рухнул лицом вниз.
Вернулся в грязь.
Логен, моргая, неподвижно стоял на месте — переводил дух. Рана на руке начала гореть так, будто в нее насыпали перца, нога болела, дыхания не хватало.
— Все еще жив… — тихо пробормотал он, зажмуриваясь. — Все еще жив…
Вот дерьмо! Как же там остальные? И Логен, хромая, двинулся вверх по склону к вершине.
Из-за торчащей в плече стрелы Ферро утратила прежнее проворство, стала вялой, неповоротливой. Рубашка пропиталась кровью. Хотелось пить. Новый противник неожиданно атаковал ее из-за камня — она и опомниться не успела.
В тесном пространстве между камней толку от меча было немного, поэтому Ферро его бросила и потянулась за ножом, однако вынуть его не успела — солдат с силой перехватил ее запястье и швырнул на валун. Голова глухо стукнулась о камень. На миг в глазах потемнело, а потом Ферро увидела склонившееся над ней лицо: дрожащую под глазом мышцу, черные поры на носу, торчащие на шее волоски…
Она сопротивлялась, выворачивалась, рычала, плевалась, но противник давил всем немалым весом, а ее силы были небезграничны. Руки, дрожа, постепенно согнулись в локтях. Мощные пальцы нащупали ее горло и крепко его сжали. Еще крепче. Еще… Солдат что-то процедил сквозь зубы. Ферро слабела, ей не хватало воздуха.
Внезапно сквозь полуприкрытые веки она увидела, как лицо противника обхватила ладонь — огромная, бледная, перепачканная засохшей кровью, трехпалая… За ладонью показалось мощное, бледное предплечье. И вторая рука. Руки начали выворачивать голову солдата. Он извивался, боролся — тщетно. Под кожей изгибались толстые напрягшиеся сухожилия, бледные пальцы, сдавливая лицо, выкручивали голову к плечу. Солдат выпустил Ферро, и она, жадно глотая воздух, бессильно распласталась на камне. Ее недавний противник царапал впившиеся в него руки. Наконец он странно зашипел, голова подалась назад.
— Ш-ш-ш…
Кр-р-к!
Бледные руки опустились, и солдат с безжизненно висящей головой рухнул на землю. Над ним стоял Девятипалый — весь в засохших пятнах крови, в рваной, пропитанной кровью одежде, бледное лицо в потеках грязи и пота нервно подергивается…
— Ты цела? — спросил он.
— Как и ты, — прохрипела Ферро. — Еще кто-нибудь остался?
Северянин оперся рукой о камень, перегнулся через него и сплюнул на траву кровавую слюну.
— Не знаю. Разве что парочка.
Она, прищурившись, взглянула на вершину.
— Наверху?
— Скорее всего.
Ферро подняла с травы изогнутый меч и, опираясь на него, как на костыль, похромала вверх. Сзади шелестели шаги с трудом бредущего Девятипалого.
На протяжении нескольких минут со склонов доносились крики, визги и бряцанье металла о металл. Смутные звуки, отдаленные — все заглушал свист ветра. Джезаль понятия не имел, что происходит за каменным кругом, опоясывающим вершину холма, и, откровенно говоря, выяснять подробности ему не хотелось. Он нервно расхаживал взад-вперед, то сцепляя пальцы в замок, то расцепляя. Невозмутимое спокойствие Малахуса Ки страшно его бесило. Все это время ученик молча сидел в повозке, таращась на Байяза.
Неожиданно над кромкой площадки, между двух валунов, показалась голова солдата. Затем плечи. Затем грудь. Тут же неподалеку появился второй, чуть потоньше первого. Два убийцы поднимались по склону к нему, Джезалю. Он рассмотрел свиные глазки и мощную челюсть одного, спутанную шевелюру другого…
Осторожно оглядываясь по сторонам, оба преследователя поднялись на вершину, остановились внутри кольца валунов и принялись неторопливо рассматривать Джезаля, Ки и повозку.
Джезаль никогда не сражался с двумя противниками одновременно, и свою жизнь ему тоже не приходилось защищать, но он старался обо всем этом не думать. Это просто турнир по фехтованию. Ничего нового. Сглотнув слюну, он вытащил шпаги. Металл ободряюще звякнул о ножны, ладони ощутили знакомую тяжесть. Уже веселее. Солдаты смотрели на Джезаля, а Джезаль — на солдат. Что там советовал Девятипалый?
Притворись слабым. Это как раз несложно — вид у него наверняка испуганный. Откровенно говоря, он едва сдерживался, чтобы, развернувшись, не удрать отсюда куда подальше. Ни капли не притворяясь, Джезаль нервно облизнул губы и попятился к повозке.
Не относись к врагу с пренебрежением. Он оглядел противников. Крепкие парни. Вооружены хорошо. Доспехи их жесткой кожи, квадратные щиты. У одного короткий меч, у другого секира с тяжелым лезвием. Смертоносное оружие, явно побывавшее во многих боях. К таким хочешь не хочешь едва ли отнесешься с пренебрежением. Тем временем солдаты двинулись в стороны, окружая Джезаля.
