— Переговоры буду вести я! — протиснулся лейтенант в щель между кабиной и соседним металлоломом, в который упёрлась приоткрытая дверца. — Кол, ты слышишь?
— Да пожалуйста, — изобразил я лёгкую обиду, хотя на самом деле выдохнул с облегчением. — На обе почки не соглашайся, оставь нам хотя бы по одной.
— Очень смешно, — кряхтя, вскарабкался он в кузов и заорал, сложив ладони рупором: — С вами говорит командир группы! Предлагаю встретиться на нашей территории и обсудить условия мира!
О, возможно, я был слишком строг, когда отказал себе в талантах переговорщика. После лейтенантской речи даже осторожный Ветерок прыснул со смеху.
— Какого хуя ты несёшь? — утёр я слюну с подбородка.
— Заткнись.
— Может, отправим ему бутылку вина и надушенное письмо с заверениями в нашей вечной дружбе?
— Я хочу договориться, а не увязнуть тут на сутки, а то и больше.
— У них нет суток. Следующий обоз они не сдюжат. А будешь так расшаркиваться — тебя на хую повертят.
— Я не расшаркивался.
— Почти отсосал, — любезно уточнил Станислав. — Для этих ребят вежливость равна слабости.
— Хочешь сам договариваться? — надул щёки лейтенант.
— Я мог бы.
— Тащи свою жопу сюда!!! — получил, наконец, Павлов, ответную дипломатическую ноту. — Вы не в том положении чтобы выёбываться!!!
— Вот видишь, — принял Стас сочувственно-укоряющее выражение лица. — Ну что, беру слово?
Павлов фыркнул и дал отмашку.
— Слушай меня очень внимательно, — приступил Станислав, — потому что скоро я устану орать и снова начну убивать вас!!! Мы проедем, так или иначе!!! Вопрос только в количестве трупов с вашей стороны!!! Можем добавить их, а можем остановиться на достигнутом!!! Но не даром!!! Ты слушаешь?!!
— Не борзей!!! У нас хватит сил вас выбить!!!
— И сколько людей ты готов на это положить?!! А времени?!! Подождём следующей колонны?!!
— Почему бы и нет?!!
— Мы оба знаем, что вас мало!!! Хочешь лишиться добычи?!! А орлы твои хотят?!! Может, мне поговорить с кем-то более вменяемым?!!
— Хорошо, мы обсудим условия!!! — проорал наш оппонент после некоторой паузы.
— Чудесно!!! Ждём!!!
— Нам нужен заложник!!!
— Коммерция, — усмехнулся я.
— Кто пойдёт? — спросил лейтенант, обведя всех взглядом, и остановил его на Ветерке.
— Меня не возьмут, — поморщился тот. — Кажется, я знаю, чья это банда, и они меня знают. Да и нога... Короче, заложник из меня херовый, таким медяк за пучок цена. Извините.
— Сам пойду, — отложил я ВСС и пистолет.
— Уверен? — заботливо поинтересовался Павлов.
— А есть варианты? Да не волнуйся, посидим с ребятами, перетрём за жизнь, пока старшие решают. Давай, Станислав, командуй обменом.
— Будет заложник!!! — проорал тот. — Выходи в зону прямой видимости, и мы его отправим!!!
— Лады!!!
По ту сторону фронтира робко показались несколько силуэтов, блеснула оптика.
— Не нравится мне это, — пристроился лейтенант у борта со своим карабином. — А что, если не того пошлют? Их больше, им можно в размен идти.
— Не паникуй, — присмотрелся я к своему будущему маршруту, отмечая возможные укрытия на случай дипломатических неурядиц. — И вообще поаккуратнее тут, а то спровоцируете новый виток эскалации.
— Чего? — спросил Ветерок, не отрываясь от прицела.
— Эскалации. Это когда ты с усёру стрельнул, а меня замочили. Понятно?
— Ага, я только в ответ если что.
— Вон он, — прищурился Павлов, — выходит. Кол, давай. И держи там себя в руках.
— Обижаешь, — перемахнул я через борт. — Буду паинькой. Вы только не забудьте про меня на радостях.
Путь был неблизкий — с полсотни метров — и пройти его предстояло не торопясь, легко да плавно, аки лебедь белая по глади озера, чтобы ни у кого по обе стороны ничего не дрогнуло. Мой визави это тоже понимал, и шагал прогулочной походкой, всё более замедляющейся по мере нашего сближения. Рослый крепкий мужик с бритой на лысо головой и запущенной бородищей, торчащей во все стороны, будто старая метла — он смотрел на меня не отрываясь и сильно нервничал, судя по часто вздымающейся груди.
— Как жизнь? — поравнялся я с ним, и получил в спину:
— х**ня.
Тезисы верные, баритон вроде тоже правильной тональности, надежда на продолжение двустороннего диалога имеется.
Позиции противоборствующей стороны медленно, но верно приближались. Среди дымящихся изорванных пулями железяк замельтешили фигуры.
— Руки! — донеслось откуда-то из-под колёс.
— Вот они, — продемонстрировал я свои неотягощённые лишним грузом конечности.
— Повернись!
— Нечё так, да? — эффектно крутанулся я на месте. — Любишь брутальных мужиков?
— Сейчас допиздишся. Двигай сюда.
За автобаррикадами меня ожидали семеро головорезов, ещё двоих я заприметил чуть поодаль, на огневых позициях, и ещё троих — частично фрагментированных — в братской могилке под соседним грузовиком.
— Девять? Сука, а ерепенились, будто тут дивизия.
