Взрывной порошок. Видя, как этот порошок шипит на скамье адепта-химика, кто бы мог предположить, что из него можно сделать такое ужасающее оружие?
Глокта наполовину видел, наполовину представлял крошечные фигурки, которые бежали оттуда, вытаскивали раненых из горящих обломков, пытались спасти, что возможно, из разрушенных жилищ. Перепачканные пеплом местные жители мрачно передавали вёдра друг другу по цепочке из рук в руки, тщетно стараясь остановить распространяющийся ад. На войне больше всех теряют те, кто меньше всех имеют. По всему Нижнему Городу горели огни. На морском ветру они сияли, мерцали, сверкали, отражаясь оранжевым, жёлтым и яростно-красным в чёрной воде. И даже здесь воздух был тяжёлым, маслянистым и удушливым от дыма. А там, должно быть, настоящий ад. И вновь мои поздравления, наставник Глокта.
Он повернулся, услышав, что кто-то стоит в дверях. Шикель, её тощая фигурка чернела в свете лампы.
— Со мной всё в порядке, — пробормотал он, снова глядя на грандиозный, полыхающий, ужасный спектакль за окном. В конце концов, не каждый день видишь, как горит город. Но служанка не уходила. Она сделала шаг в комнату.
— Иди, Шикель. Я жду посетителя… в некотором роде… и с ним могут возникнуть неприятности.
— Посетителя, да?
Глокта посмотрел на неё. Её голос теперь звучал иначе. Глубже, суровей. Её лицо тоже выглядело иначе — одна половина в тени, а другая освещена мерцающим оранжевым светом огней снаружи. Странное выражение: зубы наполовину оскалены, в глазах, которые не отрывались от Глокты, жадный напряжённый блеск. Она медленно шагала вперёд. Выражение почти устрашающее. Если бы я был склонен к страху… И шестерёнки встали на свои места.
— Ты? — выдохнул он.
— Я.
Ты? Глокта не мог с собой совладать. Он невольно разразился смехом. — Харкер взял тебя! Этот идиот наткнулся на тебя по ошибке, а я тебя отпустил! И ещё думал, что я герой! — Он не мог прекратить смех. — Вот это урок, а? Никогда не делай добро!
— Мне ни к чему твои уроки, калека. — Она шагнула снова. Их разделяло не больше трёх шагов.
— Погоди! — Он поднял руку. — Скажи мне ещё одно! — Она помедлила, вопросительно подняв бровь. Просто стой на месте. — Что случилось с Давустом?
Шикель улыбнулась. Острые, чистые зубы.
— Он не покидал этой комнаты. — Она мягко коснулась живота. — Он здесь. — Глокта заставил себя не смотреть, как петля цепи медленно опускается с потолка. — А теперь ты к нему присоединишься. — Она сделала полшага, прежде чем цепь зацепила её под подбородок и вздёрнула вверх, подняв в воздух — Шикель шипела и плевалась, пиналась и брыкалась.
Секутор выскочил из укрытия под столом и попытался схватить молотящие ноги Шикель. Её босая ступня треснула ему по лицу, он вскрикнул и растянулся на ковре.
— Чёрт, — выдохнула Витари, когда Шикель просунула руку под цепь и начала стаскивать практика с балки. — Чёрт! — Они вместе свалились на пол, секунду боролись, а потом Витари чёрной брыкающейся тенью в темноте взлетела в воздух. Она взвыла, рухнула на стол в дальнем углу комнаты и бесчувственно упала на пол. Оглушённый Секутор со стоном медленно перекатился на спину, прижав руки к маске. Глокта и Шикель уставились друг на друга. Я и мой едок. Как неудачно.
Он попятился к стене, и девчонка бросилась на него. Но она сделала лишь шаг, когда Иней с разбегу врезался в неё, повалил на ковёр и рухнул сверху. Секунду они лежали, а потом она медленно встала на колени, медленно поднялась, держа на себе всю огромную тяжесть громадного практика, и медленно сделала нетвёрдый шаг в сторону Глокты.
Альбинос крепко обхватил Шикель руками, каждой мышцей силясь оттащить, но она медленно продвигалась вперёд, стиснув зубы, прижав тощую руку к тощему телу, в то время как другая яростно тянулась к шее Глокты.
— Фффф! — зашипел Иней. На его тяжёлых предплечьях вздулись мышцы, белое лицо перекосило от напряжения, розовые глаза вылезали из орбит. Но всё же этого было мало. Глокта прижался спиной к стене, зачарованно глядя, как рука подбирается всё ближе и ближе… вот она уже в нескольких дюймах от его горла. Это очень неудачно.
— Хуй тебе! — закричал Секутор. Его палка со свистом врезалась в протянутую руку, сломав её пополам. Глокта видел, что из разорванной и окровавленной кожи торчат кости, но пальцы всё ещё дергались, тянулись к нему. Палка ударила Шикель в лицо, и её голова закинулась назад. Из носа потекла кровь, щека порвалась. И всё равно она наступала. Иней задыхался от напряжения, прижимая её вторую руку, а она всё тянулась вперёд — рыча и оскалив зубы, готовые впиться Глокте в горло.
Секутор бросил палку, схватил её за шею и оттянул голову назад, хрипя от напряжения; вены пульсировали на его лбу. Это было неестественное зрелище — двое мужчин, один из которых огромный и сильный как бык, отчаянно пытаются повалить худющую девчонку. Секутор оторвал от пола одну её ногу. Иней издал громкий рёв, поднял Шикель, и последним усилием швырнул её в стену.
