— А нигде больше такого и нет, — сказал Байяз.
Следовало признать, Логен никак не мог взять в толк, что это за шум с переправой через реку. На Севере реки — те, что побольше, — могли стать затруднением, особенно в определённое время года, и если надо тащить много снаряжения. Но если не было моста, то находили хороший брод — поднимаешь оружие над головой и шлёпаешь на другую сторону. Сапоги, конечно, не сразу высохнут, и надо во все глаза смотреть, чтоб не попасть в засаду, но в остальном в реках ничего страшного. Хорошее место, чтобы наполнить мех водой.
Наполнить мех водой из Аоса было бы опасным дельцем, во всяком случае без верёвки шагов в сто.
Однажды Логен стоял на утёсах возле Уфриса и смотрел, как волны бьются о скалы далеко внизу, а серое пенное море тянулось вдаль, покуда хватало взгляда. Такое место вселяет тревогу, начинает кружиться голова, чувствуешь себя ничтожным. Ощущение на краю каньона великой реки было во многом похожим, за исключением того, что через четверть мили или около того из воды поднимался другой утёс. Дальний берег, если это слово можно применить к высоченной каменной поверхности.
Он осторожно подобрался к самому обрыву, пробуя носком сапога мягкую землю, и заглянул за край. Плохая идея. Над обрывом нависала красная земля, сплетённая белыми корнями травы, а за ней вниз уходила почти отвесная зазубренная скала. Далеко внизу в неё билась пенная вода, и в воздух взлетали огромные фонтаны сверкающих брызг и облака влажного тумана, которые Логен почти ощущал своим лицом. Пучки длинной травы цеплялись за трещины и выступы, а между ними летали птицы — сотни маленьких беленьких птичек. Логен едва мог расслышать их щебет за могучим грохотом реки.
Он подумал о том, каково это, упасть в такую грохочущую массу тёмной воды, которая засосёт, закружит и начнёт играть, как буря сорванным листом. Он сглотнул и осторожно отошёл от края подальше, осматриваясь, за что бы ухватиться. Логен казался себе таким маленьким и лёгким, что сильный порыв ветра мог его сдуть. Он уже почти чувствовал, как вода заливается ему в сапоги — вздымающаяся, перекатывающаяся, неодолимая сила, от которой дрожит сама земля.
— Теперь ты видишь, почему мост — такая хорошая мысль! — крикнул Байяз ему на ухо.
— Как вообще можно построить мост через такое?
— В Аостуме река разделяется на три, и каньон там намного мельче. Императорские архитекторы построили острова и сделали мосты из множества маленьких арок. И всё равно, понадобилось двенадцать лет, чтобы их построить. Мост в Дармиуме — работы самого Канедиаса, дар его брату, когда они были ещё в хороших отношениях. Он пересекает реку одним пролётом. Никто не знает, как он это сделал. — Байяз повернулся к лошадям. — Собирай остальных, нам надо двигаться дальше!
Ферро уже отходила от обрыва.
— Столько дождя. — Она посмотрела через плечо, нахмурилась и покачала головой.
— Там, откуда ты, таких рек нет, а?
— В Бесплодных землях вода — самое ценное, что только может быть. Люди убивают за бутылку воды.
— Там ты родилась? В Бесплодных землях? — Странное название для места, но звучало как раз подходяще для Ферро.
— В Бесплодных землях не рождаются, розовый. Только умирают.
— Суровая земля, а? А где тогда ты родилась?
Она насупилась.
— Тебе какая разница?
— Просто пытаюсь быть дружелюбным.
— Друзья! — фыркнула она, проходя мимо него к лошадям.
— А что? У тебя их тут так много, что ещё одному места не найдётся?
Она остановилась, повернулась наполовину, и посмотрела на него прищуренными глазами.
— Мои друзья долго не живут, розовый.
— Мои тоже, но думаю, с тобой я бы рискнул, если ты не против.
— Ладно, — сказала она, но лицо у неё не стало дружелюбнее. — Гурки завоевали мой дом, когда я была ребенком, а меня забрали в рабство. Они забрали всех детей.
— В рабство?
— Да, болван, в рабство! Покупают и продают, как мясо у мясника! Принадлежишь кому-то, и он делает с тобой всё, что хочет, как с козой, или собакой, или с землёй в саду! Это ты хотел узнать, друг?
Логен нахмурился.
— У нас на Севере такого обычая нет.
— Сссссс, — зашипела она, презрительно скривив губу. — Хорошо вам, блядь!
Перед ними показались развалины. Лес разрушенных колонн, лабиринт разваленных стен, земля вокруг которых была усыпана упавшими плитами длиной с человеческий рост. Обваливающиеся окна и пустые двери зияли, словно раны. Неровный чёрный силуэт, вырубленный на фоне летящих туч, был похож на гигантский ряд выбитых зубов.
— Что это был за город? — спросил Луфар.
— Не город, — сказал Байяз. — В расцвете Старого Времени, на пике власти императора, это был его зимний дворец.
— Всё это? — Логен прищурился и посмотрел на раскинувшиеся руины. — Дом одного человека?
