— Канедиас был безжалостен, — прорычал Байяз, — даже к своему собственному ребёнку. На моих глазах он сбросил дочь с крыши. Мы сражались, и я сбросил его вниз в огне. Так наш учитель был отмщён.
— О, отличная работа! — Конейль насмешливо захлопала в ладоши. — Все любят счастливые концы! Скажи мне ещё одно. Отчего ты так долго оплакивал Толомею, а по мне даже слезинки не пустил? Ты решил, что тебе больше нравятся невинные женщины, а, брат? — И она иронично похлопала ресницами, что удивительно не подходило к её древнему лицу. — Невинность? Самая скоротечная и бесполезная из добродетелей. И я никогда не претендовала, что обладаю ей.
— Возможно, сестра, это единственное, чем ты не обладала?
— О, очень хорошо, любовь моя, очень тонко[42]. Я всегда наслаждалась твоим остроумием, превыше всего прочего. Кхалюль, конечно, был более опытным любовником, но у него никогда не было ни твоей страсти, ни твоей смелости. — Она яростно ткнула вилкой в мясо. — Путешествовать на край мира, в твоём-то возрасте? Чтобы украсть вещь, которую запретил трогать наш учитель? Поистине, отважно.
Байяз презрительно усмехнулся.
— Да что ты знаешь об отваге? Ты, которая за все эти долгие годы не любила никого, кроме себя? Которая не рисковала ничем, не отдавала ничего и ничего не создавала? Ты, которая сгноила все дары, данные тебе нашим господином! Пусть твои истории и дальше покрываются пылью, сестра. Всем наплевать, и мне больше всех.
В ледяной тишине два мага злобно смотрели друг на друга, атмосфера была тяжелой от их кипящей ярости. Ножка стула Девятипалого тихо скрипнула, когда он осторожно отставил его от стола. Ферро сидела напротив, с глубочайшим подозрением на лице. Малахус Ки стиснул зубы, свирепо уставившись на своего учителя. Джезаль лишь сидел, затаив дыхание, надеясь, что в результате этой непонятной ссоры никто не воспламенится. Особенно он сам.
— Что ж, — попробовал брат Длинноногий, — что касается меня, то я хотел бы поблагодарить нашу хозяйку за эту великолепную трапезу… — Два старых мага одновременно припечатали его своими безжалостными взглядами. — Теперь, когда мы так близки… к конечной точке нашего … назначения… э-э-э… — Навигатор сглотнул и уставился в свою тарелку. — Неважно.
Ферро сидела голая, подтянув одну ногу к груди, ковыряя струп на колене и хмурясь.
Она хмуро смотрела на тяжёлые стены комнаты, представляя огромный вес старых камней вокруг. Вспоминала, как хмуро смотрела на стены своей камеры во дворце Уфмана, как подтягивалась, чтобы взглянуть в крошечное окошко, как ощущала на лице солнечный свет и мечтала о свободе. Вспоминала натирающее железо на своей лодыжке и длинную тонкую цепь, которая была намного крепче, чем выглядела. Вспоминала, как боролась с ней, грызла её, тянула ногу, пока кровь не начинала течь из разодранной кожи. Она ненавидела стены. Для неё они всегда казались зубами ловушки.
Ферро хмуро посмотрела на кровать. Она ненавидела кровати, и диваны и подушки. Мягкие вещи размягчают, и ей это было не нужно. Она вспомнила, как лежала в темноте на мягкой кровати, когда её сделали рабыней. Когда она была ещё ребенком, маленькой и слабой. Как лежала в темноте и рыдала в одиночестве. Ферро яростно ковырнула струп и почувствовала, как из-под него течёт кровь. Она ненавидела того слабого глупого ребенка, который позволил поймать себя в ловушку. Она презирала даже память о том ребёнке.
И сильнее всего она нахмурилась, взглянув на Девятипалого, который лежал на спине среди скомканных одеял. Голова откинута назад, рот разинут, глаза закрыты, тихо сопит носом, неудобно изогнув свою бледную руку. Спит, как ребёнок. Зачем она с ним трахнулась? И почему продолжает? Надо было никогда его не касаться. Никогда с ним не говорить. Он ей не нужен — уродливый, здоровенный, розовый тупица.
Ей никто не нужен.
Ферро говорила себе, что ненавидит все эти вещи, и эта ненависть никогда не угаснет. Но как бы она не кривила губу, как бы не хмурилась, не ковыряла струпья, сложно было чувствовать по-прежнему. Она смотрела на кровать, на тёмное дерево, блестящее от света углей в камине, на колышущиеся кляксы теней в складках простыни. Кому какое дело, если она ляжет здесь, а не на холодном матрасе в своей комнате? Кровать не была её врагом. Так что она поднялась со стула, подошла и скользнула в кровать спиной к Девятипалому, стараясь не разбудить его. Не ради него, конечно.
Ей просто не хотелось объясняться.
Ферро повела плечами, двигаясь назад, к нему, где было теплее. Она слышала, как он ворчит во сне, почувствовала, как он поворачивается. Ей захотелось выскочить из кровати, и она затаила дыхание. Его большая рука скользнула по её боку, и он пробормотал что-то ей на ухо — бессмысленные сонные звуки, горячее дыхание на её шее.
Его большое тёплое тело крепко прижалось к ней сзади, и она уже не чувствовала себя в ловушке. Тяжесть бледной ладони, мягко касавшейся её ребра, большая рука, обнимавшая её — это было почти… приятно. От этого она нахмурилась.
