Беженцы со своим хламом перекрыли дорогу намертво, воздух содрогался от жалоб и проклятий. Ищейка чуял густой, точно суп, запах страха. Все искали спасения от Бетода.
Люди толкались, лезли без очереди, выпихивали соседей; то тут, то там кто-то падал в грязь. К воротам рвались отчаянно, словно к материнской груди. Тем не менее сама толпа ни на шаг не сдвинулась. Впереди, над головами стоящих, поблескивали наконечники копий, то и дело раздавались грубые окрики — беженцев не пускали в город солдаты.
Склонившись к Тридуба, Ищейка прошептал:
— Похоже, они и своих-то не горят желанием принимать. Думаешь, нас, чужаков, пустят?
— Мы им нужны, это факт. Вот поговорим, и все станет ясно. Или у тебя есть соображения поудачней?
— Ага… Вернуться домой и вообще в это дело не соваться, — пробурчал он себе под нос, но тем не менее послушно двинулся за Тридуба в толпу.
Южане таращились на них во все глаза. Ищейка, заметив изумленно глядящую на него девочку с потрепанной котомкой в руках, попытался улыбнуться. Однако он так давно ни с кем не общался, кроме суровых воинов и мечей, что улыбка вышла не самая дружелюбная, и девочка с визгом бросилась прочь. Их вид напугал не только ее — вся толпа молчаливо и настороженно расступалась перед северянами, хотя оружия Тридуба и Ищейка с собой не взяли.
До ворот они добрались спокойно, лишь несколько раз пришлось толкнуть особо нерасторопных. Вход в город перекрывала шеренга солдат, похожих друг на друга, как братья-близнецы: двенадцать человек, с головы до пят закованных в начищенную до блеска броню, у всех лица скрыты под шлемами, все неподвижны, как металлические колонны. Столь тяжелых доспехов Ищейка еще не видывал. Интересно, как драться с такими в случае чего? Стрелой не пробить. Да и от меча не много пользы, если только не повезет попасть в место соединения пластин.
— Разве что клевцом или чем-то в этом роде…
— Что? — прошипел Тридуба.
— Ничего.
Странные все-таки у Союза представления о войне! Если бы сражения выигрывали блеском лат, то от Бетода уже остались бы рожки да ножки. Жаль, что в жизни все не так просто…
Между стражниками за маленьким столиком с бумагами сидел командир. В своей ярко-красной куртке он выглядел еще удивительнее подчиненных. Глупо командиру в такое рядиться, мысленно усмехнулся Ищейка. Его же издалека стрелой снять — раз плюнуть. Да и молод для подобной работы: борода только пробиваться начала. Тем не менее вид у парня был самодовольный.
С ним пререкался здоровяк в грязной куртке. Ищейка напряг слух, пытаясь разобрать местный говор.
— У меня пятеро детей, — говорил фермер, — мне нечем их кормить. И что прикажете делать?
Тут вперед выступил старик.
— Я близкий друг лорд-губернатора и требую, чтобы меня впустили…
Командир не дал договорить ни тому, ни другому.
— Мне начхать, кто у вас в друзьях и сколько у вас детей. Хоть сотня! Остенгорм забит под завязку. Согласно указу лорд-маршала Берра, город принимает двести беженцев в день. На сегодня норма выполнена. Приходите завтра утром. Только пораньше.
Двое мужчин, не мигая, таращились на командира.
— Норма? — пророкотал фермер.
— А лорд-губернатор…
— Черт бы вас подрал! — завопил парень, разъяренно грохая по столу кулаком. — Поговорите мне тут! Уж я вас впущу так впущу! Дождетесь, что вас втащат в город за шиворот и повесят как предателей!
После грозной отповеди просители быстро ретировались. Ищейка подумывал последовать их примеру, но Тридуба уже подходил к столу. Командир смерил обоих столь мрачным взглядом, будто они воняли хуже кучи свежего дерьма. Конечно, порой от них и правда разило за милю, однако к сегодняшнему визиту Ищейка специально, впервые за несколько месяцев, тщательно вымылся.
— А вам чего? Нам не нужны ни шпионы, ни попрошайки!
— Очень хорошо, — спокойно отозвался терпеливый Тридуба. — Мы как раз ни те, ни другие. Меня зовут Рудда Тридуба. А его — Ищейка. Хотим поговорить с тем, кто у вас тут за главного. Хотим предложить свои услуги вашему королю.
— Предложить услуги? — Парень заулыбался, однако без тени дружелюбия. — Ищейка, говоришь? Занятное имечко. Интересно, чем же он его заслужил? — Командир хохотнул, за ним негромко захихикали остальные.
Горстка разряженных кретинов! Вот уж нашли друг друга, подумал Ищейка. К сожалению, назвав их горсткой кретинов в лицо, он делу не помог бы. Хорошо, что Доу не взяли. Как пить дать он бы выпустил кишки этому надутому индюку!
Подавшись вперед, командир медленно и четко, словно для детишек, произнес:
— Северян пускают в город только по особому разрешению, в исключительных обстоятельствах.
В исключительных обстоятельствах! А тот факт, что Бетод разгуливает по стране, громит войска и разоряет земли — это, значит, в порядке вещей! Тридуба «стучался в дверь», но там, по мнению Ищейки, была стена.
— Нам много не нужно. Только стол и кров. Нас пятеро. Все названные, опытные воины.
— У его величества бойцов в избытке. А вот мулов не хватает. Сможете таскать провизию?
