. — Его рука на пологе дрожала, и за его плечом стоял Челенгорм, готовый подхватить его, если он упадет. Но каким-то сверхчеловеческим усилием лорд-маршалу удалось устоять на ногах. Вест нервно глянул на сердитое сборище, раздумывая, что они могут подумать об этом ходячем трупе. Но два генерала были слишком заняты своей враждой, чтобы обращать на это внимание.
— Лорд-маршал, я должен заявить протест в отношении генерала Поулдера…
— Сэр, я требую, чтобы генерал Крой извинился…
Весту показалось, что лучшей обороной будет немедленная атака.
— Согласно традиции! — вмешался он во весь голос, — прежде всего нам следует поздравить нашего главнокомандующего с его победой! — Он начал хлопать, медленно и осторожно. Пайк и Челенгорм тут же к нему присоединились. Поулдер и Крой обменялись ледяными взглядами, а потом тоже подняли руки.
— Позвольте мне первому…
— Самым первым поздравляю вас, лорд-маршал!
Офицеры их штабов присоединились, как и все остальные вокруг шатра, а затем и те, кто стояли ещё дальше, а потом уже отовсюду неслись ликующие крики.
— Ура лорд-маршалу Берру!
— Лорд-маршал!
— Победа!
Сам Берр дёргался и дрожал, одной рукой вцепившись себе в живот, его лицо стало маской боли. Вест скользнул назад, прочь от внимания, прочь от славы. Его всё это не интересовало ни в малейшей степени. Он знал, всё висело на волоске. Его руки дрожали, во рту было кисло, в глазах всё плыло. Он услышал, как Поулдер и Крой снова начали спорить, словно пара яростных крякающих уток.
— Мы должны немедленно выдвинуться на Дунбрек, быстрый приступ, пока они не готовы, и…
— Ба! Глупость! Оборона слишком сильна. Мы должны обойти стены и приготовиться к длительной…
— Чушь! Моя дивизия может занять крепость завтра!
— Бред! Мы должны окопаться! Искусство осады — сфера моей компетенции!
И так далее, и тому подобное. Пробираясь по взбитой грязи, Вест потёр уши пальцами, пытаясь приглушить голоса. Через несколько шагов он взобрался на скалистый выступ, прижался к нему спиной и стал медленно опускаться. Опускался, пока не уселся, сгорбившись, на снегу, и обхватил колени, как делал в детстве, когда отец на него злился.
Он видел, как в долине, в сгущающихся сумерках, по полю битвы шли люди. Они уже начинали копать могилы.
Подходящее наказание
Недавно прошёл дождь, но теперь уже прекратился. Мостовая площади Маршалов уже начала высыхать, плиты светлели по краям, оставаясь влажными в центре. Сквозь облака, наконец, пробился луч бледного солнца, и теперь сверкал на металле цепей, висевших в клетке, на клинках, на крючьях и щипцах инструментов, лежавших на своих стойках.