— Не борзей, — придвинулся ко мне из кольца окружения долговязый хлыщ с заплетёнными в косу волосами, и бесцеремонно экспроприировал Гербер. — Это чё такое? Хе, а на целый лавэ не хватило?
— Если б у меня был целый, мы с вами оказались бы в неравных условиях, а я являюсь редчайшим обладателем обострённого чувства справедливости.
— Ты забавный, — швырнул он сломанный Марк II через плечо, и вынул из нейлоновых ножен внушительной длины клинок с потёртым чёрным покрытием. — А такой видал когда-нибудь? — поднёс лесной найфоман игольчато острый кончик к моему носу.
— Экстрема Ратио, — пригляделся я. — АДРА Оперативо?
— Чё? — немного сконфузился найфоман. — Да я не ебу как там... адра-хуядра, блядь.
— Это он, точно, — подтвердил я, убедившись. — Хороший кинжал. Но всё же не лишён одного серьёзного изъяна.
— Какого? — сплюнул долговязый сквозь щербатые зубы.
— Вот смотри, на рукояти. Да-да, здесь, — указал я на грязные мозолистые пальцы, — видишь, какой-то долбоёб. А окажись тут нормальный пользователь, цены бы такому кинжалу не было.
Мой малограмотный друг резко изменился в лице, растеряв былое радушие, и прижал кончик клинка к моему нижнему веку:
— Думаешь, раз ты в заложниках, а наш старший у вас, так тебе всё до пизды?
— Языком хоть х** оближи, а рукам воли не давай, — напомнил я основной принцип дипломатии.
— А то что? — чуть сильнее надавил долговязый на веко, и по щеке заструилось тепло, а где-то в глубине недовольно заворчал потревоженный раж.
— А то наша только-только завязавшаяся и такая зыбкая дружба не выдержит испытания. Или ты своему командиру зла желаешь?
— Коса, остынь, — подключился к нашей интеллигентной беседе дед, похожий на доброго и незаслуженно побитого жизнью лесовика. — Тихой же тебе ясно сказал.
— Защищаешь? — зыркнул на не него изъян. — Только что по Коляну нюни распускал, а теперь этого защищаешь, да?! Короткая же у тебя память.
— Ты за память мою не переживай, лучше о себе подумай. За тобою и без того уже косяков немеряно.
— А ты, оказывается, озорник, — улыбнулся я добродушно, но, по-видимому, Косе так не показалось, и он решил загнать кончик клинка чуть поглубже, в глазное яблоко.
Я готов многим пожертвовать ради мира во всём мире, но только не собственным здоровьем... а также деньгами, вещами, привычками, временем и усилиями, превышающими шевеление мизинцем.
Резко отклонившись назад, я спас глаз, но бровь уберечь не смог. Боль обострила чувства, а всё дальнейшее произошло на чистом автомате. Секунда, может две, и единственный изъян кинжала был устранён, переместившись с рукояти на клинок. Теперь мои пальцы сжимали приятно липнущий к коже форпрен, а восемнадцатисантиметровая полоса стали на две трети погрузилась в мякотку подъязычной области самонадеянного озорника, проткнула язык, и остановилась в глубине верхнего нёба.
— Тщ-щ-щ, — приложил я палец к губам, глядя в направленные на меня стволы. — Самооборона, чистая самооборона. Вы же сами всё видели. Эй, давай-ка не балуй, — забрал я ПМ из расстёгнутой озорными ручонками кобуры, и снял с поникшего плеча АКСУ. — Ещё поранишь кого-нибудь.
— А ну отпусти его, — тряхнул СКСом дед-лесовик.
— Не могу.
— Это почему ещё?
— Он неадекватный. Как только сниму с пера, он же сразу чего-нибудь отчебучит, и все наши дипломатические достижения пойдут прахом.
— Отпусти, сказал, — не подействовали на деда мои аргументы. — Живо, а не то башку прострелю.
— И что тогда будет? Ну, подумай. Ты стрельнешь, они стрельнут, все начнут стрелять, погибнет много хороших людей, и всё из-за одного долбаёба, не умеющего держать руки при себе. Ты, в самом деле, этого хочешь?
Коса попытался сказать что-то в свою защиту, но пришпиленный к нёбу язык плохо слушался. Из наполненного кровью рта полилось, согревая мои замёрзшие пальцы.
— Нельзя так, — помотал башкой дед. — Он же кровью истечёт.
И в самом деле, Косе заметно поплохело, глаза начали закатываться, а кожа лица обрела нездоровую бледность.
— Ничего, переживёт, — соврал я. — Если выну, будет только хуже.
Двое крайних в разомкнутом круге начали медленно передвигаться мне за спину.
— Сынок, — зашёл дед с козырей, — я тебя по-хорошему прошу, отпусти его. Иначе, богом клянусь, выстрелю.
— Ладно, — пожал я плечами и вынул клинок из Косы.
Тот захрипел, бухнулся на колени и попытался зажать рану, но кровь хлестала промеж пальцев, стремительно покидая прохудившийся организм.
— Должно быть, промазал немного, — сделалось мне как-то неловко. — Баланс непривычный, — взвесил я кинжал, будто оправдываясь, чего сам от себя не ожидал.
Коса тем временем завалился набок и принялся пускать пузыри в ширящейся красной луже.
— Он умирает, — блеснул неслыханной прозорливостью один из моих угнетателей. — Эта мразь его убила!
Запах крови защекотал ноздри. Колючий озноб прокатился по телу.