— Ты укусил его! Откусил ему нос нахуй! А я знал, что ты чокнутый ублюдок!
Вест уставился на них. Грохот в его голове начал стихать.
— Чего? — пробормотал он. Он был весь в крови. Вытер рот. Солоно. Посмотрел на ближайший труп, лежавший на земле лицом вниз. Из-под его головы сочилась кровь, текла по склону и собиралась вокруг сапога Веста. Он вспомнил… что-то. Его согнуло пополам от неожиданной судороги в животе, и он сплюнул розовым на землю. Пустой желудок крутило.
— Свирепый! — крикнул Доу. — Вот ты кто!
Молчун уже вышел из кустов с луком на плече, и теперь сидел на корточках, стаскивая окровавленные меха с одного из трупов.
— Хороший плащ, — пробормотал он себе под нос.
Вест, согнувшись, чувствуя тошноту и полное опустошение, смотрел, как все рыскают по лагерю. Слышал, как хохочет Доу.
— Свирепый! — гоготал его грубый голос. — Вот как я буду тебя называть!
— У них тут стрелы. — Ищейка вытащил что-то из мешка на земле и ухмыльнулся. — И сыр. Малость засох. — Он сковырнул грязными пальцами с желтого куска какую-то плесень, откусил и ухмыльнулся. — Есть можно.
— Много полезного, — кивнул Тридуба, тоже начиная улыбаться. — И мы все более-менее целы. Хорошо поработали, парни. — Он хлопнул Тула по спине. — Лучше побыстрее отправляться на север, пока этих не хватились. Надо собрать тут, что можно, и сходить за теми двумя.
Разум Веста только-только снова начал работать.
— Те двое!
— Ладно, — сказал Тридуба, — вы с Доу гляньте, как там они… Свирепый. — И он отвернулся с полуулыбкой.
Вест бросился через чащу тем же путём, которым они пришли, в спешке поскальзываясь и спотыкаясь. Кровь снова пульсировала.
— Защитить принца, — бормотал он себе под нос. Он перешел ручей, почти не чувствуя холода, с трудом выбрался на другой берег и полез вверх по склону, спеша к утёсу, на котором они оставили принца и девчонку.
Вест услышал женский крик, который быстро оборвался, и мужское рычание. Ужас пронзил каждую частичку его тела. Люди Бетода нашли их. Может быть, уже поздно. Он заставлял свои горевшие огнём ноги подниматься вверх по склону, спотыкаясь и скользя по грязи. Нужно защитить принца. Воздух жёг горло, но Вест заставлял себя двигаться вперёд, цепляясь пальцами за стволы деревьев, загребая упавшие ветки и хвою на ледяной земле.
Он вырвался на открытое пространство перед утёсом, тяжело дыша, сжимая в руке окровавленный меч.
На земле боролись две фигуры. Внизу на спине извивалась Катиль, пиналась и царапала кого-то, лежавшего на ней. Мужчине уже удалось стащить с неё штаны до колен, и теперь он возился со своим ремнём, другой рукой зажимая ей рот. Вест шагнул вперёд, высоко поднимая меч, и тут голова мужчины повернулась. Вест удивлённо моргнул. Насильником оказался не кто иной, как сам кронпринц Ладислав.
Увидев Веста, он отпрянул и попятился. На его лице застыло глуповатое выражение, почти ухмылка, как у школьника, которого застукали за воровством пирога с кухни.
— Простите, — сказал он, — я думал, вы задержитесь дольше.
Вест уставился на него, не понимая, что тут происходит.
— Дольше?
— Ёбаный ублюдок! — закричала Катиль, отползая назад и натягивая штаны. — Убью нахуй!
Ладислав коснулся губы.
— Она меня укусила! Посмотрите! — Он протянул окровавленные пальцы, словно они были доказательством возмутительного преступления против его персоны. Вест понял, что двигается вперёд. Принц, должно быть, увидел что-то в его лице, поскольку сделал шаг назад, подняв одну руку и натягивая штаны другой.
— Погодите, Вест, просто…
Не было никакой неистовой ярости. Никакого временного помутнения, конечности не двигались сами по себе, и ни малейшего следа головной боли. Гнева не было совсем. Никогда в своей жизни Вест не был таким спокойным, рассудительным и уверенным в себе. Он осознанно принял решение.
Правая рука метнулась, и открытая ладонь ударила в грудь Ладиславу. Кронпринц тихо охнул и резко отпрянул назад. Его левая нога подвернулась на грязи. Он подставил вторую ногу, но под ней не было земли. Его брови взметнулись, глаза и рот раскрылись в безмолвном потрясении. Наследник престола Союза упал назад, его руки тщетно старались за что-нибудь уцепиться, он медленно повернулся в воздухе… и исчез.
Раздался короткий хриплый крик, глухой удар, потом ещё один, а потом долгий грохот камней.
Потом тишина.
Вест стоял на месте, удивлённо моргая.
Он повернулся к Катиль.
Она замерла в паре шагов от него, широко раскрыв глаза.
— Ты… ты…
— Я знаю. — Вест не узнавал свой голос. Он встал на самый край утёса и глянул вниз. Труп Ладислава лежал ничком на камнях далеко внизу: рваный плащ Веста раскинулся по земле, штаны на лодыжках, одно колено выгнулось в обратную сторону, круг тёмной крови расходился по камням от разбитой головы. Никто не смог бы выглядеть мертвее.
