— Ты ведь Ищейка, да?
Он замер, сердце внезапно застучало, словно сапоги по лестнице. Обернулся, чтобы посмотреть, откуда голос. Там, в десяти шагах от него, на упавшем дереве сидел мужик. Прислонился к толстой ветке, сцепил руки за головой и вытянулся так, словно собирался поспать. Его лицо закрывали длинные чёрные волосы, но один глаз внимательно следил за Ищейкой. Мужик медленно выпрямился.
— А сейчас я оставлю это там, — сказал он, указывая на тяжёлый топор, торчавший из гнилого ствола, и на круглый щит, стоявший рядом с ним. — Чтобы ты знал, что я хочу поговорить, и подойду ближе. Как тебе такое предложение?
Ищейка поднял лук и натянул тетиву.
— Подходи, если хочешь, но если выкинешь что-то, кроме разговоров, то получишь стрелу в шею.
— Справедливо. — Длинные Волосы качнулся вперёд, соскользнул со ствола, оставив своё оружие позади, и прошёл среди деревьев. Он наклонил голову, но всё равно это был высокий гад. Руки он поднял вверх, ладонями вперёд. Да, с виду мирный, вот только Ищейка не хотел полагаться на случай. Мирный с виду и мирный — две разные вещи.
— Хочу напомнить, — сказал мужик, подходя ближе, — просто чтобы создать между нами некоторое доверие, что ты меня не видел. И, если бы у меня был лук, то я мог бы застрелить тебя там, где ты стоял. — Это было справедливо, но Ищейке это всё равно не нравилось.
— У тебя есть лук?
— Нет, так уж вышло.
— Значит, это твоя ошибка, — отрезал Ищейка. — Стой там.
— Стою́, — сказал тот, останавливаясь в нескольких шагах.
— Итак, я Ищейка, и ты это знаешь. А ты кто такой?
— Помнишь Гремучую Шею?
— Конечно, только ты — не он.
— Нет. Я его сын.
Ищейка нахмурился и посильнее натянул тетиву.
— Лучше бы твой следующий ответ был чертовски хорошим. Девятипалый убил сына Гремучей Шеи[38].
— Это верно. Я другой его сын.
— Но тот же был ещё мальчишкой… — Ищейка помедлил, считая зимы в уме. — Бля. Это было так давно?
— Так давно[39].
— Ты немного подрос.
— С мальчишками такое бывает.
— У тебя уже есть имя?
— Трясучка[40], так меня называют.
— Отчего?
Тот ухмыльнулся.
— Потому что мои враги трясутся от страха, завидев меня.
— Правда что ли?
— Не совсем. — Он вздохнул. — Ладно, сейчас уже можно рассказать. Когда я в первый раз пошёл в набег, то напился, отошёл поссать и свалился в реку. Течение утащило мои штаны и полмили волокло меня в реке. Я вернулся в лагерь и дрожал так сильно, что никто раньше такого не видел. Яйца втянулись в живот и всё такое. — Он почесал лицо. — Со всех сторон вышло чертовски неловко. Но потом в бою исправился.
— Да ну?
— У меня за все эти годы руки испачкались в крови. С тобой не сравнить, наверное, но достаточно, чтобы люди шли за мной.
— Вот как? И сколько?
— Десятка четыре карлов, или около того. Они неподалёку, но ты не нервничай. Некоторые люди моего отца, из старых времен, другие новички. Все надёжные ребята.
— Что ж, это мило, что у тебя есть своя маленькая команда. Но ты ведь сражался за Бетода?
— Человеку нужна работа. Но от работы получше мы бы не отказались. Я уже могу опустить руки?
— Нет, так мне больше нравится. В любом случае, что ты делаешь один здесь в лесу?
Трясучка задумчиво сжал губы.
— Не прими меня за безумца, но я слышал, что с тобой Рудда Тридуба.
— Так и есть.
— И сейчас?
— И Тул Грозовая Туча, и Хардинг Молчун, и Чёрный Доу, и все.
Трясучка поднял брови, прислонился спиной к дереву, не опуская руки, а Ищейка внимательно наблюдал за ним.
— Что ж, ладно, компания у тебя серьёзная. На вас пятерых крови больше, чем на моих четырёх десятках. Имена уж точно известные. Такие имена, за которыми люди захотят пойти.
— Тебе нужен кто-то, за кем пойти?
— Может и нужен.
— И твоим карлам?
— Им тоже.
Следовало признать, это звучало искушающе. Четыре десятка карлов, которые знают, где Бетод, и может даже что-то из того, что он планирует. Тогда Ищейке не пришлось бы шастать по холодным лесам, а то мокрые деревья его уже достали. Но Ищейка ещё вовсе не доверял долговязому гаду. Он приведёт его в лагерь, и Тридуба пусть решает, что с ним делать.
— Ладно, — сказал он, — посмотрим. Ты ступай вон на тот холм, а я пойду за тобой в нескольких шагах.
— Ладно, — сказал Трясучка, повернулся и с трудом пошёл вверх по склону, всё ещё не опустив руки, — Но поосторожней с этой стрелой, а? Не хочу, чтобы в меня попало только потому, что ты не смотришь под ноги.
— Не волнуйся обо мне, здоровяк, Ищейка не промахи… ааах!
Нога задела за корень, он споткнулся и спустил стрелу. Та пролетела мимо головы Трясучки и воткнулась, дрожа, в соседнее дерево. Ищейка оказался на коленях в грязи, сжимая в руке незаряженный лук, а над ним возвышался Трясучка.
— Бля, — пробормотал Ищейка. Он не сомневался, что если б этот мужик захотел, то махнул бы одним из этих здоровенных кулаков и вышиб бы ему мозги.
