Я задерживаю дыхание в ожидании ответа и вдруг понимаю, как сильно я хочу, чтобы Пит сдал этот экзамен.
– Ну, я бы так не сказал, – говорит он.
Гейб приподнимает бровь, и я внутренне готовлюсь услышать его «Ага!». Но вместо этого он ждет, пока Пит усаживается поудобнее, и продолжает:
– Я имею в виду… я же ничего ей не предлагаю. Только сперму, – он нервно хихикает.
Гейб не улыбается в ответ, и я не могу понять, разочарован ли он. Может, злится?
– То есть никакой… финансовой поддержки, например?
– Ну да, – говорит Пит, – хотя я могу ей иногда помогать. Не знаю… Мы еще не обсуждали подробности, но это не будет традиционная ситуация. Я не буду отцом ребенка.
– Нет? – спрашивает Гейб.
– Ну, то есть я буду биологическим отцом. Но не отцом.
– То есть, если она забеременеет, вы больше не будете встречаться?
– Мы об этом говорили…
– И?
– Ну, типа того. Как я понял.
Гейб несколько секунд смотрит на него и спрашивает:
– А твой-то интерес в чем?
– А он должен быть?
– Необязательно, – Гейб пожимает плечами, – но люди обычно действуют в своих интересах.
– Да. Но не всегда. Ты не сдаешь кровь?
Гейб сглатывает.
– Кровь и сперма – немного разные вещи, тебе не кажется?
Я перебиваю, чувствуя, что должна защитить Пита.
– Гейб, несколько недель назад ты говорил прямо наоборот. Сравнивал это с донорством органов. Помнишь?
– Да, – парирует Гейб, – а ты сказала, что это другое. Помнишь?
Я хочу ответить, но он продолжает:
– И тут не имеет значения, что думаю я или ты. Важно, что думает Пит. Я пытаюсь понять, что он чувствует, – Гейб кажется мне напряженным, – опиши свой идеальный сценарий, – просит он Пита.
– Мой идеальный сценарий… – начинает Пит, потом замолкает, – ну… мой идеальный сценарий…
– Зачем ты его мучаешь? – спрашиваю я, почти ожидая, что Пит сейчас встанет и выйдет. Зачем ему терпеть допрос?
Пит качает головой:
– Да нет, я просто думаю, – и пытается ответить в третий раз. – Я стану донором спермы, Джози забеременеет и родит красивого здорового ребенка. Ее ребенка. Но…
– Но? – давит Гейб.
– Но, может быть, она позволит мне немного поучаствовать в его судьбе.
– Что такое немного?
– Не знаю. Гулять с ним раз в год. Водить на игры «Брейвз».
– Ты фанат «Брейвз»? – спрашивает Гейб, как будто это имеет значение.
– Нет, я болею за «Брюерс». Но мне кажется, что увозить ребенка мне никуда не позволят, поэтому и говорю про местную команду, – Пит улыбается.
– А если ты поведешь своего ребенка на игру «Брейвз» и привяжешься к нему? – нападает Гейб.
– Уверен, что так и случится.
– И что? Это не проблема, по-твоему?
– Гейб, – я начинаю злиться, – почему ты пытаешься его отговорить?
– Не пытаюсь!
– Не пытается, – спокойно говорит Пит, – все в порядке. Это даже полезно. Продолжай.
– Ладно, – вздыхает Гейб, – я провел небольшое исследование.
Я удивленно смотрю на него – мне он об этом не рассказал.
– Во-первых, даже если у вас в порядке все документы, суд может и передумать. Это значит, – он делает драматическую паузу, – существует вероятность, что Джози потребует от тебя финансового участия через суд, – Гейб тычет в меня пальцем, смотря по-прежнему на Пита, – а ты можешь потребовать признания родительских прав. И даже совместной опеки, – теперь он смотрит на меня.
– Я не буду этого делать, – я уже почти злюсь.
– Я тем более.
– Но это возможно. Это случается. Это риск.
– Нет, если воспользоваться услугами лицензированного врача, – возражает Пит, – в таких случаях соглашения почти всегда сохраняются.
Я снова удивляюсь, а он слегка улыбается мне:
– Я тоже проводил исследования.
– Правда? – я тронута.
– Да, – он кивает.
На несколько секунд я забываю, что Гейб и Лесли тоже здесь, но потом Гейб осторожно кашляет и переходит к финальной мысли.
– Понимаете, – говорит он, – я буду честным. Мне не кажется, что это хорошая идея. Вообще.
– А мне кажется, что хорошая, – неожиданно вклинивается Лесли.
Все смотрят на нее.
– Джози хочет ребенка, а Пит хочет ей помочь. И почему нет?
Это довольно милые слова, но всем телом, тоном и выражением лица она говорит совсем другое. Она ерзает на диване, пристраивает голову на плечо Гейбу, устало зевает, явно мечтая, чтобы эта часть вечера закончилась.
Пит не обращает на нее внимания и отвечает Гейбу:
– Конечно, еще подумать надо. Тут есть что обсудить. И нужно обратиться к специалистам. К врачу и, может быть, к юристу, – говорит он твердо и разумно, – мне кажется, что, скорее всего, я стану донором, а потом исчезну. Так будет лучше для всех заинтересованных лиц.
Я страшно разочарована, но тут он добавляет «но». Теперь я начинаю надеяться, хотя и не понимаю, на что именно.
