Внизу на побитом камне лежал труп огромного мужика, безжизненная рука всё ещё сжимала сломанную палку, под ногтями засохли тёмная кровь и тёмная грязь. Скорее всего эта палка была флагом, подумала Ферро. Солдаты уделяли флагам много внимания. Она этого никогда не понимала. Человека флагом не убьёшь. И себя им не защитишь. И всё же люди умирают за флаги.
— Глупость, — пробормотала она, хмуро разглядывая большую птицу на колонне.
— Резня, — сказал Девятипалый.
Байяз поворчал и потёр подбородок.
— Но кого с кем?
Ферро увидела опухшее лицо Луфара, который широко раскрытыми глазами тревожно смотрел через борт телеги. Ки просто сидел перед ним на сидении возницы и безучастно смотрел на трупы, свободно свесив поводья в руках.
Ферро перевернула один из трупов и принюхалась. Бледная кожа, тёмные губы, ещё никакого запаха.
— Случилось недавно. Может, пару дней назад?
— Но мух нет? — Девятипалый хмуро посмотрел на тела. Несколько птиц сидели на них и наблюдали. — Одни только птицы, и они не едят. Странно.
— Не особо, друг! — Ферро вздёрнула голову. К ним по полю битвы быстро шагал мужчина — высокий розовый в оборванном плаще, с шишковатой палкой в одной руке. На голове растрёпанная копна засаленных волос и длинная спутанная борода. На лице, покрытом глубокими морщинами, блестели выпученные безумные глаза. Ферро уставилась на него, не понимая, как ему удалось подойти незамеченным так близко.
От звуков его голоса птицы поднялись с тел, но не бросились врассыпную. Они подлетели к нему, некоторые сели ему на плечи, а другие большими кругами летали над головой розового и вокруг него. Ферро потянулась к луку, но Байяз вытянул руку.
— Нет.
— Видите? — Высокий розовый указал на сломанную колонну, и с неё слетела птица и села на его вытянутый палец. — Стомильная колонна! Сотня миль отсюда до Аулкуса! — Он опустил руку, и птица перепрыгнула на его плечо, к остальным, спокойно и тихо усевшись там. — Вы стоите на самой границе мёртвых земель! Сюда ни одно животное по своей воле не заходит!
— Как дела, брат? — крикнул Байяз, и Ферро недовольно убрала стрелу. Ещё один маг. Следовало догадаться. Стоит только сойтись вместе двум таким старым дуракам, и жди бесконечного трёпа и болтовни.
То есть, много лжи.
— Великий Байяз! — крикнул новоприбывший, подходя ближе. — Первый из Магов! Я слышал от птиц в воздухе, что ты идешь, а теперь вижу своими глазами, и всё же едва могу в это поверить. Неужели твои благословенные ступни коснутся этой проклятой земли?
Он поставил посох на землю, и сразу же большая чёрная птица перебралась с его плеча и вцепилась в кончик, хлопая крыльями, пока не уселась. Ферро осторожно отошла назад, положив одну руку на нож. Она не собиралась позволять одной из этих тварей нагадить на неё.
— Захарус, — сказал Байяз, натянуто спускаясь с седла. Хотя Ферро показалось, что он произнес имя безрадостно. — Выглядишь здоровым, брат.
— Я выгляжу уставшим. Я выгляжу уставшим, грязным и безумным, поскольку я такой и есть. Тебя нелегко отыскать, Байяз. Я искал тебя по всей равнине.
— Мы скрывались от посторонних глаз. Союзники Кхалюля тоже нас ищут. — Байяз глянул на резню. — Твоя работа?
— Моего подопечного, юного Голтуса. Скажу тебе, он яростен, как лев, и из него получится император не хуже, чем из великих людей прошлого! Он захватил своего главного соперника, собственного брата Скарио, и проявил к нему милосердие. — Захарус хмыкнул. — Совет не мой, но молодые всё делают по-своему. Это были последние люди Скарио. Те, которые не сдались. — Он беспечно махнул рукой в сторону трупов, и птицы на его плече замахали крыльями вместе с ним.
— У милосердия есть пределы, — заметил Байяз.
— Они не захотели убежать в мёртвую землю, так что устроили здесь стоянку, и здесь умерли, в тени стомильных колонн. Голтус забрал у них штандарт третьего легиона. Тот самый штандарт, под которым сам Столикус выезжал на битву. Реликвия Старого Времени! В точности, как мы с тобой, брат.
На Байяза это не произвело сильного впечатления.
— Кусок старой тряпки. Немного же пользы он принёс этим ребятам. Человек не становится Столикусом только от того, что таскает еду для моли.
— Наверное, не становится. Если честно, эта штука здорово выгорела. А драгоценности из неё давно вынули и продали, чтобы купить оружие.
— Нынче драгоценности — роскошь, но оружие нужно всем. Где сейчас твой юный император?
— Уже в пути на восток, нет времени даже похоронить мертвецов. Он направляется в Дармиум, чтобы осадить город и повесить на стене этого безумца Кабриана. Тогда, возможно, у нас тут наступит мир.
Байяз безрадостно фыркнул.
— Ты хоть помнишь, что это такое, мир?
— Ты удивишься, когда узнаешь, что я помню. — И Захарус уставился на Байяза выпученными глазами. — Но что происходит в остальном мире? Как Юлвей?
— Наблюдает, как всегда.
— А как поживает другой наш брат, позор семьи, великий пророк Кхалюль?
Лицо Байяза посуровело.
— Он наращивает силу. Начинает действовать. Он чувствует, что приходит его время.
— А ты, разумеется, собираешься его остановить?
— А что ещё мне делать?
