— Очень больно, — сказал Глокта, — но боль можно перетерпеть, если знаешь, что она не продлится долго. Если, скажем, она не может длиться дольше, чем до заката. Чтобы по-настоящему сломать человека быстро, нужно угрожать лишить его чего-то. Причинить ему такую боль, которая никогда не излечится. Мне ли не знать.
— А-а-а! — завопил посол, забившись на своём стуле. Секутор вытер нож о белую ткань мантии на его плече, а потом бросил его ухо на стол. Там оно и лежало, на дереве: одинокий окровавленный полукруг плоти. Глокта посмотрел на него. В такой же раскалённой камере в течение долгих месяцев слуги императора превратили меня в эту отвратительную искорёженную пародию на человека. Кое-кто мог бы надеяться, что шанс делать то же самое с кем-то из них, шанс вырезать месть, фунт за фунтом, принесёт некий тусклый проблеск удовольствия. Но Глокта ничего не чувствовал. Ничего, кроме своей собственной боли. Он поморщился, вытянув ногу, почувствовал, как щёлкнуло колено, и вдохнул воздух через пустые дёсны. Так зачем я это делаю?
Глокта вздохнул.
— Следующим будет палец на ноге. Потом на руке, глаз, ладонь, нос и так далее, понимаете? Пройдёт не меньше часа, прежде чем вас хватятся, а мы работаем быстро. — Глокта кивнул на отсечённое ухо. — К тому времени тут будет гора вашей плоти высотой в фут. Если потребуется, я буду резать вас, пока не останется ничего кроме языка и мешка с кишками, но узнаю, кто предатель, обещаю вам. Ну? Вы всё ещё ничего не знаете?
Посол смотрел на него, тяжело дыша. Тёмная кровь текла из его величественного носа, по подбородку, капала сбоку его головы. Безмолвен от потрясения или продумывает следующий шаг? Вряд ли это имеет значение.
— Я начинаю скучать. Иней, начинай с его ладоней. — Альбинос сжал запястье узника.
— Подождите! — завопил посол, — Боже, помоги мне, подождите! Это был Вюрмс, Корстен дан Вюрмс, собственный сын губернатора!
Вюрмс. Практически слишком очевидно. Но с другой стороны, самые очевидные ответы обычно и есть правильные. Этот мелкий ублюдок продал бы родного отца, если бы думал, что сможет найти покупателя…
— И женщина, Эйдер!
Глокта нахмурился.
— Эйдер? Вы уверены?
— Она это и спланировала! Она всё спланировала! — Глокта медленно пососал пустые дёсны. Они были кислыми на вкус. Жуткое разочарование или жуткое чувство, что знал всё это уже давно? У неё у одной есть мозги, мужество и ресурсы для предательства. Жаль. Но нам ли надеяться на счастливый конец.
— Эйдер и Вюрмс, — пробормотал Глокта. — Вюрмс и Эйдер. Наша маленькая грязная загадка близка к завершению. — Он посмотрел на Инея. — Ты знаешь, что делать.
Неравные шансы
Холм поднимался из травы — круглый, даже конический, словно сделанный человеком. Странно, что этот одинокий огромный холм стоял посреди плоской равнины. Ферро такому не доверяла.
Побитые непогодой камни стояли неровным кольцом на вершине холма, валялись на склонах, одни торчком, другие на боку. Самый маленький — по колено, самый большой — в два человеческих роста. Тёмные голые камни, бросающие вызов ветру. Древние, холодные, злые. Ферро хмуро смотрела на них.
Казалось, они хмуро смотрят в ответ.
— Что это за место? — спросил Девятипалый.
Ки пожал плечами.
— Оно старое, ужасно старое. Старше самой Империи. Построено, возможно, ещё до времен Эуса, когда бесы бродили по земле. — Он ухмыльнулся. — Как знать, может, бесы его и построили. Никто не знает. Какой-то храм забытых богов? Какая-то гробница?
— Наша гробница, — прошептала Ферро.
— Чего?
— Неплохое место для стоянки, — сказала она вслух. — Глянь на равнину.
Девятипалый хмуро посмотрел вокруг.
— Ладно. Привал.
Ферро стояла на камне, уперев руки в бока и прищурившись, и смотрела на равнину. Ветер рвал траву, гонял по ней волны, словно волны на море. Он разрывал и огромные облака, крутил их, распарывал, таскал по всему небу. Он хлестал Ферро по лицу, кусал её в глаза, но она его игнорировала.
Проклятый ветер, всё как обычно.
Рядом с ней стоял Девятипалый и щурился на холодное солнце.
— Есть там что-то?
— За нами погоня. — Они были далеко, но она их видела. Крошечные точки вдалеке. Крошечные всадники в океане травы.
Девятипалый скорчил лицо.
— Ты уверена?
— Да. Ты удивлён?
— Нет. — Он бросил смотреть и потёр глаза. — Плохие новости никогда не удивляют. Только расстраивают.
— Я насчитала тринадцать.
— Ты можешь сосчитать их? Я их даже не вижу. Они едут за нами?
Она вскинула руки.
— А ты здесь видишь кого-то ещё? Может, этот хохочущий ублюдок Финниус разыскал друзей.
— Бля. — Он посмотрел на телегу, оставленную у основания холма. — Нам их не обогнать.
— Нет. — Ферро скривила губу. — Можешь спросить духов, что они об этом думают.
