– Чем докажешь? Если ты знал, что это я здесь охотился, почему ты ничего не предпринял?
– Предпринял.
Кирилл театрально округлил глаза.
– Да неужели? И что именно?
– Я выпил то, что было в чайнике, – сказал Илюшин.
В хижине Чухрая не оказалось. Татьяна встала в нерешительности: она только сейчас поняла, какие большие надежды возлагала на лодочника.
«Сама справлюсь».
В конце концов, кто-нибудь отыщется на базе: или Тимур, или Валентина Юхимовна. Главное – там есть связь. Татьяна оставила девушке телефон, но вдруг Мышь не дозвонится или ей не поверят…
Она начала подниматься по склону, испытывая горячую признательность по отношению к собственному телу. Оно быстро двигалось, в нем ничего не болело; силы восстанавливались с каждой минутой, проведенной на свободе.
Значит, все-таки убийца – Кирилл. Если бы у нее было хоть какое-то оружие! А без него самое разумное, что можно сделать, – это вызвать подмогу.
Ей послышался какой-то звук.
Татьяна обернулась, и с губ ее сорвался тихий вскрик.
По дальнему склону с огромной скоростью двигался человек – она подумала «двигался», а не «бежал», потому что в его действиях было что-то механическое. Мысленно проследив взглядом его траекторию, она ахнула от изумления. На песчаном участке склона, в мешанине корней, шевелились и дергались две маленькие фигурки.
«Что там происходит?»
Взгляд ее переместился к деревьям. Наверху, между двух сосен стояла, наклонившись, темно-синяя машина, принадлежавшая кому-то из отдыхающих. Солнце сверкало на чисто вымытом капоте, на стеклах. В первый момент Татьяна решила, что владелец тачки решил полюбоваться прекрасным видом, не выходя наружу.
«Он что, с ума сошел? – ужаснулась Татьяна. – А если оползень?»
В эту секунду темно-синяя машина сдвинулась с места, и сквозь переднее стекло на Татьяну глянула веселая черная пустота.
Кажется, она закричала. И побежала, отчетливо понимая, что не успеет ничего сделать. Поднимая клубы пыли, машина ползла вниз, набирая скорость. От фигурок, беспомощно барахтающихся на песке, как котята в ведре с водой, ее отделяло не больше двадцати метров.
Татьяна споткнулась, полетела лицом в траву. Дети каким-то образом запутались в корнях, или один запутался, а второй не мог его оставить…
Еще секунду назад ее единственная надежда была на мужчину, бежавшего к ним. Но теперь она исчезла. Он не успевал им помочь.
Машина и человек поменялись ролями. Она выглядела чудовищем в металлической броне, но, несомненно, живым; он – роботом в оболочке из плоти.
Двадцать метров до фигурок.
Десять.
Пять.
Татьяна запечатала ладонью рот.
Мужчина бежал, не снижая скорости.
Что он собирается сделать? Закрыть их, чтобы раздавило всех троих?
Зачем?!
Она вскочила, заорала ему вслед:
– НЕ НАДО!
Но ее хриплый крик был заглушен звуком удара, с которым человек врезался в бок машины.
Он с самого начала собирался поступить именно так, поняла Татьяна, он же робот, он все рассчитал.
Чудовище вздрогнуло. Огромный тупой нос начал с усилием отворачивать в сторону. Акула, которую отталкивали от добычи, упрямо пыталась двигаться по прежней траектории, но теперь ей мешали.
Мужчина застыл, навалившись на автомобиль. Татьяна видела, как переднее колесо оторвалось от склона, медленно крутясь в воздухе. Яростно блеснули диски.
Тишина придавала происходящему оттенок ирреальности.
Она заковыляла вперед. За спиной послышался быстрый топот, и мимо, едва не задев ее, промчалась Мышь. Татьяна машинально отметила, что она босиком. Там, где женщина увязала в песке, легкая девчонка пронеслась, будто по беговой дорожке.
В кулаке она сжимала осколок зеркала. Он вспыхивал на солнце, словно посылая морзянкой сигнал «SOS». Когда Мышь упала на колени возле фигурок, Татьяна догадалась: это не зеркало, а нож.
Тишину нарушил яростный крик. В отличие от мужчины, девчонка верещала – зло, остервенело. Ее вопль подхлестнул Татьяну, она рванула вперед, забыв про боль. Но девушка уже оттаскивала детей в сторону.
Она что-то пронзительно крикнула – Татьяна не разобрала слов, – и мужчина отступил назад.
Машина тяжело осела на склон и покатилась вниз, подпрыгивая на корнях. Разогнавшись, вылетела на берег, со скрежетом ударилась бампером о валун и с плеском съехала в воду. Накренилась – и медленно начала погружаться.
Дети плакали, вцепившись в девушку. Мужчина сначала сел на песок, потом лег.
Татьяна почувствовала, что сжимает что-то в правой руке. Подняла ее к глазам, рассмотрела с удивлением, будто это чужая часть тела. Ладонь была обмотана шнуром. Она зачем-то взяла из коттеджа Мыши шнур, которым та была связана.
«Зачем-то», – повторила про себя Татьяна.
Если последние дни чему-то и научили ее, так это тому, что у любой случайности есть какое-то предназначение, надо только понять, в чем оно заключается.
«Я выпил то, что в чайнике», – сказал Макар со странной усмешкой.
