– Очень приятно, – я улыбаюсь и решаю, что она очень мила. И очень юна.
– Привет. Ты, наверное, Джози, – она поднимает огромные очки-авиаторы и широко улыбается. У нее огромные зубы, но это довольно красиво. – Я много про тебя слышала.
– И я, – вру я, оценивая ее наряд, – очень женственный белый топ на завязках и вытертые джинсы-бойфренды.
Она смеется, как фея Динь-Динь, а Гейб мрачно смотрит на нее, а потом на меня.
– Что смешного? – не понимаю я.
– Мы познакомились вчера.
– Окей, – я пожимаю плечами, – сдаюсь.
Она снова смеется:
– А ты отличная соседка, если готова его прикрывать.
– Ну да, – я поднимаю бровь, глядя на Гейба. Слово «соседка» вместо «друг» от меня не укрылось. – Стараюсь.
И тут она кидает на стол джокер, кричит «уно» и «зеленый».
– Сучка, – бурчит он, показывая зеленую двойку, – сдаюсь.
– Пятый раз подряд, – она сияет.
– Только не играй с ним в нарды, – предупреждаю я, – за двадцать лет я его ни разу не обыграла.
– Вы двадцать лет знакомы?
– Дольше. С детства. Но подружились только в колледже.
– Понятно, – она кивает и накрывает его ладонь своей.
Я жду, что он потерпит это примерно секунду, а потом отдернет руку, но вместо этого он нежно пожимает ее ладонь. Для Гейба это приравнивается к публичному выражению чувств.
– Где вы познакомились? – спрашиваю я, пытаясь вспомнить, где Гейб был вчера.
– В «Иберийской свинье». Я ходил к Дейлу на день рождения.
– Понятно, – как они за двадцать четыре часа прошли путь от дня рождения до игры в «Уно» у нас на террасе?
Но Гейб держит ее за руку и глупо улыбается, так что я начинаю подозревать, что случилось между этими двумя событиями.
– Итак, Лесли, – я стараюсь не замечать, что лишняя тут. Обхожу их стулья и сажусь на верхнюю ступеньку. – Чем ты занимаешься?
– Я учусь. В Колледже искусств и дизайна.
– На дизайнера одежды? – я изучаю ее открытые эспадрильи серебристого цвета. Ногти выкрашены в темно-синий.
Она качает головой.
– Нет. Нарративное искусство. Но я люблю моду.
– Ясно, – киваю я.
– Ты хоть знаешь, что это такое? – Гейб подкалывает меня второй раз.
Я мрачно смотрю на него, а она смеется и говорит:
– Он сам не знает.
– Извини. Я правда не знаю, – отзываюсь я. – И что это такое?
– Ну, в широком смысле это вид искусства, который использует изображения, чтобы рассказывать истории.
– Типа комиксов?
– Например. Хотя лично я занимаюсь анимацией.
– Круто, – киваю я.
– Лесли только что получила работу в «Пиксар». Она будет заниматься новой «Историей игрушек».
– Здорово.
– Да. А еще мы обе любим детей, – говорит она. – Гейб рассказывал, что ты учительница.
– Да. Преподаю в первом классе, – интересно, почему моя работа начинает казаться мне такой ничтожной?
Я напоминаю себе, что важнее хороших учителей разве что врачи. Но даже врачам нужны учителя.
– Здорово! – она преувеличенно радуется, и это только укрепляет мои подозрения.
– Спасибо. Мне нравится моя работа. А где находится «Пиксар»?
– В Эмеривилле, в Калифорнии. Между Оклендом и Беркли.
– То есть ты скоро переедешь? – почему я хочу, чтобы она убралась поскорее?
– Не раньше лета. Я еще доучиваюсь.
Я улыбаюсь и киваю. Вопросы у меня заканчиваются.
– Ладно, играйте шестую партию, – я указываю на стол, встаю и иду к двери, – Лесли, удачи. Я за тебя.
В следующий раз я вижу Гейба через два дня, когда мы случайно сталкиваемся на парковке. Я собираюсь в спортзал. Он приодет, насколько это вообще для него возможно.
– И где ты был?
– У Лесли, – улыбается он.
– И что там? Ты уже влюблен?
– Мы меньше недели знакомы.
– Да, но ты только что провел с ней три ночи подряд.
Я не понимаю, почему меня это так бесит, – у Гейба всегда была куча девушек и романов.
Он ухмыляется и пожимает плечами.
– Господи, – я закатываю глаза, – у вас уже был секс?
– Не твое дело, – беспрецедентный случай.
Это означает не только, что секс был, но и что она ему по-настоящему нравится. Обычно он мне все рассказывает.
– Сколько ей лет? Или это тоже страшная тайна?
– Двадцать семь.
– Двадцать семь? – переспрашиваю я, хотя совершенно уверена, что его предыдущая девушка была моложе. – Сейчас догадаюсь… Она очень умная для своего возраста?
– Да. Она умная, талантливая и мотивированная. Ты вообще знаешь, как трудно устроиться в «Пиксар»?
– Как?
– Очень.
Я скрещиваю руки на груди.
– Почему ты не ответил на три мои смски?
– Ответил.
– Нет, – он написал всего два слова – «он лузер» – на мое «говорила с Уиллом по телефону». А это вообще ничто. Он мной пренебрегает.
– Ты разве не хочешь услышать, что он хотел мне сказать?
– Что он хотел тебе сказать? – Гейб смотрит в телефон и что-то пишет.
По выражению лица я догадываюсь, что он пишет Лесли.