— Хм-м-м. Кхалюль был на Юге, когда я слышал о нём в последний раз, а ты направляешься на запад. Ты заблудился, брат? Здесь нет ничего, кроме развалин прошлого.
— Сила в прошлом.
— Сила? Ха! Ты не меняешься. В странной компании ты путешествуешь, Байяз. Юного Малахуса Ки я, разумеется, знаю. Как дела, рассказчик историй? — Крикнул он ученику. — Как дела, болтун? Как мой брат к тебе относится?
Ки сидел, сгорбившись, на телеге.
— Нормально.
— Нормально? И это всё? Значит, по крайней мере, ты научился молчанию. Как ты его этому научил, Байяз? Никогда не мог его заткнуть.
Байяз хмуро посмотрел на Ки.
— Мне не пришлось особо стараться.
— Так. Что там говорил Иувин? Лучшие уроки — это те, которые учишь сам. — Захарус повернул выпученные глаза к Ферро, и птицы тоже, все как одна, посмотрели на неё.
— Эта у тебя тут странная.
— У неё есть кровь.
— Но тебе ещё нужен тот, кто говорит с духами.
— Это он. — Байяз кивнул на Девятипалого. Розовый здоровяк возился с седлом, но теперь смущённо поднял взгляд.
— Он? — Захарус нахмурился. Много злобы, подумала Ферро, но ещё и грусть, и страх. Птицы на его плечах, на голове, и на кончике посоха выпрямились и расправили крылья, захлопали ими и закричали. — Послушай меня, брат, пока не стало слишком поздно. Откажись от этой глупости. Я встану с тобой против Кхалюля. Встану с тобой и Юлвеем. Мы втроем, как в Старое Время, как было против Делателя. Маги объединятся. Я помогу тебе.
Повисла долгая тишина, и глубокие морщины пошли по лицу Байяза.
— Ты мне поможешь? Если бы ты помог мне давным-давно, после падения Делателя, когда я умолял тебя о помощи. Тогда мы, возможно, уничтожили бы безумие Кхалюля, до того, как оно пустило корни. А теперь Юг кишит едоками, которые превратили весь мир в свою площадку для игр, которые открыто презирают слова нашего учителя! Думаю, нас троих не хватит. И что тогда? Оторвёшь Конейль от её книг? Отыщешь Леру́, под какой бы камень в Земном круге она не заползла? Притащишь Карнольта из-за океана, или Ансельми со Сломанным Зубом из страны мёртвых? Объединённые маги, да? — Губа Байяза скривилась в усмешке. — Это время прошло, брат. Тот корабль уплыл давным-давно, и никогда не вернется, и нас на нём не было!
— Понимаю, — прошипел Захарус, выпучив красные глаза сильнее прежнего. — А если ты найдёшь то, что ищешь, что тогда? Ты и впрямь думаешь, что сможешь это контролировать? Как ты смеешь воображать, что у тебя получится то, что не получилось у Гластрода, Канедиаса и у самого Иувина?
— Я стал мудрее на их ошибках.
— Не думаю! Ты покараешь за одно преступление, совершив ещё более тяжкое!
Тонкие губы и впалые щёки Байяза стали ещё суровей. Ни печали, ни страха, только гнев.
— Не я начал эту войну, брат. Разве я нарушил Второй Закон? Разве я обратил в рабство половину Юга ради своего тщеславия?
— Нет, но все мы сыграли в этом свою роль, и твоя больше прочих. Удивительно, почему я помню то, на что ты не обращал внимания. Как ты вздорил с Кхалюлем. Как Иувин решил вас разделить. Как ты отыскал Делателя, как убедил его поделиться секретами. — Захарус рассмеялся грубым кудахтаньем, и его птицы каркали и пронзительно кричали вместе с ним. — Думаю, он не собирался делить с тобой свою дочь, а, Байяз? Дочь Делателя? Толомея? В твоей памяти есть место для неё?
Глаза Байяза холодно блеснули.
— Возможно, вина на мне, — прошептал он. — И я же решу проблему…
— Ты думаешь, Эус из прихоти провозгласил Первый Закон? Думаешь, Иувин унёс эту вещь на край мира, потому что она безопасна? Это… это зло!
— Зло? — презрительно фыркнул Байяз. — Слово для детей. Слово, которое невежды используют для тех, кто с ними не согласен. Я думал, мы выросли из этого много веков назад.
— Но риск…
— Я принял решение. — И голос Байяза стал железом, к тому же хорошо наточенным. — Я многие годы об этом думал. Ты сказал своё слово, Захарус, но не предложил мне других вариантов. Попробуй остановить меня, если считаешь нужным. Иначе отойди в сторону.
— Значит, ничего не изменилось. — Старик посмотрел на Ферро, его морщинистое лицо дёрнулось, и тёмные глаза птиц смотрели вместе с ним. — А что насчёт тебя, бесокровка? Ты знаешь, чего тебе придётся коснуться? Понимаешь, что именно он заставит тебя нести? Ты хоть представляешь себе опасность? — Маленькая птичка спрыгнула с его плеча и, чирикая, стала кружиться вокруг головы Ферро. — Лучше беги и никогда не останавливайся! Все вы!
Губа Ферро скривилась. Она хлопнула по птице в воздухе, та упала на землю, и запрыгала, чирикая, среди трупов. Остальные гневно закаркали, зашипели и заклохтали на Ферро, но она не обращала на них внимания.
— Ты меня не знаешь, старый розовый глупец с грязной бородой. Не притворяйся, будто понимаешь меня, или будто знаешь, что мне известно, или что мне предложено. Почему я должна предпочесть слово одного старого лжеца другому? Забирай своих птиц и не суй свой нос не в свои дела, тогда мы не будем ссориться. Остальное — слова на вет