– Но мы с Джози можем придумать свои собственные правила, – он смотрит мне в глаза с нежностью, от которой у меня перехватывает дыхание. – Да, Джози?
– Да, Пит, – улыбаюсь я и чувствую себя счастливой, как влюбленная девчонка.
На следующее утро, пока я еще лежу в кровати и листаю «Инстаграм», Гейб стучит ко мне в дверь, вернувшись от Лесли.
– Входи, – я откладываю телефон и сажусь.
Он открывает дверь. Он устал и растрепан, но при этом чрезвычайно оживлен.
– Это жуткая, кошмарная, ужасная, никуда не годная идея, – говорит он, глядя на мою любимую детскую книжку, которую я держу на тумбочке вместе с «Гарольдом и фиолетовым мелком» и «Пятью китайскими братьями».
– Это какая? – спокойно отвечаю я, делая вид, что не понимаю.
– Вся эта затея с Питом. Это трындец какой-то, – он подозрительно оглядывает комнату и спрашивает. – Он оставался на ночь?
– Нет, – обиженно отвечаю я, – конечно, нет.
– Да ладно, – он складывает руки на груди.
– Да нет. И вообще. Какая тебе разница.
– Это катастрофа.
– Он тебе не понравился?
– Он мне очень даже понравился, – Гейб присаживается на кровать, – но сразу видно, что это просто одна из твоих дикий идей.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что это правда.
Он начинает перечислять все, что может пойти не так. Кое-что уже звучало вчера вечером в другой формулировке. Пит может привязаться к ребенку и потребовать установления отцовства. Мой муж может не принять ребенка. Жена Пита меня возненавидит. Сводные братья и сестры моего ребенка будут жить поблизости. Я прерываю его в тот момент, когда он начинает фантазировать о горе моей гипотетической дочери, которой придется разрываться между двумя мужчинами – кто же поведет ее к алтарю на свадьбе?
– Она не сможет выбрать между своим биологическим отцом и тем, за кем ты замужем…
– Но я же не замужем. А ты уже выдаешь замуж мою дочь, – и добавляю, прежде чем он успевает ответить. – В отношениях всегда есть риски. Посмотри на себя и Лесли. Может, она вчера залетела. И что?
– Во-первых, не может. Мы не занимались сексом.
– Ага, конечно, – говорю я, думая о жутком звуке, с которым они целуются, – вы весь вечер обжимались.
– Ну, если тебе интересно, вчера мы впервые поссорились.
– Жаль, – я подавляю желание расспросить его об этом, – но, так или иначе, она может забеременеть, или вы поженитесь, и тут ты поймешь, что она просто дура, – последние слова я произношу со всем возможным жаром.
– Это другое, – говорит он, а я замечаю темные круги у него под глазами и намечающуюся морщину на лбу, – и ты сама это знаешь.
– Все ситуации уникальны.
– Да. И эта конкретная – слишком запутанная, сложная и потенциально опасная. Если бы я мог запретить тебе одну вещь за всю жизнь, то это бы и запретил.
Я смотрю на него, представляю себе короткий вздернутый носик Лесли и спрашиваю, могу ли я ему что-то тоже запретить.
– А знаешь, в чем самая большая проблема? – он игнорирует мой вопрос. – В целом море больших проблем?
– В чем? – рискую спросить я.
– Ты ему нравишься.
Я недоуменно смотрю на него.
– Питу.
– Я понимаю, о ком ты. Но не понимаю, о чем. Конечно, я ему нравлюсь. Он бы этого не сделал, если бы я ему не нравилась.
– Да нет, – Гейб трясет головой, – ты ему не так нравишься. Не как друг. Не то чтобы он просто хочет поделиться с тобой спермой. Он хочет с тобой трахаться. Встречаться. Жениться, может быть.
– Да ты с ума сошел, – я кидаю в него подушку, – ничего он не хочет.
Он отбивает подушку на подлете, и мы оба смотрим, как она падает.
– Я мужчина, – спокойно говорит он, – я вижу. Я знаю. И я гарантирую, что это будет катастрофа. Ничего хуже ты не натворишь. А это о многом говорит.
Сказав это, он тут же мрачнеет. Очевидно, мы думаем об одном и том же.
– Ты понимаешь, о чем я, – виновато говорит он.
– Да, – говорю я, совершенно раздавленная.
Мы оба знаем, что в моем прошлом есть вещи куда хуже и сложнее.
Глава восемнадцатая. Мередит
Как обычно, решив, что проблему можно просто проигнорировать, Нолан возвращается с пробежки через несколько часов (я уже успела поплакать, принять душ, одеться и еще поплакать) и говорит, что нам стоит просто получать удовольствие от поездки. Трус во мне ликует, но одновременно я злюсь и тревожусь из-за того, что ничего не меняется – ни в моей голове, ни в нашем браке, ни в моей жизни.
И это чувство становится намного сильнее, когда вечером мы обмениваемся открытками, идем на еще один долгий романтический ужин и наконец возвращаемся в номер, где я, мучась чувством вины, неохотно инициирую секс, во время которого еще и злюсь.
Пока мы занимаемся сексом, я стараюсь ни о чем не думать и тут же понимаю, насколько секс происходит в голове. Другими словами, сделать его чисто физическим актом практически невозможно. Это всегда что-то большее.
Потом Нолан обнимает меня и спрашивает:
– Ты…
– А ты не видишь?
– Просто уточняю, – шепчет он.