Гейб кивнул.
– Я не помню, как ушла из бара. И не знаю, как попала домой. Наверное, меня кто-то принес. Или такси вызвали. Не знаю… Я просто помню, что проснулась у себя в кровати. Комната вся вращалась, а рядом со мной лежал бумажный пакет. Кто-то его туда положил. Или я сама положила. Не помню…
Я сдерживала слезы, сколько смогла, но потом все-таки расплакалась. Я не понимала почему, и Гейб тоже наверняка не понимал. Но тут же принялся действовать: быстро оплатил счет и вывел меня на забитую парковку. Было еще светло, так что я прятала лицо, пока он открывал мне дверцу машины. Он очень редко так поступал – рыцарь из него был никакой.
К моему облегчению, вопросов по дороге домой он больше не задавал. Вообще-то, мы вовсе не разговаривали. Так молчать можно только в компании близкого друга. Когда мы вернулись в мою квартиру, он вошел вместе со мной. Я направилась прямо к себе, собираясь лечь спать. Переоделась в длинную футболку, которую носила вместо ночнушки, почистила зубы, умылась. Он постучал ко мне и спросил, в порядке ли я.
– Да, – я быстро выключила свет, чтобы он не увидел мое лицо.
– Я войду?
– Да, – снова ответила я, ныряя под одеяло.
Он сел на край кровати, посмотрел на меня и сказал:
– Джози, что происходит? Почему ты плачешь?
– Я не знаю, – я правда не знала.
Это было какое-то смутное чувство, которое я не могла облечь в слова. Чувство, что я каким-то образом причастна к смерти Дэниела.
– Знаешь, – сказал он, – расскажи.
– Я просто… Мне кажется… что это моя вина.
– Но почему? Бред же.
– Не бред. Может, Дэниел ехал за мной.
Гейб твердо покачал головой.
– Не думаю, Джози. Ты сходишь с ума. Он ехал за бургером. Разве не это он сказал твоей маме?
– Да, но…
– Никаких но, Джози. Это у тебя просто… вина выжившего или что-то в этом роде. Твой брат попал в аварию. Ты тут ни при чем.
Я вздохнула и задрожала всем телом. Сказала, что больше не хочу об этом разговаривать. Никогда.
– Ладно, – ответил он, встревоженный. – Мне уйти?
– Нет. Останься со мной.
Он кивнул, скинул ботинки, обошел кровать и сел рядом на одеяло. Прислонился к изголовью, вытянул ноги, неуклюже погладил меня по спине. Раз, другой.
– Спасибо, – у меня тяжелели веки.
Уже засыпая, я почувствовала, что он встает. Я попросила его не уходить.
– Тссс, – он погладил меня по спине сквозь одеяло и покрывало, – спи.
– Не уходи, – снова попросила я.
– Не уйду. Останусь с с тобой, – он снял джинсы и рубашку и залез ко мне под одеяло.
Это был единственный раз, когда мы делили постель, но мы не чувствовали ни малейшей неловкости, даже когда Гейб перевернулся посреди ночи и обнял меня. Мне просто было тепло и уютно.
Пока перед самым рассветом дверь моей комнаты не открылась и не вошел Уилл. Он посмотрел на нас и тут же громко и однозначно заявил, что мы переспали.
Глава десятая. Мередит
Несколько дней после объявления, сделанного Джози, я пытаюсь понять, почему я так злюсь. Да, мне кажется, что ее план непродуман, глуп и очень эгоистичен.
И я подозреваю, что в какой-то момент – и до какой-то степени – ее ребенок станет моей ношей и моей ответственностью. И при этом в глубине души я верю, что Джози права, что для этого и нужна семья, чтобы помогать и поддерживать друг друга. И я в самом деле хочу, чтобы сестра испытала счастье материнства. И почему я не могу просто согласиться, пожелать ей удачи и порадоваться?
Однажды вечером, когда Харпер уже спит, а мы с Ноланом ложимся, я задаю ему этот вопрос, готовясь к ответу, который мне может не понравиться. Он помалкивает на эту тему – наверное, не хочет говорить мне, что он на стороне сестры.
– Почему я так злюсь на нее? – спрашиваю я.
– Не знаю, – он ополаскивает зубную щетку и стучит ею по краю раковины, – ты же знаешь, что я не понимаю твоих отношений с сестрой.
Я надеваю самую старую, самую уютную и наверняка самую уродливую ночнушку.
– Ты думаешь, я повела себя слишком резко?
Нолан смотрит на меня овечьим взором, пожимает плечами и говорит:
– Да… немножко. Ты на нее набросилась.
Я знаю, что он прав, но ответ мне все равно не нравится.
– Ты разве не видишь, что она просто тебе завидует? – продолжает он.
Я вздыхаю, думая, что так всегда говорит моя мать. Они оба настаивают, что Джози просто завидует.
– Извини, но я на это не куплюсь.
– Ну и ладно. Тогда просто смирись, – он раздевается до трусов.
– Она хочет завести ребенка! – я поднимаю его шмотки с пола гардеробной, где Нолан их постоянно бросает, и кидаю в корзину для белья.
– Нет, просто смирись с ее словами. Посмейся над ней. Во-первых, шансы все равно составляют не больше пятидесяти процентов. В лучшем случае.
– Ты правда так думаешь? – я надеюсь, что он прав, и одновременно мне становится грустно. Быть тетей все-таки повеселее, чем матерью.
– Ну, давай подумаем. Она получила докторскую степень или хотя бы магистерскую, как все время грозилась?