Она поползла по полу, пытаясь подняться; сломанная рука безжизненно болталась. Витари зарычала в тени, и тяжёлый стул наставника Давуста взмыл высоко в воздух. С оглушительным треском он разломался об голову Шикель, а затем три практика набросились на неё, как гончие на лису, пинали, били и рычали от ярости.
— Хватит! — бросил Глокта. — У нас есть к ней вопросы! — Он дошаркал до задыхавшихся практиков и опустил взгляд. Изувеченная Шикель лежала неподвижно. Куча лохмотьев, и к тому же не большая. Почти как в тот день, когда я впервые её нашёл. Как могла эта девчонка почти одолеть этих троих? Её сломанная рука вытянулась на ковре, пальцы обмякшие и окровавленные. Можно с уверенностью сказать, что сейчас она не угрожает никому.
Потом рука начала шевелиться. Кость втянулась обратно в плоть и с тошнотворным хрустом выпрямилась. Пальцы вздрогнули, дёрнулись, заскребли по полу и начали двигаться в сторону Глокты, потянулись к его лодыжке.
— Да что она такое? — выдохнул Секутор, уставившись вниз.
— Давайте цепи, — сказал Глокта, осторожно отходя подальше. — Быстро!
Иней притащил две пары огромных кандалов, гремевших в мешке, и захрипел от напряжения, поднимая их. Они были сделаны для самых сильных и опасных узников: оковы из чугуна, толщиной со ствол молодого дерева, тяжёлые как наковальни. Иней надел одну пару ей на лодыжки, а другую на запястья, с обнадёживающим скрежетом оковы захлопнулись.
Тем временем Витари вытащила из мешка длинную звенящую цепь и стала обвивать ей вялое тело, а Секутор приподнимал пленницу, туго затягивая цепь, закручивая снова и снова. Два огромных замка завершили дело.
Они защелкнулись как раз вовремя. Шикель неожиданно ожила и начала биться об пол. Она рычала на Глокту, натягивая цепи. Её нос уже вернулся на место, а порез на лице закрылся. Словно она и не была ранена. Так Юлвей говорил правду. Цепи загремели, она оскалилась и рванулась вперёд, так что Глокте пришлось отойти.
— Упорная тварь, — пробормотала Витари, толкнув Шикель сапогом к стене. — Этого у неё не отнять.
— Глупцы! — прошипела Шикель. — Вам не остановить того, что грядёт! Правая рука Бога обрушивается на город, и его уже ничто не спасёт! Ваши смерти уже написаны! — В небе полыхнул особенно яркий взрыв, отбрасывая оранжевый свет на лица практиков в масках. Мгновением позже грохот взрыва эхом разнёсся в комнате. Шикель рассмеялась безумным, скрежещущим кудахтаньем. — Сотня Слов идёт! Их не сковать цепями, ворота их не удержат! Они идут!
— Возможно. — Глокта пожал плечами. — Но они придут слишком поздно для тебя.
— Я уже мертва! Моё тело — всего лишь прах! Оно принадлежит Пророку! Попытайся, если хочешь, но тебе не узнать от меня ничего!
Глокта улыбнулся. Он почти чувствовал на своём лице тепло полыхающего внизу пламени.
— Это звучит как вызов.
Один из них
Арди улыбнулась ему, и Джезаль улыбнулся в ответ. Он ухмылялся, как идиот. Ничего не мог с собой поделать. Он был так рад снова оказаться там, где всё имело смысл. Теперь им никогда не нужно будет расставаться. Ему всего лишь хотелось сказать ей, как сильно он её любит. Как сильно по ней скучает. Он открыл рот, но Арди прижала палец к его губам. Крепко.
— Тсс.
Она поцеловала его. Сначала легонько, потом крепче.
— Ух, — сказал Джезаль.
Её зубы куснули его губу. Игриво, для начала.
— Ах, — сказал он.
Они куснули сильнее, и ещё сильнее.
— Ой! — сказал он.
Она впилась ему в лицо, зубы рвали кожу, царапали кости. Он попытался закричать, но ничего не вышло. Было темно, в голове всё поплыло. Что-то ужасно тащило, непереносимо тянуло его рот.
— Готово, — сказал голос. Мучительное давление отступило.
— Всё плохо?
— Не так плохо, как выглядит.
— Выглядит очень плохо.
— Заткнись и подними факел повыше.
— Что это?
— Чего?
— Вон там, торчит?
— Его челюсть, болван, а что по-твоему?
— По-моему, меня сейчас стошнит. Лечение не входит в число моих выдающихся…[21]
— Завали ебало и подними факел! Надо вправить её обратно! — Джезаль почувствовал, как что-то давит ему на лицо, и сильно. Раздался хруст и невыносимая боль копьём пронзила его челюсть — ничего подобного он раньше не испытывал. Его тело обмякло.
— Я подержу её, а ты двигай вон ту.
— Эту?
— Не выдави зубы!
— Он сам выпал!
— Проклятый розовый тупица!
— Что происходит? — сказал Джезаль. Но получилось лишь что-то вроде бульканья. Его голова пульсировала и раскалывалась от боли.
— Он просыпается!
— Тогда шей, а я подержу. — На его плечи и на грудь что-то надавило, крепко удерживая. Рука болела. Ужасно болела. Джезаль попытался пнуть, но его ногу охватила мучительная боль, и он не смог ей пошевелить.
— Держишь?