— Как я выгляжу? Как малиновка?
Она выглядела как Эмили, которую он когда-то знал, — счастливую смеющуюся женщину, от вида которой у него перехватывало дыхание.
— Ты выглядишь… красиво.
Она снова рассмеялась, словно не поверив ему, и поспешила к входной двери.
— Куда ты?
— Собираюсь проверить пальто и сапоги в деле.
— Они не подкачают, — пообещал он, улыбаясь. — Сейчас слишком холодно, чтобы выходить.
Проигнорировав его предостережение, она закрыла за собой дверь.
Выругавшись, Купер переложил отбивные на плоское блюдо и поспешил за ней. С крыльца он увидел, как во дворе счастливая Эмили танцует под снегом.
— Мне так хорошо, — крикнула она. — Тепло, а ноги не промокают.
— Отлично, а теперь…
Неожиданно она поскользнулась, но сумела удержаться на ногах и не упасть. Купер в мгновение ока оказался рядом с ней и обхватил за талию.
— Черт, девочка, чего ты добиваешься? Хочешь навредить себе и ребенку?
Резкость его тона разрушила счастливое очарование момента. Она постаралась сбросить с себя его руки.
— Отпусти меня, я могу дойти до дома сама. Обо мне надо было беспокоиться раньше.
Проигнорировав ее попытки вырваться, он провел ее вверх по ступенькам и открыл дверь. Но даже когда они оказались в доме, он по-прежнему не отпускал ее.
— Эмили, что ты имела в виду? Что значит «раньше»? Ты что-то скрываешь от меня после сегодняшнего визита к доктору Беллами?
— Нет! И вообще какая тебе разница? Тебе безразлично, даже если я потеряю и этого ребенка!
— «И этого ребенка»? Ты уже была беременна?!
Теперь уже бессмысленно было скрывать. Купер не отстанет, пока она не ответит ему.
— Да, — прошептала она.
— Когда? — настаивал он.
— Давно…
Ее уклончивый ответ заставил его легонько встряхнуть ее за плечи.
— Насколько давно? Отвечай, Эмили!
Она обмякла в его руках.
— Какая разница, Купер? Тебе было все равно, ты уже уехал.
Купер ошарашенно поднял глаза к потолку.
— Это был… мой ребенок?..
— Да.
Он впился в нее взглядом.
— И ты не сказала мне! Почему?
— Потому что, когда я обнаружила, что беременна, ты уже уехал. Поэтому я никому не сказала, даже своим родителям и теткам. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал, какой доверчивой я была, ложась в постель с человеком, который не любил меня.
— Ты не права…
— Не хочу этого слышать! — Вырвавшись, она выскочила из комнаты.
Минуты шли, а Купер никак не мог переварить услышанное. Эмили потеряла ребенка. Его ребенка! Боже, если бы он только знал! Неудивительно, что она ненавидела его все эти годы. Об ужине они оба забыли. Купер нашел Эмили в ее спальне, лежащую поперек кровати. Она все еще была в новых сапогах и пальто.
Она лежала лицом вниз. По сотрясавшимся плечам он понял, что она плачет.
— Эмили.
Она медленно повернула голову.
— Убирайся!
— Нет. Как ты уже говорила, нельзя, потревожив былое, просто развернуться и уйти, — он подошел к кровати и сел. — Ты не должна плакать. Тебе это вредно.
Она перевернулась на спину, и ее мокрые глаза встретились с его.
— Я не должна была забеременеть! Именно это сказал мне Кеннет, когда узнал о ребенке.
— Эмили, ты не должна…
— Я должна! — перебила она его. — Ты хотел знать, так что слушай до конца. Долгое время после твоего отъезда Кеннет не знал, что мы с тобой были любовниками. Когда он стал расспрашивать меня, я сдалась и рассказала ему о ребенке.
— Понятно. Ты смогла сказать ему, но не смогла мне, — обвиняющим тоном заявил Купер.
— Тебя не было рядом. Забыл?
— Меня можно было разыскать!
Она застонала.
— Если мужчину надо разыскивать, чтобы сообщить о том, что он станет отцом, очевидно, что он не хочет ребенка!
— Я писал тебе, — возразил он. Эмили вздохнула.
— Единственное, о чем ты сообщал в своих нескольких письмах, которые я получила, так это о следующем родео, на которое ты собираешься, либо о том, с которого ты только что приехал. А еще о деньгах, которые ты выиграл. Ни слова о нас, ни слова о том, когда ты вернешься.
— А что ты хотела, чтобы я писал? Разве честно было что-то обещать тебе, если я не знал, когда или откуда получу свой очередной доллар? — Он нахмурился, гладя на ее бледное как полотно лицо. — Но, подозреваю, Кеннет хорошо знал, какие слова ты хочешь услышать. Ему очень быстро удалось уговорить тебя стать его женой.
— Он волновался обо мне и ребенке. Он сказал, что хочет заботиться о нас.
Глаза Купера сузились до щелочек.
— Почему? Он думал, что я не в состоянии этого сделать? Кеннет был точь-в-точь как наш старик. Он считал, что я безответственен.
— Не думаю, что дело в этом. Просто Кеннету казалось, что я тебя больше не интересую.