— Удачно, что по мне не попал, — сказал Трясучка. — Теперь я могу опустить руки?
Конечно, Доу вскинулся, как только они вошли в лагерь.
— Что это за хрен, чёрт возьми? — прорычал он, шагая прямо на Трясучку и пристально его оглядывая, выставив перед собой топор, зажатый в руке. Выглядело, наверное, немного комично — Доу был на полголовы короче — но Трясучке было не очень-то весело. Да и не должно было.
— Он… — начал Ищейка, но закончить не успел.
— Высокий гад, а? Мне что, голову задирать, чтобы с этим верзилой говорить? Сядь, здоровяк! — Он выбросил руку и толкнул Трясучку так, что тот плюхнулся прямо на задницу.
Ищейка подумал, что в таких обстоятельствах Трясучка воспринял это нормально. Поворчал, конечно, коснувшись земли, потом моргнул, потом подставил локти и ухмыльнулся.
— Думаю, лучше посижу тут. Только не злись на меня за это, а? Я не виноват, что вырос высоким, так же как ты не виноват, что вырос говнюком.
Ищейка поморщился, ожидая, что Трясучка получит за это сапогом по яйцам, но Доу вместо этого ухмыльнулся.
— Не виноват, что вырос говнюком, это мне нравится. Он мне нравится. Кто это?
— Его зовут Трясучка, — сказал Ищейка. — Он сын Гремучей Шеи.
Доу нахмурился.
— Но разве Девятипалый…
— Другой сын.
— Но он же ещё…
— Подумай.
Доу нахмурился, потом покачал головой.
— Бля. Так давно, а?
— Он похож на Гремучую Шею, — донёсся голос Тула, и на них упала его тень.
— Чёрт возьми! — сказал Трясучка. — Я думал, вы не любите высоких? Вы там вдвоём друг на друге стои́те, что ли?
— Я один. — Тул наклонился и поднял Трясучку за руку, словно тот был упавшим ребенком. — Извини за такое приветствие, друг. Гостей мы обычно убиваем.
— Надеюсь, буду исключением, — сказал Трясучка, всё ещё таращась на Грозовую Тучу. — А там, наверное, Хардинг Молчун.
— Угу, — сказал Молчун, почти не отводя глаз от стрел, которые проверял.
— А ты Тридуба?
— Это я, — сказал старый воин, уперев руки в бока.
— Ну, — пробормотал Трясучка, потирая затылок. — Чувствую себя, как в омут нырнул, точно. В омут. Тул Дуру, и Чёрный Доу, и… чёрт возьми. Ты точно Тридуба?
— Точно.
— Ну. Бля. Мой отец всегда говорил, что ты остался лучшим из всех на Севере. Что если бы он и выбирал, за кем пойти, то это был бы ты. Пока тебя не побил Девять Смертей, конечно, но некоторые вещи не изменить. Рудда Тридуба, прямо передо мной…
— Ты зачем сюда пришёл, парень?
Трясучка, кажется, не мог подобрать слова, так что за него заговорил Ищейка.
— Он говорит, у него четыре десятка карлов, и все они хотят переметнуться.
Тридуба долго смотрел Трясучке в глаза.
— Это так?
Трясучка кивнул.
— Ты знал моего отца. Он думал так же, как ты, а я сделан из того же теста. Службой Бетоду я сыт по горло.
— А я всегда думал, что человек должен выбрать вождя и держаться его.
— Я тоже всегда так думал, — сказал Трясучка, — но ведь эта палка о двух концах, нет? Вождь должен заботиться о своих людях, разве не так? — Ищейка кивнул сам себе. Справедливо, на его взгляд. — Бетоду уже насрать на каждого из нас, даже если когда-то это и было не так. Он уже не слушает никого, кроме своей ведьмы.
— Ведьмы? — сказал Тул.
— Ага, эту колдунью, Кауриб, или как там её. Ведьма. Та, которая насылает туманы. Бетод заигрывает с тёмной компанией. А в этой войне никакого смысла. Инглия? Кому она вообще нужна, земли у нас полно. Он всех нас заведёт обратно в грязь. Мы шли за ним, пока больше никого не было, но потом услышали, что возможно Рудда Тридуба всё ещё жив, и с Союзом, ну…
— Вы решили посмотреть, а?
— С нас хватит. С Бетодом теперь какие-то странные парни. Эти, с востока, из-за Кринны, с костями и шкурами, знаете, вообще на людей не похожи. У них ни законов, ни жалости, и по-нашему почти не говорят. Ёбаные дикари. Бетод послал нескольких в ту крепость Союза, а они развесили все тела на стенах, на всех вырезали кровавые кресты, кишки наружу, гниют. Это не правильно. Да ещё Кальдер и Скейл раздают приказы, словно знают, как отличить говно от овсянки, словно их имена что-то значат, помимо имени их отца.
— Ёбаный Кальдер, — проворчал Тул, качая головой.
— Ёбаный Скейл, — прошипел Доу и плюнул на влажную землю.
— На всём севере нет пары ублюдков хуже, — сказал Трясучка. — А теперь, как я слышал, Бетод заключил сделку.
— Что за сделку? — спросил Тридуба.
Трясучка повернул голову и сплюнул через плечо.
— Сделку с ёбаными шанка, вот что за сделку.
Ищейка уставился на него. Все уставились. Недобрая весть.
— С плоскоголовыми? Как?
— Кто знает? Может, ведьма нашла способ поговорить с ними. Времена меняются, и быстро, и это не правильно. Всё это не правильно. Там многие парни этому не рады. И это ещё не говоря об этом Наводящем Ужас.