Вест сглотнул. Это он сделал. Он. Он убил наследника престола. Убил хладнокровно. И стал преступником. Предателем. Чудовищем.
Ему почти хотелось расхохотаться. Солнечный Агрионт, где верность и уважение безусловны, где простолюдины делают то, что велят господа, где убийство людей попросту не принято — всё это теперь очень далеко. Может, Вест и был чудовищем, но здесь, в замёрзших диких землях Инглии, другие правила. Чудовища здесь в большинстве.
Он почувствовал, что по плечу хлопнула тяжелая рука. Он поднял взгляд и увидел перед собой безухую голову Чёрного Доу, который смотрел вниз. Северянин тихо присвистнул, вытянув губы.
— Что ж, пожалуй, это конец. Знаешь что, Свирепый? — И он ухмыльнулся Весту. — Ты, парень, начинаешь мне нравиться.
До последнего человека
Занду дан Глокте
Наставнику Дагоски, лично, секретно.
Очевидно, что несмотря на все ваши усилия, Дагоска не сможет долго оставаться в руках Союза. Поэтому я приказываю вам немедленно её покинуть и явиться ко мне. Доки, быть может, и потеряны, но вам не составит труда ускользнуть ночью на маленькой лодке. Корабль будет ждать вас на побережье.
Вы передадите власть генералу Виссбруку, как единственному оставшемуся в живых представителю Союза в правящем совете Дагоски. Вряд ли стоит говорить, что приказы Закрытого Совета защитникам Дагоски остаются прежними.
Сражаться до последнего человека.
Сульт
Архилектор Инквизиции его величества
Генерал Виссбрук медленно опустил письмо, плотно стиснув зубы.
— Правильно ли мы понимаем, наставник, что вы нас покидаете? — Его голос немного хрипел. От паники? От страха? От злости? И кто бы посмел упрекнуть его за это?
Помещение по большей части было таким же, как и в первый день, когда Глокта прибыл в город. Великолепная мозаика, искусная резьба, отполированный стол — всё блестело в лучах утреннего солнца, сиявшего за высокими окнами. Однако сам правящий совет сильно сократился. Виссбрук, с выпирающими над жестким воротничком вышитого мундира щеками, и хаддиш Кадия, устало обмякший на своём кресле — вот и все оставшиеся. Поодаль стоял Никомо Коска, прислонившись к стене у окна, и ковырял в ногтях.
Глокта сделал глубокий вдох.
— Архилектор желает, чтобы я… объяснился.
Виссбрук пискляво хихикнул.
— По какой-то причине в голову приходит образ крыс, бегущих из горящего дома. — Подходящая метафора. Если крысы бегут из огня, чтобы броситься в мясорубку.
— Бросьте, генерал. — Коска с лёгкой улыбкой на губах прислонил голову к стене. — Наставник не обязан был приходить к нам с этим. Он мог просто скрыться в ночи, и никто бы ничего не узнал. Так поступил бы я.
— Позвольте мне не уделять много внимания тому, как вы могли бы поступить, — усмехнулся Виссбрук. — Наше положение критическое. Внешние стены потеряны, а с ними и шансы удержаться надолго. Трущобы кишат гуркскими солдатами. Каждую ночь мы совершаем вылазки от ворот Верхнего Города. Мы сожгли таран. Убили несколько часовых, пока они спали. Но каждый день они приносят всё больше снаряжения. Вскоре, возможно, они расчистят место среди лачуг и соорудят свои огромные катапульты. И легко себе представить, что после этого Верхний Город окажется под непрерывным огнём зажигательных снарядов! — Он ткнул рукой в сторону окна. — Оттуда они смогут достать даже до Цитадели! Эту самую комнату может украсить булыжник размером с сарай!
— Я прекрасно осведомлён о положении, — отрезал Глокта. Вонь паники за последние дни усилилась настолько, что её и мёртвые учуют. — Но приказы архилектора вполне определённы. Сражаться до последнего человека. Никакой капитуляции.
Плечи Виссбрука поникли.
— Капитуляция в любом случае не поможет. — Он поднялся, нерешительно попытался расправить мундир, а потом медленно затолкнул кресло под стол. В этот миг Глокта почти жалел его. Возможно, он заслуживает жалости, но я всю свою израсходовал на Карлотту дан Эйдер, которая вряд ли вообще её заслуживала.
— Позвольте мне дать вам совет, от человека, который изнутри видел гуркскую тюрьму. Если город падёт, настоятельно вам рекомендую: лучше лишить себя жизни, чем попасть в плен.
На миг глаза генерала Виссбрука расширились, потом он посмотрел на прекрасный мозаичный пол и сглотнул. Когда он поднял лицо, Глокта удивился, увидев на нём горькую улыбку.
— Вряд ли я думал об этом, когда вступал в армию.
Глокта постукал тростью по изувеченной ноге и сам криво ухмыльнулся.
— Могу сказать то же самое. Что там писал Столикус? "Сержант, вербующий новобранцев, продаёт мечты, но поставляет кошмары"?
— Это подходит к случаю.
— Если это вас утешит, сомневаюсь, что моя участь будет приятнее вашей.
— Слабое утешение. — И Виссбрук щёлкнул своими отполированными каблуками и вытянулся по стойке "смирно". Некоторое время он так и стоял, застыв, а потом без слов повернулся к двери — подметки громко застучали по полу, и генерал исчез в коридоре снаружи.