Ничто хорошее не длится долго.
Поэтому она скользнула ладонью к его ладони, почувствовала пальцы и обрубок там, где одного не хватало, почувствовала, как они сплетаются с её пальцами — и притворилась, что она в безопасности, и что внутри неё нет никакой пустоты. Чего в этом плохого? Ферро крепко сжала руку и прижала к своей груди.
Потому что знала: долго это не продлится.
Перед бурей
— Заходите, господа. Генерал Поулдер, генерал Крой. Бетод отступил до Белой реки, и вряд ли он найдет место благоприятнее, чтобы встретить нас. — Берр кратко вздохнул, мрачно окидывая взглядом собравшихся. — Думаю, скорее всего, завтра будет битва.
— Отлично! — крикнул Поулдер, с большим апломбом хлопая себя по бедру.
— Мои люди готовы, — прошелестел Крой, поднимая подбородок на один уставной дюйм. Два генерала и многочисленные члены их представительных штабов сердито смотрели друг на друга через обширное пространство шатра Берра. Каждый человек пытался превзойти сидящего напротив своим безграничным энтузиазмом относительно предстоящего сражения. Вест почувствовал, как его губа кривится при взгляде на них. Две шайки ребятишек в школьном дворе и то вели бы себя взрослее.
Берр поднял брови и повернулся к картам.
— К счастью для нас, архитекторы, построившие крепость Дунбрек, также детально проинспектировали окружающую местность. Мы располагаем весьма точными картами. К тому же недавно на нашу сторону перешла группа северян и принесла с собой детальную информацию о силах Бетода, о его позициях и намерениях.
— Почему мы должны верить слову кучки северных собак, — усмехнулся генерал Крой, — которые не верны даже своему собственному королю?
— Сэр, если бы принц Ладислав больше к ним прислушивался, — проговорил Вест, — он, возможно, всё ещё был бы с нами. Как и его дивизия. — Генерал Поулдер искренне усмехнулся, и его штаб к нему присоединился. Крой предсказуемо совсем не развеселился. Он бросил через шатёр убийственный взгляд, на который Вест ответил ледяной невозмутимостью.
Берр прокашлялся и настойчиво продолжил.
— Бетод удерживает крепость Дунбрек. — Кончик его указки ткнул в чёрный шестиугольник. — Которая расположена так, чтобы прикрывать единственную значимую дорогу из Инглии, в том месте, где она пересекает Белую реку, нашу границу с Севером. Дорога подходит к крепости с запада по широкой долине между двумя поросшими лесом гребнями. Основные силы Бетода располагаются у крепости, но он собирается организовать атаку с восточной стороны, как только мы покажемся. — И указка Берра чиркнула вдоль тёмной линии, шурша по тяжёлой бумаге. — Долина, по которой идёт дорога, голая: открытая трава, кустарник и скалистые выступы, что даст ему достаточное пространство для манёвра. — Маршал повернулся к собравшимся офицерам, крепко стиснув указку, и твёрдо уперся кулаками в стол. — Я собираюсь попасться в эту ловушку. Или по крайней мере… чтобы так казалось. Генерал Крой?
Крой прекратил наконец сердито смотреть на Веста и угрюмо ответил:
— Да, лорд-маршал?
— Ваша дивизия развернётся по обе стороны дороги и выдвинется в сторону крепости, побуждая Бетода начать атаку. Медленно и спокойно, без героизма. Дивизия генерала Поулдера тем временем проберётся по лесу на вершине северного гребня, вот здесь, — и указка Берра постучала по зелёным квадратам лесной возвышенности, — немного перед позицией генерала Кроя.
— Немного перед позицией генерала Кроя, — ухмыльнулся Поулдер, словно ему оказывалась особая почесть. Крой с отвращением насупился.
— Немного перед, да, — продолжил Берр. — Когда войска Бетода полностью займут долину, вашей задачей будет атаковать их сверху и ударить им во фланг. Важно, чтобы вы дождались, пока северяне полностью увязнут, генерал Поулдер, так чтобы мы могли их окружить, ошеломить и одним ударом поразить большую часть. Если позволить им отступить к броду, тогда крепость прикроет отход северян, и мы не сможем их преследовать. Освобождение Дунбрека может занять месяцы.
— Разумеется, лорд-маршал, — воскликнул Поулдер, — моя дивизия будет ждать до последнего, можете на это положиться!
Крой фыркнул.
— Вам это не составит труда. Как я понимаю, это ваша специальность — прибывать поздно. Не было бы нужды в битве, если бы вы перехватили северян на прошлой неделе, вместо того, чтобы позволить им себя обойти!
Поулдер ощетинился.
— Легко сказать, пока вы сидели справа и ничего не делали! Удачно, что они шли не ночью! Вы могли бы принять их отступление за атаку и сбежать всей дивизией!
— Господа, прошу вас! — взревел Берр, хлопая указкой по столу. — Сражений будет достаточно для каждого человека в армии, это я вам обещаю, и если каждый выполнит свою задачу, то и славы тоже всем достанется в избытке! Мы должны работать вместе, чтобы этот план принёс плоды! — Он рыгнул, сморщился и кисло облизнул губы, пока два генерала и офицеры их штабов сердито смотрели друг на друга. Вест даже рассмеялся бы, если б на кону не стояли жизни людей, и его собственная в том числе.