— Считаешь, они красивые?
— Безумно. Они как солнце в янтаре, — провела она пальцем по моему веку.
— Я получил их в награду.
— За что?
— За то, чего мне пока не удалось добиться.
— Так это аванс? — снова прильнула она своими губами к моим.
— Именно.
— Надеюсь, тебе никогда не придётся его возвращать. Расскажи о себе. У тебя, наверное, интересная жизнь.
— Почему ты так решила?
— Эти шрамы... — скользнули её пальцы по щеке к подбородку. — Они ведь не от бритвы остались.
— Только этот, — нащупал я рубец, проходящий через левую скулу. — Не успел увернуться.
— А этот, — тронула Дуся верхнюю губу.
— Кастет.
— А здесь?
— Прикладом. Осколки. Собака. Аккумуляторная кислота. Горячие клещи.
— Бедняжка, — прошептала она без тени издёвки, и её мягкие тёплые ладони обняли моё лицо. — Как много боли.
— Жалкие крохи от той, что причинил я.
— Ты — солдат?
— В некотором роде. Только моя война никогда не заканчивается.
— А ты пробовал?
— Что?
— Закончить. Может, я тебе в этом помогу?
Она повела плечами, и халат, как по волшебству, скатился с них. Струящийся из оконца утренний свет упал на полные молодые груди. А потом её голова взорвалась, почти синхронно с оглушительным и таким знакомым звуком выстрела.
Признаться, я чуть не обосрался. Довольно неприятно получать в лицо кровавые ошмётки, когда планировал получить нечто совершенно иное.
Обезглавленное тело Дуси качнулось и повалилось набок, заливая всё вокруг кровью. Из окна засквозило.
— Сука! — едва успел я натянуть портки, прежде чем дед Андрей с обрезом влетел в комнату.
— Дуся!!! — кинулся он к трупу. — Дусенька, дочка! Нет!!! Нет-нет-нет! Да что же это?! Что же это...
Сжимающие двустволку пальцы старика побелели. Я был готов. Когда обрез развернулся дулами в мою сторону, моя нога встретилась с его цевьём, стволы подбросило, грохнул выстрел. Дед Андрей отлетел назад в облаке порохового дыма и задёргался на полу. Сноп картечи разнёс охотнику нижнюю половину лица, отчего тот стал похож на человека-кальмара с этими болтающимися словно щупальца лоскутами окровавленной бороды. Я поднял выроненный обрез и вторым выстрелом прекратил мучения своего несостоявшегося тестя. Ещё минуту назад чистая уютная спальня, полная тепла и романтики, превратилась в кровавую баню с разметанными повсюду мозгами и обрывками скальпов. И я знаю, кто в этом виноват, о да.
— Ольга!!! — выскочил я на улицу в одном исподнем и с пустым обрезом в руке. — Твою мать!!! Какого хера?!
Мстительная дрянь стояла метрах в тридцати от избушки, рядом с двумя кобылами, и, как ни в чём не бывало, упаковывала свою винтовку.
— Я. Задал. Тебе. Вопрос, — вырвалось у меня рычанием из пересохшего горла, когда я подбежал.
— Ты в порядке? — состроила она озабоченную физиономию, оценивая мой не самый достойный внешний вид и продолжая приторачивать зачехлённую винтовку к седлу.
— Нет. Нет, Оля, я нихуя не в порядке. Я, Оля, чертовски — блядь — не в порядке. Я очень зол на тебя. Видишь это? — развёл я руки в стороны, демонстрируя отчего-то только усилившуюся эрекцию.
— Я сделала что-то не то? — округлила глазки мерзкая притворщица.
— Да, знаешь, пожалуй! — закивал я башкой, как эпилептик. — Пожалуй, ты явилась немного не вовремя и сделала немного не то!
— Прости, я нашла там, — обернулась она, — кровь и следы, будто тебя волокли, вот и решила, что ты в беде и надо помочь.
— Не еби мне мозги!!! — заорал я так, что аж глотку резануло, и весьма неосмотрительно ткнул Оле в грудь обрезом. — Ты в свой прицел прекрасно видела, что происходит. И всё равно выстрелила. Нет, не «всё равно», а потому и выстрелила! Это такая ебанутая месть, да? Я прав? Не отнекивайся! Ты могла бы пустить в ход «Вальтер», могла бы тихо войти и всех перерезать, могла бы... Но — сука — нет! Ты расчехлила свою дуру, выждала момент и снесла башку этой... этой...
— Кому? — уставилась Оля на меня, как на умалишённого.
— Уже не важно.
— Ладно, — пожала она плечами. — Тогда собирайся, у нас полно работы.
— У нас? С каких пор в твой лексикон вернулось слово «мы» и его производные?
— С тех самых, как я выяснила некоторые обстоятельства нашего общего дела.
— Ты о чём?
— Может, поговорим в доме? С пневмонией ты будешь мне бесполезен.
— Да, — поёжился я, только сейчас осознав, что стою босой на снегу, — это можно.
— Хм, уютная берлога, — оценила Ольга убранство ныне бесхозной избушки и, перешагнув труп деда Андрея, заглянула в Дусину спальню: — Миленько. Так что, эти двое тебя приютили?
— Я бы на твоём месте не развивал тему.
— Как хочешь, — плюхнулась она на дедовский топчан. — Чтобы не ставить тебя в глупое положение, скажу сразу — я знаю про золото.
Вот же ушлая пизда. Как? От кого?