– Неважно, – вздыхаю я.
Гейб поднимает глаза.
– Ты чего?
– Просто тебе наплевать на меня в последнее время, – тоненько говорю я, – наплевать, что у меня происходит.
– Я что-то пропустил? Что у тебя опять происходит?
– Да ничего особенного. Просто я учу дочь своего бывшего парня, не разговариваю со своей семьей и собираюсь родить ребенка одна. Ерунда всякая.
– Джози, – он смотрит на меня поверх темных очков, – ты сущая заноза в заднице, ты в курсе?
– Да. Но я торчу в твоей заднице. И не забывай об этом, пожалуйста.
Глава шестнадцатая. Мередит
Чтобы собраться с духом и хотя бы наметить разговор с Ноланом, мне требуется дополнительная встреча с Эми, на которой она почти прямо говорит мне, что давно этого ждала, и еще несколько разговоров с Эллен. Я не представляю, что я скажу Нолану и где я это сделаю. Просто я знаю, что что-то сказать должна. Я назначаю себе крайний срок – клянусь, что разговор должен состояться до быстро надвигающейся седьмой годовщины свадьбы.
И естественно, после нескольких лет, когда Нолан игнорировал эту самую годовщину, разве что приглашал меня на ужин, на этот раз он решает устроить нам романтический отпуск.
– Мы уже много лет никуда не ездили вдвоем, – говорит он однажды вечером, вернувшись с пробежки, вынимая из ушей наушники и вытирая пот с лица прямо в кухне.
В списке бесящих меня факторов этот числится как мелочь, но я много раз говорила ему, чтобы он делал это на улице. Или хотя бы не в кухне.
– Ездили, в Напу, – возражаю я, отговаривая себя от макарон с сыром, которые не доела Харпер. В конце концов, там миллион калорий.
– Ну да, три года назад, – он хватается за стойку и растягивает подколенное сухожилие, – и это не считается. Мы туда ездили на свадьбу.
– Все равно считается. Харпер с нами не ездила. И мы задержались на несколько дней, – я вспоминаю эту поездку, как нам было хорошо вместе.
На несколько секунд меня охватывает сомнение. Может быть, Эллен права и у нас просто трудный период.
Нам нужно только подождать и немного поработать над своим браком. Я спрашиваю, что он придумал, стараясь не беситься.
– Не знаю. Пляж какой-нибудь. Хотя, наверное, уже поздно искать билеты, – он хмурится, – извини, что раньше не подумал.
– Ничего, – я быстро его оправдываю. Наверняка он так же сомневается в этой годовщине, как и я. В любом случае, у него должен быть шанс отказаться. – У тебя наверняка очень много работы.
Нолан кивает и говорит, что быстренько примет душ, а потом мы все обсудим.
Он ни разу в жизни не принял душ «быстренько», поэтому я говорю:
– Ладно, увидимся через час.
И именно через час Нолан находит меня в прачечной, где я складываю полотенца.
– Может, «Блэкберри фарм»? – предлагает он астрономически дорогой курорт у подножия Грейт-Смоки-Маунтинс.
– Дороговато.
– Ой, да ладно тебе. Не будь такой жадиной. Деньги в могилу не заберешь.
– С собой нет. Но мы могли бы оставить их Харпер, – я вспоминаю нашу первую и единственную поездку в Блэкберри-Фарм.
Тогда мы тоже были на свадьбе у друзей. Скорее всего, в те выходные мы и зачали Харпер. За месяц до этого я пропустила таблетку, так что произошло это не специально. Иногда Джози упоминает это, перечисляя все то, в чем мне, по ее мнению, везет.
– Две ночи там нас не разорят. И у нас останется еще четырнадцать лет, чтобы накопить Харпер на колледж.
Четырнадцать очень долгих лет. Вслух я говорю только:
– Да, конечно. Позвони им. Но наверняка у них все забронировано.
Нолан качает головой и уходит. Я слышу, как он бормочет: «Жадина-говядина. Нехочуха».
Оказывается, что свободен ровно один номер. И он «наш всего за девять сотен за ночь».
– Девятьсот долларов? – уточняю я. – Или иен?
– Ха! – говорит Нолан. – Коттеджи еще в два раза дороже.
– Ну, тогда неплохая сделка, – соглашаюсь я.
– А то. Я тогда бронирую?
– Не знаю, – сомневаюсь я.
Вдруг ему станет еще хуже, если я скажу ему то, что собираюсь сказать, в девятисотдолларовом номере отеля? А может быть, это смягчит удар и напомнит нам обоим, что, что бы ни случилось в наших отношениях, мы сможем прожить красивую жизнь и у нас навсегда останутся общие воспоминания.
– Да или нет. Номер оставили за нами всего на десять минут.
Я вздыхаю и соглашаюсь. Я давно поняла, что соглашаться проще всего.
Неделю спустя я оставляю Харпер у мамы вместе с сумкой вещей и еще двумя сумками игрушек, которые Харпер считает куда важнее.
– Вы на выходные приехали или на месяц? – мама наклоняется поцеловать Харпер.
Харпер смотрит на меня, ожидая ответа.
– Всего две ночи. В воскресенье вечером вернемся.
– Не спешите, – улыбается мама, – я очень рада, что вы с Ноланом придумали себе что-то на годовщину. Для вас это особое место, – она подмигивает.
– Ну тебя, – я закатываю глаза.
Я не припомню, чтобы рассказывала ей, когда и где Харпер была зачата, но, очевидно, я все-таки это сделала.