— Нелл, ты помнишь, какие слова старики ирландцы говорят на поминках? Они говорят: «Мне горько от твоего горя». Кто не понимает, думает, что это глупейшая фраза. На самом деле в ней очень много смысла. Говоря так, они дают понять: «Мне горько не потому, что у кого-то случилось горе. Мне горько оттого, что эти люди горюют».
— Я помню, — сказала Нелл.
— А мое объяснение помнишь?
— Тоже помню. Этим ирландцы подчеркивают: «Ваше горе — наше горе. Мы разделяем вашу скорбь».
— Верно. Так что можешь считать меня одним из тех старых ирландских пней. Я не преувеличиваю, Нелл: твое горе действительно является и моим. И потому ты должна знать, как я скорблю о гибели Адама. Я сделаю для тебя все, чтобы твои душевные раны поскорее зарубцевались. Я ведь знаю, каково тебе сейчас.
«Не дуйся на него, — приказала себе Нелл. — И не забывай, что Маку восемьдесят два. Сколько я себя помню, он всегда любил меня и заботился обо мне. Пусть он ревновал меня к Адаму. Сейчас-то я выросла и понимаю: когда умерла бабушка, деду было всего пятьдесят с хвостиком. Вокруг хватало женщин, мечтавших связать с ним жизнь. И если он не женился вторично, то, скорее всего, из-за меня».
— Я рада, что ты пришел, — сказала деду Нелл. — Думаю, ты поймешь меня: мне нужно какое-то время, чтобы все улеглось.
— А вот времени у тебя, к сожалению, нет, — с привычной резкостью возразил Мак. — Давай-ка сядем и поговорим.
Не зная, какой разговор ее ожидает, Нелл послушно прошла вслед за дедом в гостиную.
— Нелл, я понимаю: ты переживаешь ужасные времена, — начал Макдермотт, усаживаясь в кресло. — Но есть вещи, которые мы должны обсудить безотлагательно. Конечно, ты мне можешь возразить: еще не прошла поминальная месса по Адаму, а я приперся со своими идиотскими вопросами. Ты вправе выпроводить меня, и я даже не обижусь. Однако повторяю: я вынужден был это сделать. Не все можно отложить на будущее.
Теперь Нелл догадывалась, о чем пойдет разговор.
— Нынешний год не просто год очередных выборов. Это еще и год выборов президента. Ты знаешь: возможно всякое, хотя наш парень идет с солидным отрывом. Если только он не сделает совсем уж несусветную глупость, быть ему нашим новым президентом.
«Скорее всего, так и случится, — подумала Нелл. — Он будет хорошим президентом». Впервые после известия о гибели Адама в ней что-то шевельнулось. Первый признак возвращающейся жизни. Она посмотрела на деда и заметила блеск в глазах, которого несколько минут назад не было. «Старый боевой конь услышал звуки трубы и вновь готов поскакать в бой».
— Нелл, я совсем недавно узнал, что на мое прежнее место претендует еще пара ребят. Думаю, тебе они знакомы. Это Тим Кросс и Сальваторе Бруно.
— Знакомы. Тим Кросс оказался в совете просто пустым местом, а Бруно и того хуже. В Олбани он ухитрился восстановить против себя даже тех, кто его традиционно поддерживал. Вот такие у меня конкуренты, Мак!
— Узнаю мою девочку. С таким настроем ты вполне можешь победить.
— Что значит «можешь»? Мне это странно слышать от тебя. Я должна победить, и я одержу победу.
— Хорошо, если шансы окажутся в твою пользу.
— Мак, сейчас неподходящее время для подобных шуток! — уже резче сказала Нелл.
— Увы, Нелл, я не шучу. Утром ко мне приезжали Роберт Уолтерс и Лен Арсдейл. У них плохие новости. Не менее десятка строительных подрядчиков сообщили в окружную прокуратуру о миллионных взятках, которые они были вынуждены давать корпорации «Уолтерс и Арсдейл» в обмен на крупные заказы. Я очень давно знаю Роберта и Лена. Это прекрасные люди. Они никогда не опускались до взяток.
— Почему ты мне об этом рассказываешь?
— Потому, что взятки мог получать Адам.
Нелл ошеломленно посмотрела на деда, затем решительно тряхнула головой.
— В это, Мак, я не верю. Адам тоже не опускался до взяток. А теперь, когда человека не стало, слишком легко обвинять его во всем. Удобно и, главное, безопасно. Эти подрядчики так и заявили, что передавали Адаму деньги?
— Посредницей была Уинифред.
— Уинифред? Мак, ты сам-то понимаешь, что говоришь? Уинифред, которая боялась принять даже пустяковое самостоятельное решение! Или ты скажешь, что Уинифред разработала хитроумную схему получения взяток?
— Да, Нелл, так оно и есть. Ты права: Уинифред боялась принимать самостоятельные решения. Но учти, что она очень давно работала в строительном бизнесе, знала все тонкости, лазейки и слабые места. Она вполне могла создать схему аферы. Но для осуществления этой схемы Уинифред требовался вдохновитель.
— Ты бы послушал себя со стороны, Мак, — упрекнула деда Нелл. — Почему-то своим старым приятелям ты веришь. Они у тебя выглядят белее свежего снега. А мой муж, выходит, был вором. Тебе не кажется, что Роберту и Лену очень выгодно сделать Адама козлом отпущения и свалить на него собственные грешки?
— Тогда позволь тебя спросить: откуда Адам взял деньги, чтобы купить недвижимость на Двадцать восьмой улице?
— Эти деньги дала ему я.
— Только не говори мне, что ты запустила лапы в свой имущественный фонд.
