ась Рода Джонсон. — Может, это вам нужна наша квартира?
Нелл вздохнула, вспомнив предостережение медсестры.
— Не волнуйтесь, миссис Джонсон. Ваша квартира мне не нужна. Я вполне довольна своей. Я понимаю, что́ для вас значила Уинифред и каково вам без нее. И если знакомые вещи принесут вам хоть какое-то утешение, я готова помочь привезти их сюда.
— Вы, наверное, думаете, что в долгу передо мной, раз Уинифред была на яхте вашего мужа. Проклятая яхта! Если бы Уинифред не ушла из «Уолтерс и Арсдейл», она бы сейчас была жива. И завтра навестила бы меня, как всегда!
От слез лицо Роды Джонсон сделалось еще морщинистее.
— Мне так плохо без Уинифред. Она всегда приезжала по субботам. Ни одного раза не пропустила. В будние дни тоже приезжала, когда могла. Но суббота была святым днем… А в последний раз она была здесь накануне гибели.
— То есть в четверг, две недели назад, — сказала Нелл. — Наверное, уставшая была после работы?
— Не то чтобы уставшая. Немножко расстроенная. Говорила, что хотела заехать в банк, но опоздала.
— А вы помните, в котором часу она к вам приезжала? — инстинктивно спросила Нелл.
— Ранним вечером, в шестом часу. Я запомнила время. Когда она приехала, я обедала, а обед у меня всегда в пять.
«Банки тоже закрываются в пять, — принялась рассуждать Нелл. — Уинифред вполне хватило бы времени, чтобы попасть в любой манхэттенский банк. Если она опоздала, значит… значит, ее банк находится где-то неподалеку».
Рода Джонсон вытерла рукавом глаза.
— Мне недолго осталось. Сердце совсем никудышное. Я еще удивляюсь, как оно столько тянет… Я иногда спрашивала Уинифред: «А что ты будешь делать после моей смерти?»
Нелл затаила дыхание.
— Знаете, что она мне всегда отвечала? Говорила, что сразу же уволится с работы и сядет на первый попавшийся самолет. Я так понимаю, это у нее была шутка. Уинифред не могла без работы… Вы меня простите, Нелл. Выплеснула на вас свою помойку. Вы мне столько хорошего сделали… Так вас не затруднит съездить за кофейным тортом?
Кондитерская находилась в десяти минутах езды от «Старого леса». Нелл купила кофейный торт и собиралась возвращаться к миссис Джонсон. Дождь прекратился, однако по хмурым свинцовым небесам было видно, что это ненадолго. Перпендикулярно к торговому центру, где помещалась кондитерская, стояло большое современное здание банка.
Не в этот ли банк опоздала Уинифред? Вряд ли поблизости есть другие. Почему бы не попробовать трюк с ключом?
Подъезд к банку был с противоположной стороны. Нелл перегнала машину на банковскую стоянку и вошла внутрь. Над окошечком в дальнем конце зала поблескивали металлические буквы: «ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ЯЧЕЙКИ ХРАНЕНИЯ».
Нелл неторопливо подошла к окошечку, вынула ключ и молча положила перед банковским служащим. Едва увидев ключ, он улыбнулся и протянул ей карточку для образца подписи.
— Мне нужно поговорить с кем-нибудь из управляющих, — негромко сказала Нелл.
Ее проводили.
— Я — Арлин Баррон, — представилась чернокожая женщина примерно того же возраста, что и Уинифред.
— Этот ключ имеет самое прямое отношение к расследованию одного уголовного дела, — объяснила ей Нелл. — Разрешите мне позвонить от вас в окружную прокуратуру Манхэттена.
Ни Склафани, ни Бреннана на месте не оказалось. Дежурный сообщил, что они должны скоро вернуться. Нелл оставила для них всю необходимую информацию, в том числе и служебный телефон управляющей.
— Возможно, полиция еще сегодня приедет сюда с ордером на вскрытие ячейки.
— Хорошо, пусть приезжают, — невозмутимо ответила Арлин.
— Вы могли бы мне сказать, на чье имя зарегистрирована ячейка? — спросила Нелл.
— Такого рода сведения… — начала Арлин, но Нелл перебила ее:
— Мне нужно знать, зарегистрирована ли она только на женщину или депозитарием значится также и некий Гарри Рейнольдс?
— Вообще-то мы не имеем права разглашать подобную информацию, — сказала Арлин Баррон, сопроводив эти слова едва заметным утвердительным кивком.
— Так я и думала, — сказала Нелл, вставая со стула. — И последний вопрос. Скажите, пожалуйста, после девятого июня эту ячейку открывали?
— У нас нет журнала посещений.
— В таком случае если кто-то из депозитариев вдруг появится в банке до приезда полиции… впрочем, не мне учить банковских служащих, что надо делать в таких случаях, — улыбнулась Нелл. — Возможно, в ячейке хранятся крайне важные доказательства причастности этих людей к нескольким убийствам.
Нелл почти дошла до двери, когда Арлин Баррон окликнула ее:
— Миссис Макдермотт, вы забыли свой мешок.
Бумажный мешок с кофейным тортом так и стоял на полу возле стула.
— Спасибо. Я совсем забыла, что пришла сюда вместе с тортом. Отвезу его в пансион одной больной и несчастной старухе. Может, он хоть на время подсластит ей жизнь.
78
Приехав в тринадцатый участок, Склафани и Бреннан увидели там бывшего конгрессмена Корнелиуса Макдермотта вместе с каким-то мужчиной.