Я качаю головой.
– А помнишь, она хотела переехать в Калифорнию? – Нолан идет в спальню.
– Ну да.
– И не переехала. А еще она каждый месяц платит деньги за аренду и годами говорит, что пора купить себе жилье. Хватит примеров?
Я улыбаюсь и прошу еще один.
– Ладно. Вот Уилл Карлайл. Она же не добилась своего, правда? – спрашивает он, пока мы снимаем с кровати покрывало.
– Нет. Не добилась.
– А вот я своего добился и этому рад, – он подмигивает мне и залезает под одеяло.
Я улыбаюсь и ложусь рядом. Мы оба тянемся выключить лампы на тумбочках. Он быстро целует меня в губы, потом отодвигается и устраивается на своей перьевой подушке. Я сплю на гипоаллергенной.
– Спокойной ночи, Мер, – он поворачивается ко мне спиной.
– Спокойной ночи, Нолан, – хорошо, что сегодня он не хочет секса.
Интересно, он устал от моих отказов? Или просто устал? Надеюсь, последнее. Я пытаюсь вспомнить, когда сама проявляла инициативу, но не могу. Очень давно. Меня мучает чувство вины и тревога, но я убеждаю себя, что это нормально.
– Я тебя люблю, – добавляю я.
– И я тебя, – приглушенно отвечает он.
Через несколько минут он уже дышит глубоко и спокойно. Нолан заснул. Интересно, когда он начнет храпеть? И придется ли мне уходить в гостевую спальню? И тут я снова думаю о Джози. Она правда мне завидует?
Несколько секунд я ее жалею, а потом напоминаю себе, что Джози сделала свой выбор и сама пошла по пути саморазрушения. Она могла бы слушать храп Уилла или любого другого из своих парней, но она решила, что с Гейбом веселее.
И тут меня осеняет: я понимаю, что меня так расстроило в тот вечер у Джози. Я вдруг вижу, что это не из-за ее решения как такового и не из-за тягот жизни матери-одиночки. Дело в самой Джози.
Она постоянно делает только то, что хочет, когда хочет, как хочет. Моя сестра важнее всего, точка. И может быть, по этой причине завидую как раз я.
На следующий день мы с Ноланом везем Харпер на празднование четвертого дня рождения Айлы Грэм. Айла – лучшая подруга Харпер. Точнее, конечно, ее мать Эллен – моя лучшая подруга (хотя Нолан и Энди, отец Айлы, тоже очень близки. Именно поэтому Нолан приезжает на розовую вечеринку в розовой клетчатой рубашке). Мы приходим довольно рано, как и просила Эллен, и долго-долго идем по извилистой дорожке, ведущей к дому Грэмов в Брукхейвене. Нолан звонит в дверь. Эллен перепрограммировала звонок, чтобы он звучал не так предсказуемо. А я просто открываю дверь и прохожу через весь дом на задний двор.
– Вау, – тихо говорю я, оценивая розовую страну чудес.
Связки розовых шариков трепещут на ветру. Длинный низкий стол накрыт скатертью в розовый горошек, украшен розовыми гортензиями и уставлен серебром и хрусталем. Вся еда тоже имеет разные оттенки розового. Бейглы с клубничным крем-чизом, сэндвичи с вареньем, нарезанные сердечками, клубничный йогурт в фарфоровых мисочках, кубики арбуза, малина, даже крутые яйца выкрашены в розовый. Эллен далеко до Марты Стюарт, так что я догадываюсь, что ее свекровь здесь, еще до того, как она выходит на крыльцо с кувшином розового лимонада.
– Очень красиво, – я обнимаю их обеих.
– Это все Стелла, – Эллен указывает на свекровь.
В коризнке у задней двери лежат подарочки для приглашенных – мешочки из розового тюля с розовыми конфетами и розовым пластилином.
– Было весело, – скромно говорит Стелла, а мне становится стыдно за день рождения Харпер. Мы устраивали праздник в стиле фермы, и у нас были шелудивый пони, злобные козы и довольно бессмысленная стайка тусклых куриц.
Харпер бежит обниматься с Айлой. Обе одеты в розовые пачки. Энди протягивает Нолану бутылку пива, и они уходят в дом, посмотреть вторую половину матча Теннесси-Джорджия.
– Твое платье тоже она покупала? – спрашиваю я, когда Стелла уходит.
– Почти, – смеется Эллен, – я его у Марго взяла поносить.
Марго – ее невестка.
– По-моему, я тебя никогда в розовом не видела, – я вспоминаю, как познакомилась с Эллен.
Это случилось вскоре после моего возвращения в Атланту. Я стояла за ней в длинной очереди на почте и оценивала ее наряд, как всегда делают женщины. На ней были вытертые голубые джинсы с отворотами, порванные на одном колене, сандалии-гладиаторы, оливково-зеленая льняная туника и несколько ожерелий из кожи и бусин. Она выглядела очень круто и непринужденно. В Нью-Йорке она бы не выделялась из толпы, но в Бакхеде, среди ярких нарядов от Тори Берч, Лилли Пулитцер и Лулулемон, производила впечатление.
Тогда я посмотрела на ее посылку и увидела знакомый адрес – дом, в котором я жила в Нью-Йорке. 22° C. Тремя этажами ниже моей квартиры, 25° C. Я не имею привычки разговаривать с незнакомыми людьми, но совпадение меня удивило. Я тронула ее за плечо и сказала:
– Не хочу быть назойливой, но… ваша посылка. Я раньше жила в этом доме. В квартире 25° С.