Кирилл застыл, глядя без выражения. Пискнул таймер на запястье. В эту секунду он должен был выбить из-под жертвы подставку. Но Кирилл не мог. В его памяти раз за разом проигрывалась короткая сцена: он своими руками подносит чашку к губам сыщика, размышляя об изяществе этой минуты…
– Чай, – бесцветным голосом повторил он.
– Отчего вы решили, что это был чай? Кирилл, для героя-охотника вы на удивление туго соображаете. А главное, раз за разом совершаете одну и ту же ошибку, хотя я уже тыкал вас в нее носом. Очнитесь, мой самодовольный друг! – Илюшин за спиной щелкнул пальцами, и Кирилл вздрогнул. – Между нами нет ни малейшего сходства. Забираться в чужие коттеджи способны не только вы, для этого не нужно специфических умений. А вот в чужие аптечки вы не заглядывали.
– При чем здесь…
– В них можно обнаружить массу интересных лекарств, – продолжал Макар. – Например, транквилизаторы.
Кирилл помотал головой, стряхивая одурь. Какие транквилизаторы? Зачем?
Он едва способен был проталкиваться сквозь поток чужих слов, точно рыба, оказавшаяся вместо воды в прозрачной глицериновой толще. В какой-то момент – в какой? – изменилась не только среда обитания, но и что-то еще. «Глицерин и леска», – подсказала Динка в его голове и засмеялась, и продолжала тихо смеяться все время, пока он пытался сообразить, что она имеет в виду.
Леска. Она тянулась из его губы. Боли от крючка не было; но была внешняя сила, едва заметно направляющая его движение, в то время как Кирилл был уверен, что сам выбирает путь.
«Глицерин и леска», – повторил он про себя. Тихий Динкин смех прошелестел, как тростник над озером, и стих.
Что сказал Макар? Транквилизаторы…
– Нервишки шалят? – нашелся Кирилл.
– Две упаковки таблеток, растворенные в стакане воды, – сказал Макар. Поморщился и с видимым усилием сглотнул. – Годное средство. Угнетает сразу нервную, дыхательную и сердечную системы. Я украл, называя вещи своими именами, транквилизаторы у женщины, которую вы до сих пор считаете матерью Стеши и Егора, хотя она не имеет к ним отношения. Размолол. За пять минут до вашего появления высыпал в чайник, размешал и стал ждать, когда вы появитесь. Остальное вы сделали своими руками.
– Бред! – яростно выплюнул Кирилл. – Ты просто тянешь время! Несешь первое, что придет в голову! Пытаешься испортить мне… игру!
– Я ее уже испортил, – сказал Илюшин.
Он закрыл глаза, вдохнул, нехорошо улыбнулся – и снова посмотрел на Кирилла.
Однажды Кирилл ждал поезда, стоя на платформе. Он глубоко задумался, незаметно сдвигаясь все ближе к краю, подталкиваемый проходящими мимо людьми, и очнулся от резкого рывка: его дернули назад за капюшон. А затем волна теплого воздуха снесла Кирилла, распластала по стене. Поезд давно уехал, а Кирилл стоял, запоздало переживая животный страх. Стук вагонов гремел у него в ушах; он не слышал, как отчитывает его пожилой сердитый мужчина, только видел, как шевелится перед ним старое мятое лицо.
Схожий страх он испытал и сейчас. Короткий, как удар.
За те несколько секунд, что Илюшин стоял с прикрытыми веками, с ним что-то произошло. Как будто предыдущая версия обновилась и новая имела с ней мало общего. Заострились черты лица, ободок радужки почернел, и на контрасте с ним радужка высветилась до ледяного серебра.
В памяти Кирилла мелькнул каракал, которого он видел в зоопарке, – степная рысь, некрупный хищник: длинное мускулистое тело, настороженные уши. Зверь бесстрастно смотрел на Кирилла сквозь прутья клетки прозрачными глазами, а затем вздернул верхнюю губу, словно в улыбке.
Но это был оскал.
Кирилл тогда невольно отступил на шаг от клетки.
То же самое он сделал и сейчас.
Ему пришлось напомнить себе, что руки у добычи связаны, а на шее затянута петля. Кирилл вглядывался в новое лицо своей жертвы, пытаясь проанализировать изменения и прогнать иррациональный страх. Провалились носогубные складки, между бровями пролегла морщина, губы стали тоньше и злее… Но главное – выражение глаз. Перед Кириллом стоял человек, которому ни при каких обстоятельствах нельзя было дать меньше сорока лет.
– Вы мне вовремя подвернулись, – с усмешкой сказал человек, разглядывая оцепеневшего Кирилла. – Осточертело все несказанно. А с вами появился шанс уйти красиво.
«Уйти красиво», – эти слова Кирилл говорил себе, готовя последнюю охоту.
Илюшин хотел еще что-то сказать, но вновь болезненно поморщился. Кадык у него дернулся, словно его толкнули изнутри.
– Ты решил покончить с собой? – медленно сказал Кирилл.
Невозможно. Это какая-то глупость, он врет, он пытается его перехитрить!
По лицу сыщика разлилась бледность.
– Довольно давно. – Он растянул синеющие губы в усмешке. – Ждал подходящего случая. Не хотел огорчать Серегу, у него такие старомодные представления о самоубийствах… Вы, милый трогательный юноша, просто подарок судьбы.