Когда действуешь, бей без оглядки. Противник слева с искаженным от ярости лицом шагнул вперед. Зарычал, широко неуклюже замахнулся мечом. Увернуться от удара оказалось проще простого, меч с глухим стуком вонзился в дерн за спиной Джезаля. На чистой интуиции Джезаль сделал выпад коротким клинком, вонзив его по рукоять в бок под нижнее ребро врага, между нагрудником и наспинником. Вытягивая шпагу, он успел увернуться от секиры второго нападающего и хлестнуть его длинным клинком по шее. Он, пританцовывая, обошел обоих и развернулся со шпагами наготове.
Первый, хрипя и держась за бок, на дрожащих ногах сделал два шага в его сторону. Второй с выпученными глазами, покачиваясь, стоял на месте и зажимал рукой перерезанное горло, между пальцами сочилась кровь. Упали они почти одновременно, рядом, лицами в траву.
Джезаль хмуро взглянул на окровавленные шпаги, затем на бездыханные тела. Он убил двух человек. Убил, почти не задумываясь. Казалось бы, его должно терзать чувство вины, а накатило лишь оцепенение. Нет. Его распирало от гордости. Да что там — он ликовал! Джезаль поднял глаза на Малахуса Ки, наблюдающего за ним с повозки.
— Получилось, — прошептал он.
Ученик молча кивнул.
— У меня получилось! — завопил Джезаль, размахивая короткой окровавленной шпагой.
Ки нахмурился, его глаза округлились.
— Сзади! — подскочив с места, крикнул он.
Джезаль обернулся со вскинутыми клинками. Где-то сбоку мелькнула тень — и на голову обрушился страшный удар. Мир превратился в ослепительно яркое сияние, затем все поглотила тьма.
Плоды отваги
Северяне стояли в ряд на гребне холма — черные силуэты на белом полотнище неба. Еще было рано, и просвечивающее сквозь густые облака солнце напоминало скорее мутное пятно. В углублениях склонов темнели холодные, грязные пятна подтаявшего снега, по дну долины клубилась тонкая дымка.
Вест мрачно рассматривал черные силуэты на гребне холма: все это было ему не по вкусу. Для разведки или отряда фуражиров их слишком много, для нападения — слишком мало. Однако они почему-то продолжали невозмутимо наблюдать с возвышенности за бесконечно долгими, неумелыми приготовлениями в низине армии принца Ладислава.
Штаб его высочества с небольшим подразделением охраны обосновался на зеленом пригорке напротив холма северян. Рано утром это место нашли разведчики. Несмотря на то что позиция врага была выше, на первый взгляд расположение казалось хорошим: сухо, да и долина прекрасно просматривается. Однако за день здесь все перемесили тысячи ботинок, копыт и сотни колес, превратив влажную землю в черную липкую грязь. Грязь облепляла обувь, брызгами усеивала мундиры — перепачкались все: Вест, офицеры, солдаты. Даже на безупречно белых одеяниях принца чернели кляксы.
Парой сотен шагов ниже располагался центр союзной линии фронта. Основу составляли четыре батальона пехоты Собственного королевского полка, стоящие аккуратными блоками ярко-красной ткани и тусклого металла. Со стороны казалось, будто их выстраивали по огромной линейке. Перед ними тянулись несколько жидких шеренг лучников в коротких кожаных куртках и стальных шлемах; сзади располагалась конница, но сейчас кавалеристы — в полной экипировке, удивительно неуклюжие, — расхаживали вокруг пешком. По другую сторону тянулись бесформенные батальоны рекрутов в разношерстном облачении; вокруг с воплями, бурно жестикулируя, бегали офицеры, пытающиеся сомкнуть ряды и выровнять кривые шеренги, — ни дать ни взять собаки, подгоняющие лаем капризную овечью отару.
В целом примерно десять тысяч человек. И все, Вест это знал, смотрят на выставленный для отвлечения внимания маленький отряд северян. Смотрят с нервозной смесью волнения и страха, гнева и любопытства, как когда-то смотрел на своего первого врага он сам.
Вест навел на холм подзорную трубу: а не так уж пугающе они выглядят… Косматые, в потрепанных шкурах, в мехах, с простейшим оружием… Точь-в-точь как их представляют наименее одаренные воображением штабные лизоблюды принца Ладислава. Ничего похожего на отряды армии, которую описывал Тридуба. И Весту это крайне не понравилось. Выяснить, что происходит по ту сторону холма, не было возможности. Почему же эти северяне здесь стоят? Либо пытаются отвлечь союзные войска, либо пытаются заманить их в ловушку. Впрочем, сомнений полковника никто не разделял.
— Они над нами издеваются! — трескучим голосом вскричал лорд Смунд, вглядываясь прищуренным глазом в собственную подзорную трубу. — Пусть отведают союзных копий! Одна стремительная атака — и кавалеристы сметут этот сброд! Мы захватим холм!
Он говорил так, словно захват холма, примечательного лишь тем, что на нем стоят северяне, принесет Союзу быструю, славную победу.
Вест — в сотый раз за день — только крепко стиснул зубы и возразил лорду.
— Они находятся на возвышенности, — медленно, как можно терпеливее, объяснял он. — Местность для атаки неудачная. Этот отряд, скорее всего, не один. Насколько нам известно, за холмом расположены основные силы Бетода.
— Судя по виду, это обычные лазутчики, — негромко заметил Ладислав.
— Внешность обманчива, ваше высочество. Холм нам не нужен. Время работает на нас. К нам на помощь спешит маршал Берр, а Бетоду ждать помощи неоткуда. Сейчас нет смысла вступать в схватку.