Глокта посмотрел на Кадию.
— Несмотря на то, что я сказал генералу, я бы посоветовал вам сдать город при первой возможности.
Кадия устало поднял взгляд.
— Сейчас? После всего этого?
Особенно сейчас.
— Быть может император всё же решит быть милосердным. В любом случае, не вижу для вас больших преимуществ сражаться. А в сложившемся положении ещё есть о чём поторговаться. Может быть, вы сможете прийти к какому-нибудь соглашению.
— И это всё утешение, что вы можете предложить? Милость императора?
— Это всё, что у меня есть. Что там насчёт заблудшего в пустыне?
Кадия медленно кивнул.
— Чем бы всё ни кончилось, я бы хотел поблагодарить вас.
Поблагодарить меня, глупец?
— За что? За то, что уничтожил ваш город и оставил вас на милость императора?
— За то, что относились к нам с некоторым уважением.
Глокта фыркнул.
— С уважением? Я просто хотел получить то, что нужно мне, и поэтому говорил вам то, что вы хотели услышать.
— Может и так. Но благодарности ничего не стоят. Ступайте с Богом.
— Бог не пойдёт туда, куда я направляюсь, — пробормотал Глокта, когда Кадия медленно выходил из комнаты.
Коска ухмыльнулся подняв длинный нос.
— Значит, назад в Адую, а, наставник?
— Назад, как вы и сказали, в Адую. — Назад в Дом Вопросов. Назад к архилектору Сульту. Мысль была нерадостная.
— Возможно, увидимся там.
— Вы так думаете? — Скорее тебя прирежут вместе со всеми, когда город падёт. Тогда ещё пожалеешь, что упустил возможность увидеть меня повешенным.
— Если я чему и научился, так это тому, что всегда есть шанс. — Коска ухмыльнулся, отталкиваясь от стены, и важно пошёл к двери, изящно положив одну руку на эфес шпаги. — Не хотел бы потерять хорошего нанимателя.
— Не хотел бы я потеряться. Но готовьтесь к возможному разочарованию. Жизнь полна ими. — И то, как она завершается, часто самое большое из них.
— Ну что ж. Если уж одному из нас суждено разочароваться. — И Коска с театральной изысканностью поклонился в дверях, облезшая позолота на его некогда роскошной кирасе блеснула в луче утреннего солнца. — Это было честью для меня.
Глокта сел на кровати, касаясь языком пустых дёсен и потирая пульсирующую ногу. Он осмотрел свои покои. Или покои Давуста. Здесь старый колдун пугал меня посреди ночи. Здесь я смотрел, как горит город. Здесь меня чуть не съела четырнадцатилетняя девчонка. Ах, счастливые воспоминания…
Глокта скривился, поднимаясь и хромая к единственному сундуку, который привёз с собой. И здесь я подписал счёт на один миллион марок, выданный банкирским домом Валинта и Балка. Он вынул из кармана плаща плоский кожаный футляр, который дал ему Мофис. Полмиллиона марок в огранённых камнях, почти не тронутые. И снова ощутил тянущее искушение открыть его, погрузить руку внутрь и почувствовать эту холодную, прочную, пощёлкивающую суть богатства между пальцев. Он с трудом поборол искушение, с ещё большим трудом согнулся, отодвинул рукой сложенную одежду и убрал туда футляр. Чёрное, чёрное, чёрное. Мне и впрямь нужно бы разнообразить гардероб…
— Уезжаете, не попрощавшись?
Глокта мучительно резко выпрямился, и его чуть не стошнило от острого спазма в спине. Он протянул руку и захлопнул крышку сундука как раз вовремя, чтобы плюхнуться на неё, прежде чем подкосилась нога. В дверях стояла Витари и хмуро смотрела на него.
— Проклятье! — прошипел он, брызжа слюной через прорехи в зубах с каждым тяжёлым вздохом. Левая нога онемела, как деревяшка, а правую сводила мучительная судорога.
Практик мягко прошла в комнату, стрельнув прищуренными глазами налево и направо. Проверяет, нет ли кого здесь. Значит, приватная беседа. Когда она медленно закрыла дверь, его сердце забилось быстрее, и не только от спазмов в ноге. В замке повернулся ключ. Нас только двое. Как жутко возбуждающе.
Витари медленно шагала по ковру, её длинная чёрная тень тянулась к Глокте.
— Я думала, мы заключили сделку, — прошипела она из-под маски.
— Я тоже так думал, — отрезал Глокта, стараясь принять более достойную позу. — А потом я получил маленькое послание от Сульта. Он хочет меня назад, и думаю, мы оба догадываемся, зачем.
— Не из-за того, что я ему рассказывала.
— Так ты говоришь.
Ее глаза ещё сильнее прищурились, она подошла ближе.
— Мы заключили сделку. Я свою часть выполнила.
— Рад за тебя! Можешь утешать себя этой мыслью, когда я буду плавать лицом вниз в доках Адуи, а ты будешь торчать здесь, ожидая, когда гурки проломят… уууф!
Она набросилась на него, прижав своим весом его скрюченную спину к сундуку. Воздух вышел из него с неровным хрипом. Ярко блеснул металл, лязгнула цепь, пальцы Витари скользнули вокруг его шеи.
