Станислав довольно ощерился и продолжил с удвоенным рвением. Глазное яблоко под его пальцем сместилось к переносице, деформировалось и, в конце концов, лопнув, брызнуло как тухлое яйцо. Вениаминыч сорвал голос и теперь только хрипел, задыхаясь.
— Давай, — стёр Станислав ошмётки о его рубаху, — пой. Страсть как охота послушать, — достал он нож.
— Я скажу, — засипел староста. — Всё скажу, всю правду, богом клянусь.
— Смотри, шкура, почую враньё...
— Нет-нет, никогда. Я на вашей стороне, я...
— Враньё!
Нож пошёл в ход, и площадь вновь огласилась клокочущими хрипами.
— Ну всё, — махнул я Ольге с Павловым, — хватит глазеть, тут надолго, а работа сама себя не сделает.
Глава 17
Что нужно предпринять, дабы расположить к себе человека, расположить настолько, чтобы тот смог без стеснения и утайки рассказать о самом потаённом? Разумеется, его нужно пытать. Но просто это лишь на словах. Специалисты знают, насколько бывает тяжело выудить нужную информацию, особенно когда эта информация — единственное, что стоит между допрашиваемой особью и мрачным жнецом в чёрном балахоне. Да, рано или поздно говорить начинают все, но далеко не всегда можно позволить себе такую роскошь как неспешность. Первая ошибка новичка — обозначение своих целей допрашиваемому. Сделаете это, потребуете чего-то конкретного, и у вашего визави тут же появится собственная цель — продать свой товар подороже. Целеустремлённый человек — сильный противник в такой игре. Наличие цели порождает надежду, а уничтожить надежду — дело не быстрое. Нельзя примерять на себя роль покупателя, нужно быть продавцом, а информация не должна быть товаром, она — средство платежа. А что же тогда мы продаём? Смерть, конечно же. И, как перед любым хорошим продавцом, перед нами стоит задача внушить покупателю мысль, что без нашего товара ему никак не обойтись. О да, он должен влюбиться в наш товар, вожделеть его всеми фибрами души. Ничего, что вначале клиент шарахается и категорически отказывается платить, ведь мы монополисты на его рынке. Слишком сильно расхваливать не стоит, клиент сам должен придти к нужному решению, мы его лишь легонько подталкиваем, направляем. Нам как бы не очень-то и хотелось продавать, товар-то отменный, покупателя найдёт, и между делом расписываем его достоинства. Если всё делать с умом, вскоре клиент полезет в кошелёк. Но нет, рано брать плату, мы рассказали ещё не обо всех прелестях товара, да и цену пока не называли, а та, что предложена, нас совершенно не впечатляет. Покупатель наш, теперь осталось только раскрутить его на максимум. Пусть продолжает предлагать больше и больше, пока не вывернет все карманы, пока портки не скинет, пока не выдерет себе коронки изо рта, пока не отпишет нам дом, жену, детей и любимую канарейку. Только тогда мы готовы будем его осчастливить.
Не могу назвать Станислава новичком в нелёгком деле допроса, базовые навыки у него определённо имеются, но одна единственная ошибка свела все старания на нет. Более того, ещё вчера готовый дать расчёт этому жестокому миру, отчаявшийся и пропащий Вениаминыч так вцепился в свою всё менее и менее качественную жизнь, что теперь, казалось, даже начал получать удовольствие от процесса. Сердце у старосты оказалось на удивление крепким. Да, он выл, хрипел, исходил кровавыми соплями, блевал и ссался, но всё, что слетало с его языка, не имело ни малейшего отношения к интересующему нас делу. Если бы я был чуть менее скверного мнения о людях, как о биологическом виде в целом, то мог бы поклясться, что Вениаминыч над нами издевается. Когда в ответ на шестой сломанный палец он начал рассказывать о том, как подсматривал в бане за своей сестрой, я его почти зауважал. Хотя, возможно, сказались последствия шока, и он сам уже не соображал, что несёт. Станислав же всё больше уставал и бесился, плохо соизмерял прилагаемые силы и рисковал продать наш чудесный товар за бесценок.
— Дружище, — положил я руку на его поникшее плечо, — давай-ка я тебя сменю.
— Справлюсь, — огрызнулся Стас.
— Если решил его угробить, то конечно, ты движешься в верном направлении. Но если хочешь добиться действительно нужного результата — мои соболезнования, ты облажался.
— Да и хер с ним, забирай, — тяжело поднялся он с истерзанного Вениаминыча после непродолжительной внутренней борьбы.
— Привет, — опустился я на корточки рядом со старостой. — Пить хочешь?
Тот постарался сфокусировать на мне свой единственный глаз и чмокнул превращёнными в багровую кашу губами.
— Знаешь, — полил я сверху из фляги, — ты потратил почти всё наше время. Как ни грустно, но скоро нам придётся покинуть ваш милый городок. Поехали с нами, а?
Вениаминыч перестал облизывать остатки губ и замер.