— От Ветерка, — ответила Оля на незаданный вопрос, будто он настолько выпукло проступил на моём лице, что можно было покрывать типографской краской и печатать тираж. — Ну, точнее не от него самого, а от одного милого молодого человека из дознавателей, — улыбнулась она развратно.
— Ветерок жив?
— Не следила за его судьбой после допроса.
— Что ещё ты знаешь?
— Про Самару.
Блядь. Никогда нельзя бросать боевых товарищей на поле боя, не удостоверившись в их смерти.
— Ладно. Тогда зачем тебе я? С этим ты уже можешь идти к Святым.
— Мне бы этого не хотелось, — произнесла она с такой артикуляцией, которая заставляет глаза любого мужика фокусироваться исключительно на губах. — Если ты меня понимаешь.
Алчная сука. Моё воспитание.
— Что собирается делать Пенза?
— Готовят экспедицию. Похоже, Ветерок пел им о-очень убедительно. А что собираешь делать ты? Насколько я понимаю, твои обязательства перед Легионом за последние сутки подверглись нешуточным сомнениям.
— Ты про то, что эти два пидора обобрали меня и бросили подыхать?
— Так вот как было?
— Да.
— Поразительно. Ума не приложу, что заставило их так поступить.
— Злорадствуй, не стесняйся. И, предвосхищая следующий вопрос, отвечу — он твой.
— Кол, зайка, — приложила Оля ладонь к сердечку с таким видом, будто получила от меня красивую безделушку в подарок, — спасибо. Это станет приятным дополнением к той куче золота, что мы разделим пополам. Кстати, насколько она велика, эта куча?
— Двести кило.
— Идеально. Видишь, как всё складывается.
— Как?
— Абсолютно, — встала Оля с топчана, — естественным, — подошла, — и гармоничным, — села мне на колени, — образом, — приблизились её губы к моим так близко, что я ощутил их тепло. — Ну давай, собирайся, — поднялась она и, как ни в чём не бывало, пошла к двери, — а я пока лошадей напою.
Какого чёрта? Раньше она так не делала. И это было... странно. Куда как более странно, чем предыдущий мой опыт общения с противоположным полом. А ведь я считал его апофеозом странности. Поймал себя на мысли, что будущее начинает пугать меня.
Шмотки за ночь высохли. Я снял заляпанное кровью бельё и переоделся в родное. Покопавшись в дедовских закромах, разыскал арсенал с запасом патронов. Обещанный СКС тоже был на месте. Классика, в лакированном дереве, с ПСО-1 на «ласточкином хвосте», правда, без штык-ножа. Дюжина пачек по двадцать «семёрок» и шесть обойм дополняли комплект, а в охотничьем гардеробе отыскался пояс с подсумками для них и брезентовый сидор. Проверяя состояние ствола и механизма, я не сразу заметил, что на прикладе карабина неумелой, видимо, детской рукой накарябано «Дуся».
— Ты скоро? — донеслось с улицы вместе с фырканьем лошадей.
— Скоро, — вышел я из избы, прицепил сидор с карабином к седлу и пошёл на двор. — Последнее дело сделать надо.
— Какое? — увязалась за мной Ольга, и встала в позу, как только увидела лопату у меня в руках. — Ты спятил? Будешь мёрзлую землю ковырять?
— Лом есть, — продемонстрировал я второй инструмент.
— Зачем?
— Чтобы зверьё не растащило.
— Да и ладно. С каких пор тебя это стало волновать? Кол, ты меня слышишь?
— Похороню, и поедем, — выбрал я место недалеко от бани.
— Мы из-за тебя время упускаем. Да что с тобой такое?
— Не знаю, — звякнула лопата о ледяную корку. — Говённо на душе.
— А рытьё ямы поможет?
— Попробую — скажу. Ты, кстати, можешь подсобить. Как-никак, твоих рук дело.
— Кол, это просто два человека, ты их даже не знал.
— Если копать не хочешь, поищи какие-нибудь тряпки, тела завернём.
— Тебе что, голову повредили?
— Затылок.
— Ясно. Хорошо, поищу тряпки, — вздохнув, ушла она в избу, а я продолжил ковырять землю.
Когда могила моими титаническими стараниями углубилась сантиметров на пять, из дома потянуло керосином.
— Дерьмо, — бросил я лопату и рванул к крыльцу, но было поздно.
Вспыхнувшее внутри пламя быстро охватило всю избушку.
— Теперь никто ничего не растащит, — отряхнула Ольга руки. — Ты доволен? Тогда поехали уже, наконец.
— Да, — тронул я надпись на прикладе, — едем.
Глава 39
Что-то не так. Похоже, я болен. Мне херово, а должно быть наоборот, как всегда бывает после убийства. Хм, слово-то какое, само в голову влезло. Раньше я бы сказал: «отработка», «ликвидация», «исполнение», «устранение», и нашёл бы ещё кучу синонимов. Убийство — это слишком высокопарно для подавляющего большинства антропоморфных мразей, топчущих Землю. Но тут произошло именно оно. Я привёл смерть в этот дом, хотя ей нечего было здесь делать. Но она следует за мной повсюду, куда бы ни свернул. Иногда мне кажется, что костлявая сидит на моих плечах, свесив ноги, и машет своей ржавой косой направо-налево. Я — ездовая скотина смерти, чёртова кляча, думающая, что идёт своей дорогой, и не замечающая натяжения узды. От меня лучше держаться подальше, если только и ты тоже не под кровавым седлом.
— Кол, — выдернула меня Ольга из философских размышлений. — Уснул что ли?