— Вот уж кого никак не ожидал встретить в полицейском участке, — шепнул другу Бреннан. — Конгрессмен Макдермотт. Интересно, а он здесь по какому делу?
— Сейчас узнаем.
Склафани поздоровался со знакомым сержантом, затем, широко улыбнувшись, повернулся к старику.
— Добрый день, сэр. Разрешите представиться: инспектор Склафани. Мы с инспектором Бреннаном расследуем дело о взрыве яхты и уже несколько раз встречались с вашей внучкой. Она нам очень помогла.
— Мне Нелл ничего об этом не говорила, — ответил Макдермотт. — Впрочем, я не удивляюсь. Я растил ее самостоятельной и независимой. Видно, оказался очень хорошим воспитателем.
Он пожал Склафани руку.
— А я здесь совсем по другому делу… Познакомьтесь, это доктор Майнор. Мы приехали сюда узнать обстоятельства смерти его матери.
— Примите мои соболезнования, доктор, — сказал Бреннан, подходя к нему. — Это случилось недавно?
— Девять месяцев назад, — ответил за Дэна Мак. — Это долгая, очень печальная история. Мать Дэна… она много лет была бездомной. Девятого сентября, когда загорелся «особняк Вандермеера», она задохнулась в дыму.
Склафани попросил знакомого сержанта найти им свободный кабинет, где можно было бы спокойно поговорить. Вскоре все четверо сидели за столом. К ним присоединился капитан Джон Мерфи, который принес документы и пакет с личными вещами матери Дэна Майнора.
Капитан Мэрфи пробежал глазами листы протоколов.
— Скорее всего, пожар начался в восьмом часу вечера. Звонок в пожарную часть поступил на пульт в семь часов тридцать четыре минуты. Звонящий сообщил, что из окон нижнего этажа «особняка Вандермеера» валит дым. Первый пожарный расчет приехал через четыре с половиной минуты. К этому времени больше половины здания уже было охвачено огнем. По-видимому, огонь распространялся через вентиляционные каналы. Когда-то их обивали войлоком, а старый сухой войлок горит не хуже бензина. Вскоре запылала крыша, но четверо пожарных, обвязавшись веревками, все-таки обследовали два нижних этажа. Другие по выдвижным лестницам добрались до третьего и четвертого этажей. На четвертом этаже, в ванной комнате, они обнаружили тело пожилой женщины. Судя по всему, она пыталась спастись от огня, забравшись в ванну и прикрыв лицо мокрой тряпкой. В тот момент женщина была еще жива, хотя и находилась без сознания. Ей немедленно стали оказывать врачебную помощь, но спасти уже не смогли. В половине десятого врач констатировал смерть, наступившую в результате отравления дымом.
Дэн сидел, опустив голову.
— Доктор Майнор, конечно, это слабое утешение, но тело вашей матери не получило ни одного ожога. Она погибла от жары и дыма, — сказал капитан Мэрфи.
— Спасибо за обстоятельный рассказ, капитан… Скажите, а почему мою мать считают виновницей пожара?
— Мы только предполагаем, — поправил его капитан Мэрфи. — Здесь возникла некоторая путаница. На первом этаже было несколько разбитых окон. Когда начался пожар, волной горячего воздуха оттуда вынесло много старых бумаг, а среди них — продовольственные купоны для бездомных. Их еще зовут «талонами на жизнь». На купонах было написано имя другой женщины. Поначалу мы решили, что погибла именно она. За несколько часов до пожара та женщина жаловалась в полицию, что у нее украли мешок с продуктами и недавно выданную пачку «талонов на жизнь».
— Тогда получается, моя мать была в «особняке Вандермеера» не одна, — заключил Дэн.
— Как я вам уже сказал, полной ясности у нас нет. Других тел в доме обнаружено не было. В комнате, откуда вынесло бумаги и купоны, пожарные не нашли ни следов пищи, ни складных матрацев, на которых обычно спят бездомные. Мы все-таки думаем, что вечером девятого сентября ваша мать находилась в «особняке Вандермеера» одна. Возможно, она замерзла и хотела согреться. Не исключено, что она решила сварить себе горячую пищу. Бездомные знают, что во многих брошенных домах годами не отключают водопровод или перекрывают только часть труб. Наверное, так было и в «особняке Вандермеера». Ваша мать добралась до четвертого этажа, где была вода. Там ее и застал пожар. Быть может, она пыталась выбраться, но в сумерках и густом дыму не нашла лестницу.
— Капитан, так неужели мою мать подозревали еще и в краже этих проклятых «талонов на жизнь»? — почти закричал Дэн.
— По-моему, доктор, я ничего подобного не говорил, — смущенно ответил капитан Мэрфи. — Хозяйка купонов вполне могла потерять их сама.
— Простите, капитан… А теперь я хочу кое-что рассказать вам о своей матери, — сказал Дэн. — Я не верю, чтобы она могла развести огонь, желая согреться или сварить себе горячую пищу. Мама патологически боялась огня. Она предпочла бы дрожать от холода, но ни за что не развела бы огонь.
Капитан Мэрфи, Мак и двое полицейских инспекторов глядели на него с вежливым недоверием.
— Мой отец нас бросил, когда мне было три года. Мать очень тяжело переживала его уход. Она впала в депрессию и начала искать утешение в выпивке. Вскоре она уже не могла без спиртного. Днем мать еще держалась, но как только укладывала меня спать, садилась в гостиной и напивалась до бесчувствия.