— Да не переживай так, о здоровье твоём мы позаботимся. Лишнее отрежем, нужное забинтуем, вкатим промедола и будешь как новенький. У нас и пила, и лампа паяльная есть. Поехали. Кормить будем хорошо, обещаю. Да тебе много и не понадобится при новом-то весе. Килограммов сорок, думаю, — сложил я из пальцев рамку, отсекающую конечности Вениаминыча от его дородного торса. — Покатаешься в вещмешке, мир посмотришь. Да, кататься нам предстоит много, зацепок-то нет. А походная жизнь сурова. Трое злых мужиков в машине, холод, грязь. А иногда ведь так хочется теплоты и близости. Нет-нет, про Оленьку не думай, она не для того. Но вот ты, — ущипнул я Тараску за бочок, — ты мне по нраву. Да и с остальными подружишься. Станислав — он хоть и бешеный, но тоже не лишён чувств. А лейтенантик — тот вообще, такой душкой иногда бывает, ну ты его видел. Тебе и делать-то ничего не придётся, только о нужде вовремя сигнализировать. Не жизнь, а сказка. Соглашайся.
Вениаминыч округлил глаз и беззвучно зашлёпал лохмотьями вокруг ротовой полости.
— Я так понимаю, это означает «да». Вот и славно! Станислав, мой верный ассистент, неси инструменты и жгуты, в нашей команде пополнение! И промедол, промедол не забудь! — крикнул я ему вслед.
— Не надо, — прошепелявил Вениаминыч сквозь кровоточащие лишившиеся зубов дёсны.
— Что, прости? — склонился я. — Хочешь без наркоза? Уважаю твой выбор.
— Я скажу, только не надо. Просто убейте. Пожалуйста.
— О... Тарас, дружок, зачем же так мрачно? Ты хоть попробуй прежде, чем отказываться. Понимаю, всё в новинку, страшновато, но чем чёрт не шутит. Возможно, именно в этом амплуа ты и найдёшь своё истинное призвание. Вот, не сочти за труд выслушать, знавал я в своё время одну проститутку, которая раз по зиме обдолбалась и отморозила обе ноги, пришлось чуть не под корень отрезать, так она — поверишь ли — этими своими культями...
— В небе. Что-то было в небе.
— Ты о чём?
— Что-то большое, похожее на птицу.
— Большая птица в небе? Как... занимательно. Ну так вот, у шлюхи с того случая от клиентов отбоя не было, потому что своими культями эта жрица любви умудрялась...
— Она парила. Очень высоко, под самыми облаками.
— Знаешь, если ты намерен и дальше меня перебивать...
— В тот самый день, когда уничтожили колонну.
— Совпадение? Возможно, знак свыше.
— Летела со стороны леса в пустошь.
— Уральские шаманы наверняка смогли бы это как-то трактовать, но не я, извини.
— А потом вернулась обратно.
— Обратно, говоришь? Хотелось бы чуть большей конкретики. В какой стороне это «обратно»?
— Точно не знаю.
— Тогда какой мне с тебя прок? О! Наш друг Станислав вернулся с инструментом. Сейчас и прок организуем.
— Промедола только две ампулы, — буркнул мой ассистент.
— Сэкономим, Тарас любит без наркоза. Прокали пилу пока, будь любезен.
— Смирнова. Анна... — прошептал Вениаминыч, сглотнув.
— Это прекрасное русское имя должно мне о чём-то говорить? — осведомился я.
— Её девчонка видела ту птицу.
— Где найти?
— Седьмой дом слева по улице.
— Стас, отложи пилу. Приведи-ка нам юного орнитолога.
Тот затушил паяльную лампу и, недовольно бубня себе под нос, отправился по означенному адресу. Спустя минуту улица огласилась истеричным бабьим криком:
— Пустите её!!! Смилуйтесь!!! Лучше меня возьмите!!!
— Да отвали!
— Она же детё совсем!!! Что же вы делаете, ироды?!!! Креста на вас нет!!!
— Отъебись! Ничего с твоей девкой не случится!
— Умоляю!!!
Взмокший от трудовых подвигов, забрызганный кровью и покрытый пылью Станислав тащил, схватив за плечо, упирающуюся девчонку лет десяти и отгонял от себя стволом норовящую вцепиться в штаны всклокоченную и голосящую как недоеная коза тётку.
— Ты тупая что ли? Я же сказал — поговорим только!
— О чём с ней говорить?!
— Отцепись, ведьма!
— Пусти её!!!
— Эй! — вынул я пистолет, утомившись избытком трагизма. — Заткнулась и села на землю, а то пристрелю обеих. Вот так. А ты, детка, подойди ближе. Не бойся, мы просто поговорим, и вы с мамой вернётесь домой. Ну же.
Дрожащая как осиновый лист девчонка подошла, стараясь отвести глаза от старосты, но то и дело возвращая на него испуганный взгляд.
— Расскажи мне, детка, что за птицу ты видела.
— Про большую птицу? — утёрла она рукавом сопли.
— Да, про неё. Помнишь, когда это произошло?
— С неделю назад.
— Что конкретно ты видела? Постарайся вспомнить все детали, ты нам очень поможешь.
— Ну, птицу. Большую. Раньше я таких не видала.
— Насколько большую?
Девчонка раскинула руки, стараясь вытянуть их как можно дальше:
— Нет, ещё больше она была.
— А как ты поняла это? Ведь птица была не близко?
— Совсем не близко, — помотала головой девчонка. — В самые облака ныряла. Я потому и поняла, что она большая. Малых-то птичек под облаками и не разглядишь.
— Верно. Ты умная девочка. А крылья этой самой птицы двигались?
Она снова помотала головой.
— Совсем-совсем, ни разу не взмахнула?
— Ни разу.
— Куда она летела?
— Туда, — махнула девчонка на север.