— Итак, ты вышла за Кеннета и позволила всем думать, что носишь его ребенка?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, все было не так, Куп. Я не могла и думать о том, чтобы выйти замуж за кого-то другого. По крайней мере, пока носила твоего ребенка. Я держалась, надеялась, что ты вернешься. Я была только на втором месяце, и никто, кроме Кеннета, не знал об этом. Но затем неожиданно у меня случился выкидыш, и мне пришлось пойти к доктору Беллами, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Поскольку тетя Джастина — его медсестра, мне не удалось скрыть от нее случившееся. Но все эти годы она хранит мою тайну. Больше никто в семье не знает.
— Ты вышла за Кеннета не потому, что была беременна? Тогда почему?
За последние несколько лет Эмили тысячи раз задавала себе этот вопрос. Она так и не нашла ответа. Она потеряла Купера, а потом и их ребенка. Ей нужен был кто-то, кому она смогла бы верить, а Кеннет клялся ей, что будет любить ее вечно.
— Казалось, он волнуется обо мне. Он считал, что из нас получится прекрасная пара. Ты ушел из моей жизни, а он хотел жениться на мне, несмотря на выкидыш.
Купер фыркнул.
— Какое благородство!
— Это больше, чем я получила от тебя, — парировала она, но затем добавила: — Если тебя это утешит, то наша совместная жизнь никогда не была безоблачной. Он все годы был уверен, что ты так и остался в моем сердце. Мне никак не удавалось забеременеть, и это только подливало масла в огонь. Я виновата, что не могла дать Кеннету ребенка. Я согрешила с тобой, и невозможность иметь детей — моя за то расплата.
Купер и представить себе не мог, что Эмили может винить себя. Его — да, но не себя.
— Бред какой-то!
— Да? А ты не чувствуешь вины или хотя бы сожаления, что спал со мной десять лет назад?
Он коснулся пальцами ее волос.
— Эмили, нет никакого греха в том, что два человека любят друг друга. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что ты не дождалась меня. А если бы я знал о ребенке…
— Я уже говорила тебе, я не хотела, чтобы ты вернулся вот так! — с яростью прошептала она. — Если ты не остался ради меня, то я не собиралась возвращать тебя, чтобы навесить ответственность за нашего ребенка.
Он убрал руку с ее волос и нежно прикоснулся к щеке.
— Я собирался вернуться.
— Но когда? Когда ты устанешь быть звездой родео? — она покачала головой. — Мне нужно было больше, чем абстрактное обещание.
— Неужели ты думаешь, я покинул наше ранчо в погоне за мечтой? Я уехал обеспечить твое будущее.
Эмили взяла его руку.
— Ты не понимаешь, Купер. Мне не нужны были от тебя какие-то материальные блага. Мне нужны были обязательства.
Она не сопротивлялась, когда он заключил ее в свои объятья. Некоторое время они молча сидели, она положила голову ему на плечо, а он уткнулся лицом в ее шелковистые волосы.
— Куп! — Она неожиданно закинула руки ему на шею. — Люби меня!
Купер не стал возражать. Он слишком нуждался в ней.
— Я не должен любить тебя, Эмили, — пробормотал он, касаясь губами ее губ. — Но, похоже, я не в силах сдерживаться.
Крепко обнимая его за шею, Эмили придвинулась к нему ближе, раскрывая губы навстречу его губам. Она никогда не хотела его так сильно, никогда не нуждалась в нем так отчаянно.
Ее страсть не удивила Купера. Огонь между ними никогда не гас. Настойчивость ее мягких губ, прикасающихся к его рту, лицу и шее, наполняла его таким огнем, что он не чувствовал в себе силы оттолкнуть ее.
Как голодный, он целовал и целовал ее губы, гладил ее волосы. Она расстегнула пуговицы его рубашки, освободила талию от джинсов, и пальцы заскользили по плоскому животу.
— Эмили, — застонал он. — Ты же знаешь, я не могу сопротивляться тебе.
— А я и не хочу, — пробормотала она. Ее руки переместились на грудь и замерли на его плоских сосках.
Купер расстегнул ее пальто. Чувствуя его желание, Эмили привстала, чтобы позволить ему снять пальто с плеч. Он лег рядом с ней и крепко сжал в объятиях.
Как давно она не чувствовала себя женщиной!
Его руки проскользнули под свитер к ее груди. Столкнувшись с тонким барьером кружев, пальцы неуклюже начали бороться с застежкой лифчика, пока наконец материя не была отброшена.
Ее груди налились в его руках. Застонав от нежных прикосновений, Эмили отстранилась, чтобы он смог стянуть ее свитер через голову. При виде ее наготы в тусклом свете лампы у него перехватило дыхание.
— Ты красивее, чем мне запомнилось, — проговорил он, опуская голову, чтобы поцеловать шелковистую кожу на ее груди.
Эмили запустила пальцы в его густые волосы.
— Знаешь, я столько раз мечтала снова быть с тобой… как сейчас!
— Не столько, сколько я, — хрипло ответил он, придавливая ее своим весом и снова ища ее губы.
Соприкасаясь с ней всем телом, он почувствовал выпуклость ее живота. Ребенок! Ребенок Кеннета. Как он мог забыть? Как он может заниматься с ней любовью, когда в ней живет ребенок другого мужчины?
Желание, пульсировавшее в его жилах, как раскаленная лава, мгновенно превратилось в ледяную воду. Застонав от отвращения к себе, он отстранился от нее и уставился в потолок.