— И что они скажут? Что нам пиздец? — Помолчал немного. — Лучше подождать и сразиться с ними здесь. Затащить телегу наверх. По крайней мере, тут есть холм и несколько камней, за которыми можно спрятаться.
— Об этом я и думала. Есть время, чтобы подготовиться.
— Ладно. Тогда лучше приступать.
Острие лопаты вонзилось в почву, скрежетнув металлом по земле. Слишком знакомый звук. Копать ямы или копать могилы. Какая разница?
Ферро копала могилы для разных людей. Для спутников — если можно было назвать их спутниками. Для друзей — если можно было назвать их друзьями. Для любовника или двоих, хотя "любовник" тут — слишком громко сказано. Бандитов, убийц, рабов. Всех, кто ненавидел гурков. Для всех, кто прятался в Бесплодных землях, по каким бы то ни было причинам.
Лопата вверх, лопата вниз.
Когда бой окончен — ты копаешь, если остаёшься в живых. Укладываешь тела в линию. Копаешь могилы в ряд. Роешь могилы для погибших товарищей. Ради своих изрезанных, исколотых, изрубленных товарищей. Копаешь как можно глубже, пока не надоест, скидываешь тела, засыпаешь землёй, и они гниют в забвении, а ты продолжаешь путь в одиночестве. Так всегда и было.
Но здесь, на этом странном холме посреди странной земли, пока ещё оставалось время. У товарищей всё ещё оставался шанс выжить. В этом и состояла разница, и поэтому, несмотря на всё своё презрение, на угрюмость и на гнев, она цеплялась за этот шанс так же отчаянно крепко, как вцеплялась в лопату.
Удивительно, что она никогда не теряла надежды.
— Хорошо копаешь, — сказал Девятипалый. Она покосилась на него, стоящего над ней на краю ямы.
— Много практики. — Ферро воткнула лопату в землю возле ямы, оперлась руками на стенки, выпрыгнула и села на край, свесив ноги вниз. Рубашка липла к телу, пот тёк по лицу. Она вытерла лоб грязной рукой. Девятипалый протянул ей мех с водой и она взяла, вытащив зубами пробку.
— Сколько у нас времени?
Ферро набрала полный рот воды, прополоскала и сплюнула.
— Зависит от того, как быстро они едут. — Она снова набрала полный рот воды и проглотила. — А едут они быстро. Если будут так ехать, то будут здесь ночью, или завтра на рассвете. — Она передала мех назад.
— Завтра на рассвете. — Девятипалый медленно вставил пробку на место. — Говоришь, тринадцать, да?
— Тринадцать.
— И нас четверо.
— Пятеро, если навигатор поможет.
Девятипалый почесал подбородок.
— Это вряд ли.
— От этого ученика будет польза в бою?
— Не много.
— А от Луфара?
— Я бы удивился, если он кулаками хоть раз в жизни махал, не говоря уж о клинке.
Ферро кивнула.
— Значит, тринадцать против двоих.
— Неравные шансы.
— Очень.
Он глубоко вздохнул и уставился в яму.
— Если собираешься сбежать, вряд ли я смогу тебя винить.
— Хм, — фыркнула она. Странно, но она об этом даже не думала. — Я буду держаться тебя. Посмотрим, как всё обернётся.
— Ладно. Хорошо. Не могу сказать, что ты мне не нужна.
Ветер шелестел в траве и вздыхал среди камней. Ферро догадывалась, что в такое время принято что-то говорить, только она не знала что. Разговоры всегда ей не очень-то легко давались.
— Только одно. Если я умру, ты меня похоронишь. — Она протянула ему руку. — Договорились?
Он поднял бровь.
— Ладно. — Она поняла, что прошло уже много времени с тех пор, как она касалась другого человека, не собираясь причинить ему боль. Это было странное чувство: его рука сжимала её руку, пальцы крепко обхватывали её пальцы, ладонь прижималась к её ладони. Тепло. Он кивнул ей. Она кивнула ему. Потом они отпустили руки.
— А что если мы оба умрём? — сказал он.
Она пожала плечами.
— Вороны всё подчистят. В конце концов, какая разница?
— Небольшая, — пробормотал он, спускаясь с холма. — Небольшая.
Дорога к победе
Вест стоял у зарослей мелких деревьев, на пронизывающем ветру, на высокой площадке над рекой Камнур, и смотрел, как двигается длинная колонна. А точнее, как она не двигается.
Стройные ряды Личной Королевской во главе армии принца Ладислава маршировали довольно быстро. Их можно было отличить по доспехам, которые блестели в редких лучах бледного солнца, пробивавшихся через рваные облака, по ярким мундирам их офицеров, по красным и золотым штандартам, развевавшимся перед каждой ротой. Они уже ровным строем пересекли реку, в противоположность хаосу на другой стороне.
Рано утром рекруты пылко принялись за дело и очевидно были рады оставить жалкий лагерь позади. Но не прошло и часа, как то тут, то там самые старые и плохо экипированные стали отставать, и колонна начала расползаться. Люди поскальзывались и спотыкались на полузамерзшей грязи, чертыхались и спорили со своими соседями, наступали на пятки людям впереди. Батальоны сбились, растянулись, из ровных рядов превратились в бесформенные кляксы и смешались с подразделениями впереди и сзади. Вся колонна стала двигаться огромными волнами — одна группа мчалась вперёд, пока остальные стояли на месте — словно сегменты какого-то чудовищного грязного земляного червя.