— Если он мой, что мне мешало распорядиться им так, как я сочла нужным? Да, Мак: я дала Адаму деньги на покупку недвижимости и на открытие собственной фирмы. Если бы он, как ты предполагаешь, получал взятки, разве ему понадобилось бы просить деньги у меня?
— Возможно, он не хотел оставлять документальных следов… Нелл, давай говорить без обиняков. Если окажется, что твой муж был замешан в этом скандале, на выборах в Конгресс можно ставить крест.
— Знаешь, Мак, в данный момент меня больше интересует защита доброго имени Адама, чем собственное политическое будущее.
Нелл закрыла лицо руками. «Все это нереально. Это какой-то дурной сон. Сейчас он кончится. Я проснусь, увижу Адама, и мы с ним вместе посмеемся над всеми нелепыми домыслами».
Она отняла руки. Вместо мужа в кресле сидел ее дед и глядел в угол комнаты. Нелл подошла к окну. «Уинифред? — снова подумала она. — Робкая, пугливая Уинифред, настоящая серая мышка. Но почему, когда я увидела ее выходящей из лифта, у меня возникло ощущение скорой смерти Уинифред? Могла ли я предотвратить ее гибель, как-нибудь предупредить?»
Из слов Мака явствовало, что Уолтерс и Арсдейл подозревали Уинифред в мошенничестве. «Не верю. Адам не взял бы к себе на работу мошенницу».
Следом явилась спасительная мысль: «Если Уолтерс и Арсдейл ничего не знали о взятках, почему Адам должен был о них знать? Его, как и прочих, держали в неведении».
— Нелл, ты понимаешь, что теперь история со взрывом яхты приобретает совсем другое содержание? — нарушил молчание Мак. — Версию о несчастном случае можно отмести навсегда. Видимо, кто-то опасался, что одного или нескольких пассажиров яхты могут вызвать в окружную прокуратуру, и решил сделать так, чтобы они умолкли навеки.
«Совсем как тогда, когда я попала в отбойную волну, — подумала Нелл, поворачиваясь к деду спиной. — Мне все труднее держаться на плаву, а меня все дальше уносит в открытый океан».
Их разговор с дедом продолжался еще несколько минут. Говорили о взрыве и о схеме вымогания взяток, какой она виделась Уолтерсу и Арсдейлу. Заметив нарастающую отрешенность Нелл, Мак попытался уговорить внучку поехать с ним куда-нибудь пообедать. Она отказалась.
— Мак, я сейчас не в состоянии проглотить ни куска. Но обещаю тебе: вскоре я смогу говорить обо всем этом без содрогания.
Проводив деда, Нелл прошла в спальню и открыла дверцы шкафа Адама. Темно-синяя куртка, в которой он вернулся из Филадельфии, по-прежнему висела на вешалке, куда утром того страшного дня ее повесила Нелл. Значит, она по ошибке отдала Уинифред другую куртку, очень похожую на эту, но с серебристыми пуговицами. А его любимая куртка осталась висеть здесь.
Нелл сняла куртку с вешалки и надела, просунув руки в рукава. Чего она ждала? Наверное, тепла, которое хранят вещи любимого человека. Тепла и успокоения. Однако вместо этого на нее повеяло холодной волной, словно она надела чужую вещь. Следом Нелл вспомнилась их утренняя ссора с Адамом и его поспешный уход.
Не снимая куртки, Нелл бесцельно бродила по спальне. В мозгу непрошеными гостями появились иные мысли. Она вспомнила напряженность, не покидавшую Адама последние месяцы. Казалось бы, понятное дело: открытие собственной фирмы не проходит без трудностей и хлопот. Может, его действительно тревожило что-то еще? Неужели он предчувствовал расследование? Но почему честный человек должен бояться вызова в окружную прокуратуру?
Нелл остановилась, оценивая то, что услышала от Мака. Затем она решительно тряхнула головой. «Нет! Я никогда в это не поверю!»
15 ИЮНЯ, ЧЕТВЕРГ
23
Джеку Склафани позвонил Джордж Бреннан и сообщил, что вчера возле Северной бухты он задержал подозрительного человека. Отложив дела, Склафани поехал в участок, где находился задержанный.
— Слишком уж все просто, чтобы это было правдой, — сказал ему Бреннан. — Идиот он, что ли? Сначала взорвать яхту, а после снова притащиться в бухту и ждать, когда мы его сцапаем? Хотя парень не ангел. Взгляни на его досье.
Склафани начал листать страницы.
— Джед Каплан. Тридцать восемь лет… Вырос на Манхэттене, в районе Четырнадцатой улицы… Стало быть, из Стайвесант-тауна[18] парень… И вечно не в ладах с законом.
— Жаль, мне не удалось получить материалы по его подростковым «подвигам», — посетовал Бреннан. — Но нам вполне хватит и взрослого «послужного списка». Как видишь, с годами в его поведении ничего не изменилось. За драки в барах дважды побывал в «Райкерс-айленде»,[19] правда, сроки были небольшими. Судя по всему, когда он напьется или накурится какой-нибудь дряни, то становится неуправляемым.
— А ведь родился этот Каплан во вполне приличной семье. Отец и дед торговали мехами; никогда никаких осложнений с законом. У него очень милая мать. На Двадцать восьмой улице у семьи был довольно ветхий дом с мансардой. Он разваливался и приносил одни убытки. В прошлом году вдова Каплан продала дом Адаму Колиффу. Тот заплатил ей рыночную стоимость. А Джед пять лет болтался по Австралии. Только недавно вернулся. По словам соседей, узнав о материнской сделке, он просто озверел.