— Увечный червь! Я тебе глотку прямо сейчас перережу нахуй! — Её колено больно ударило его в живот, холодный металл мягко покалывал кожу на шее, голубые глаза злобно смотрели в глаза Глокте и сурово блестели, как камни в футляре под его спиной. Моя смерть, может, в нескольких мгновениях от меня. Запросто. Он вспомнил, как Витари выдавливала жизнь из Эйдер. Так же легко я могу раздавить муравья, и я, бедный калека, так же беспомощен, как муравей. Возможно ему следовало бы лепетать от страха, но он думал лишь: когда на мне в последний раз сидела женщина?
И разразился смехом.
— Ты что, совсем меня не знаешь? — пробулькал он, полухихикая-полурыдая. Его глаза слезились от смеси боли и веселья. — Наставник Глокта, рад познакомиться! Мне глубоко насрать, что ты делаешь, и ты это знаешь. Угрозы? Тебе придется постараться намного сильнее, рыжая шлюха!
Она выпучила глаза от ярости. Наклонила плечи вперёд, отодвинула локоть назад, готовая вложить все свои силы. Которых наверняка достаточно, чтобы перерезать мою шею до самого искорёженного позвоночника.
Глокта почувствовал, как влажные от слюны губы кривятся в болезненной ухмылке. Сейчас.
Он услышал фыркающее дыхание Витари под маской. Давай же.
Почувствовал холодное прикосновение клинка к шее — такого острого, что Глокта едва его ощущал. Я готов.
А она сильно зашипела, высоко подняла клинок и вогнала в дерево рядом с головой Глокты. Встала и отвернулась от него. Глокта закрыл глаза и выдохнул. Всё ещё жив. В горле было странное ощущение. Облегчение или разочарование? Сложно отличить.
— Пожалуйста. — Это было сказано так тихо, что он подумал, не послышалось ли ему. Витари стояла к нему спиной, склонив голову, сжав кулаки и дрожа.
— Что?
— Пожалуйста. — Она сказала это. Можно представить себе, как больно ей такое говорить.
— Пожалуйста? Думаешь, здесь уместно "пожалуйста"? Ну правда, какого чёрта мне тебя спасать? Ты явилась сюда шпионить для Сульта. Не делала ничего, только с самого начала стояла у меня на пути! Сложно придумать, кому я доверяю меньше тебя, а ведь я никому не доверяю!
Она повернулась к нему лицом, протянула руку за голову, развязала ремешки маски и стащила её. Под маской шла резкая линия загара: кожа была коричневой вокруг глаз, на лбу, на шее, и белая вокруг рта с розовой отметиной на переносице. Её лицо было намного мягче, намного моложе и куда обычней, чем он ожидал. Витари больше не казалась страшной. Она казалась напуганной и отчаявшейся. Глокта неожиданно почувствовал себя до смешного неловко, как будто ворвался в комнату и застал кого-то голым. Он чуть не отвёл глаза, когда она встала на колени перед ним.
— Пожалуйста. — Глаза Витари были влажными и затуманенными, губы дрожали, словно она вот-вот зарыдает. Проблеск тайных надежд под жуткой оболочкой? Или просто хорошая игра? Глокта почувствовал, как дрожит веко. — Не ради меня, — она почти шептала. — Пожалуйста. Умоляю.
Он задумчиво потёр шею. Когда он убрал руку, на пальце осталась кровь. Едва заметное коричневое пятнышко. Царапина. Касание. На волосок дальше, и я бы уже разливал кровь по всему этому милому ковру. Всего лишь на волос. Жизнь зависит от таких случайностей. Зачем мне спасать её?
Но он знал, зачем. Потому что многих я не спас.
Глокта болезненно повернулся на сундуке к ней спиной, и сидел, массируя мёртвую плоть левой ноги. Потом глубоко вздохнул.
— Ладно, — резко бросил он.
— Ты не пожалеешь.
— Уже жалею. Проклятье, становлюсь дураком рядом с плачущими женщинами! И сама потащишь свой чёртов багаж! — Он оглянулся, подняв палец, но Витари уже надела маску. Её глаза были сухими, прищуренными и яростными. Кажется, слёз из этих глаз и за сотню лет не выжмешь.
— Не волнуйся. — Она дёрнула цепь, обёрнутую вокруг запястья, и крестообразный клинок вскочил с крышки сундука ей в ладонь. — Я путешествую налегке.
Глокта смотрел, как языки пламени отражаются от гладкой поверхности залива. Покачивающиеся пятна — красные, жёлтые, блестяще-белые на чёрной воде. Иней ровно и спокойно налегал на вёсла, его бледное лицо, наполовину освещённое мерцающими огнями в городе, не выражало никаких эмоций. За ним, сгорбившись и сердито глядя на воду, сидел Секутор. Витари за его спиной, на носу лодки — виднелся лишь шипастый силуэт её головы. Вёсла опускались в море и едва слышно загребали воду. Казалось, лодка почти не двигалась. Только тёмные очертания полуострова медленно удалялись в темноту.
Что я наделал? Предал полный людей город на смерть или рабство, ради чего? Ради чести короля? Этого слюнявого недоумка, который свои кишки не может контролировать, что уж говорить о стране. Ради моей гордости? Ха. Я потерял её давным-давно, вместе с зубами. Ради одобрения Сульта? Наградой мне будет пеньковый галстук и глубокий обрыв.
Он видел лишь чёрный силуэт скалы на фоне тёмного ночного неба, и скалистые формы цитадели на вершине. Может даже тонкие очертания шпилей Великого Храма. Всё удалялось в прошлое.