— И даже не на целый год. Большую часть времени двор располагался в Аулкусе. А зимой, когда с гор сходят снега, император переводил свой двор сюда. Армия стражников, слуг, поваров, руководителей, принцев, детей и жён пересекала равнину, прячась от холодных ветров. Они на три коротких месяца занимали здесь свои резиденции в гулких залах, прекрасных садах и позолоченных комнатах. — Байяз покачал лысой головой. — В давнем прошлом, перед войной, это место сияло, как море под восходящим солнцем.
Луфар фыркнул.
— Так, значит, его разрушил Гластрод?
— Нет. Он был разрушен не в ту войну, а в другую, много лет спустя. В войну, которую вёл мой орден, после смерти Иувина, против его старшего брата.
— Канедиаса, — пробормотал Ки, — Мастера Делателя.
— Эта война была такой же жестокой, бесчеловечной и безжалостной, как предыдущая. И потерь было ещё больше. В конце концов оба оказались мертвы — и Иувин, и Канедиас.
— Не очень-то счастливая семейка, — пробормотал Логен.
— Да уж. — Байяз хмуро посмотрел на громадные развалины. — Со смертью Делателя, последнего из четырех сыновей Эуса[14], Старое Время закончилось. Нам остались одни развалины, гробницы и мифы. Мелкие людишки, которые стоят на коленях в длинных тенях прошлого.
Ферро поднялась в стременах.
— Там всадники, — рявкнула она, пристально глядя на горизонт. — Сорок, если не больше.
— Где? — бросил Байяз, прикрывая глаза. — Я ничего не вижу. — Как не видел и Логен. Только качающаяся трава и облака в вышине.
Длинноногий нахмурился.
— Я не вижу всадников, а я благословлен идеальным зрением. Мне часто это говорили…
— Хотите ждать, пока не увидите, — прошипела Ферро, — или уберётесь с дороги, пока они нас не заметили?
— Едем в развалины, — бросил Байяз через плечо. — И подождём, пока они уберутся. Малахус! Поворачивай телегу!
В развалинах зимнего дворца царили тени, спокойствие и разложение. Вокруг путников высились громадные руины, покрытые старым плющом, влажным мхом, помётом птиц и летучих мышей. Теперь этот дворец принадлежал животным. Из тысяч гнёзд, свитых высоко в древней каменной кладке, пели птицы. Пауки сплели в покосившихся дверных проходах огромные блестящие паутины, отяжелевшие от искрившихся капель росы. Крошечные ящерицы грелись на солнце в пятнах света на упавших плитах, и разбегались, когда подходили люди. Грохот телеги и стук копыт по разбитой земле эхом отражались от скользких камней. Вода повсюду капала, стекала и сбегалась в скрытые лужи.
— Подержи, розовый. — Ферро сунула свой меч Логену в руки.
— Ты чего делаешь?
— Жди здесь и не высовывайся. — Она дёрнула головой наверх. — Я послежу за ними оттуда.
Мальчишкой Логен не слезал с деревьев, росших вокруг деревни. В молодости провёл много дней на Высокогорье, испытывая себя против гор. Зимой в Хеонане горцы удерживали высокий перевал. Даже Бетод думал, что их не обойти, но Логен смог забраться по замёрзшему утёсу и свёл с ними счёты. Но здесь он не видел, как взобраться. Если нет только часа-другого в запасе. Утёсы из накренившихся каменных блоков, покрытые высохшими ползучими растениями; шаткие скалы, сложенные из камней, скользкие от мха — под быстро мчавшимися наверху облаками казалось, что они вот-вот наклонятся и упадут.
— Как ты собираешься подняться…
Ферро уже проползла полпути по колонне. Она не столько карабкалась, сколько ползла, как насекомое, переставляя одну руку за другой. Немного помедлила, нашла удобную опору и прыгнула в воздух, прямо у Логена над головой, приземлилась на стену позади него и вскарабкалась на неё, осыпав его лицо фонтаном отвалившегося известкового раствора. Села наверху на корточки и хмуро посмотрела на Логена.
— Просто постарайся не сильно шуметь! — прошипела она и исчезла.
— Вы видели… — пробормотал Логен, но остальные уже прошли дальше, во влажные тени, и он поспешил за ними, не желая оставаться в одиночестве на этом громадном кладбище. Ки свою телегу поставил чуть дальше и теперь прислонился к ней, рядом с встревоженными лошадьми. Первый из Магов стоял на коленях рядом с ним в траве и водил ладонями по стене, покрытой лишайником.
— Посмотри, — резко сказал Байяз Логену, который пытался незаметно пройти мимо. — На эту резьбу. Шедевры древнего мира! Рассказы, уроки и предупреждения из истории. — Его толстые пальцы мягко касались неровного камня. — Должно быть, мы здесь первые люди за целые столетия!
— М-м-м, — промычал Логен, раздувая щеки.
— Смотри! — Байяз указал на стену. — Эус передаёт дары своим старшим сыновьям, а Гластрод смотрит из теней. Рождение трёх чистых направлений магии. Вот это искусство, а?
— Точно.
— А здесь, — ворчал Байяз, отодвигая какие-то сорняки и шаркая к следующей заросшей мхом панели, — Гластрод замышляет уничтожить дело брата. — Ему пришлось сорвать заросли засохшего плюща, чтобы добраться до следующей. — Он нарушает Первый Закон. Слышит голоса из нижнего мира, видишь? Он призывает бесов и насылает их на своих врагов. А на этой, — пробормотал он, дёргая за бурые побеги, — что у нас тут…