Даже у знаменитого терпения Тридуба имелись границы, а глупый сопляк норовил заступить за черту, явно не понимая, с кем связывается. С человеком вроде Рудды Тридуба шутки плохи. На родине его имя знали все. Врагов оно повергало в трепет, соратникам придавало храбрости. Да, у его терпения имелись границы, но их еще не перешли. К счастью для окружающих.
— Мулы, говоришь? — грозно переспросил Тридуба. — Мулы, к твоему сведению, лягаются. Смотри, парень, чтобы один из них не отшиб тебе голову. — И, развернувшись, зашагал прочь.
Толпа испуганно расступилась, пропустила северян, затем вновь сомкнулась; все жалобно голосили, каждый объяснял стражникам, почему нужно впустить именно его, а других можно оставить на холоде.
— Не на такой прием мы рассчитывали, — пробормотал Ищейка.
Тридуба молча шагал впереди, опустив голову.
— Что теперь будем делать, вождь?
Тот хмуро оглянулся через плечо.
— Ты меня знаешь. Думаешь, я это проглочу?
Ищейка и сам понимал: не проглотит.
Военные планы
В приемном зале лорд-губернатора Инглии царил холод. Холодом веяло от высоких оштукатуренных стен, от каменных плит пола, от остывшей золы в черном зеве камина. Одну стену украшал огромный гобелен: вышитое золотом солнце Союза с перекрещенными на нем молотами Инглии.
Лорд-губернатор Мид, весь какой-то обмякший, поникший, сидел в жестком кресле за большим пустым столом, обхватив вялыми пальцами ножку бокала с вином, и неподвижно глядел перед собой. Бледное, ничего не выражающее лицо, мятая заляпанная мантия, всклокоченные седые волосы. Майор Вест, уроженец Инглии, слышал много хвалебных слов в адрес Мида: сильная харизматичная личность, отличный правитель, неутомимый защитник провинции и ее населения… Однако сейчас перед ними сидела лишь оболочка человека, придавленная тяжестью парадной цепи, холодная и пустая, как зияющее чернотой нутро камина.
Царящий в зале холод усугубляла ледяная атмосфера. Лорд-маршал Берр стоял в самом центре: ноги расставлены, большие руки напряженно сцеплены за спиной. Рядом, мысленно кляня себя за то, что снял плащ, замер с опущенной головой майор Вест. В помещении оказалось холоднее, чем на улице, хотя осень выдалась на редкость промозглая.
— Вина, лорд-маршал? — не поднимая взгляда, пробормотал Мид.
В огромном зале его голос звучал слабо, тонко и гнусаво. Весту на миг почудилось, что от губ старика идет пар.
— Нет, ваша светлость.
Берр хмурился. Последний месяц, а то и два, он хмурился постоянно, будто иных выражений его лицо принимать не умело: хмурился с надеждой, хмурился радостно, хмурился удивленно. Сейчас его нахмуренность отражала страшный гнев. Вест нервно переступил с одной онемевшей ноги на другую, пытаясь разогнать кровь. Перенестись бы отсюда куда подальше…
— А вы, майор Вест? — прошептал лорд-губернатор. — Будете вино?
Вежливо отказаться Вест не успел — помещение огласил грозный голос лорд-маршала.
— Что произошло?
Резкие слова, скрежетнув о холодные стены, отозвались эхом в ледяных потолочных балках.
— Что произошло? — Лорд-губернатор, встрепенувшись, медленно поднял запавшие глаза на Берра с таким видом, словно видел его впервые в жизни. — Мои сыновья погибли.
Дрожащей рукой он поднял бокал и осушил его одним глотком.
Маршал Берр еще крепче стиснул сцепленные за спиной руки.
— Сочувствую вашей утрате, ваша светлость, но я подразумевал ситуацию в целом. Речь о деревне Черный Колодец.
Услышав название деревни, Мид вздрогнул.
— Там была битва.
— Там была резня! — взревел Берр. — Как такое произошло? Разве вы не получили приказ короля? Вам предписывалось собрать солдат, сколько найдется, расставить их на позиции и ждать подкрепления. А главное — ни в коем случае не вступать в бой с Бетодом!
— Приказ короля? — Губы лорд-губернатора изогнулись в презрительной усмешке. — Вы хотите сказать, приказ закрытого совета? Я получил его. Прочел. Обдумал.
— И-и?..
— И порвал.
Лорд-маршал тяжело засопел.
— Вы его… порвали?
— Моя семья правит Инглией сотню лет. Мы пришли на пустые целинные земли. — Мид гордо вздернул подбородок и расправил плечи. — Мы укротили природу. Вырубили лес, проложили дороги, построили фермы, рудники, города… Мы обогатили Союз!
Глаза старика сверкали. Теперь он казался выше, сильнее, решительнее.
— В этих краях народ ищет защиту в первую очередь у меня и лишь потом — за морем! По-вашему, мне следовало пустить северян — этих варваров, грязных животных, — в Инглию? Чтобы они безнаказанно рыскали по моей земле, уничтожая плоды трудов моих предков? Чтобы грабили, жгли, насиловали и убивали в свое удовольствие? А я, выходит, должен отсиживаться за стенами крепости, пока они предают Инглию огню и мечу? Нет, маршал Берр! Это не по мне! Я собрал людей, вооружил их и отправил на бой с дикарями. Войско возглавили три моих сына. Что еще я мог сделать?