– Как прошел день? – она застенчиво меня обнимает.
Я киваю и говорю, что отлично, что я ходила по магазинам, а потом делала маникюр, – и демонстрирую огненно-красные ногти, которые она немедленно осыпает комплиментами, хотя очевидно, что она не из тех девушек, что любят красные ногти. Она кладет свой клатч на стойку и незаметно заглядывает за нее:
– Не беспокойся, – улыбаюсь я, – ее сегодня нет.
К чести Лесли, она не притворяется, что не понимает моих слов. Смеется и говорит:
– Отлично.
– И вообще, ты намного красивее, – это правда.
– Да, намного, – подтверждает Гейб, восхищенно глядя на нее.
Лесли снова смеется.
– Ты же на самом деле так не думаешь.
– Гейб болезненно честный, – возражаю я.
– А это плохо? – спрашивает он.
Я игнорирую его вопрос. Смотрю на Лесли:
– Никогда не спрашивай у него, не выглядишь ли ты толстой. Тебе это не грозит, но все-таки.
– Эй, придержи язык. Я тебе никогда не говорил, что ты толстая. Ни разу, – возмущается Гейб и поясняет Лесли, – она всегда спрашивает, заметно ли, что она набрала вес. Иногда да. Иногда нет. Но толстой я ее никогда не называл.
– Ладно. Ты прав, – соглашаюсь я, а Лесли восторгается, как здорово встретить честного мужчину. Я согласно киваю и решаю, что они довольно милая пара, хотя в целом они могут сойти за брата и сестру.
– Вы страшно похожи, – вырывается у меня.
Гейб пожимает плечами, обнимает Лесли и говорит:
– Да. Что может быть сексуальнее, чем встречаться с самим собой?
Подходит бармен, и я заказываю «соленую собаку», коктейль с водкой и грейпфрутовым соком. Предупреждаю Лесли, что он пьется как вода, и она заказывает такой же.
Когда появляются – почти одновременно – Сидни, Шона и Пит и мне приходится их знакомить, я понимаю, что уже проглатываю некоторые слова. Гейб протягивает мне стакан воды и тихо рекомендует «замедлиться». Тут к нам подходит хостес и ведет нас за столик.
Я усаживаюсь посередине, Сидни и Пит по сторонам от меня, Гейб, Лесли и Шона напротив. Седьмой стул в торце стола остается для Мередит, если она соизволит появиться.
– Я так рада, что вы пришли, – объявляю я, чувствуя, что очень всех люблю. И добавляю специально для Шоны, – спасибо, что выбралась, Шона. Я понимаю, что с ребенком это очень трудно. Очень это ценю. Передай Ларсу мою благодарность, – я имею в виду ее мужа, который сидит дома с сыном.
– Я тоже очень рада, – она протягивает мне руку через стол и улыбается, напоминая о прежних временах.
Мне сразу кажется, что у нее есть свеженькая сплетня. Но вместо этого она поворачивается к Питу и смотрит на него сквозь затемненные очки, в которых она похожа то ли на Дженну Лайонс, то ли на очень сексуальную библиотекаршу.
– Где вы с Джози познакомились? Вы тоже учитель?
Пит смотрит на меня, явно ожидая указаний. Не дождавшись, он просто отвечает:
– Нет, вообще-то, я физиотерапевт.
Она с энтузиазмом кивает:
– И на чем вы специализируетесь?
– Спорт и ортопедия.
– Он работает с несколькими игроками «Брейвз».
Она явно впечатлена, а он скромно добавляет:
– Бывшими игроками.
Когда все углубляются в меню, я говорю вскользь:
– Кстати, Пит будет донором спермы для меня, – и оглядываюсь, ожидая реакции.
Сидни хлопает в ладоши и радостно визжит. Гейб закатывает глаза и качает головой. А Шона, посмотрев на Пита и убедившись, что я не шучу, заваливает меня вопросами. Мы с Питом отвечаем вместе – он повторяет то, что уже говорил много раз. Что он хочет мне помочь и совершить хороший поступок. Что он считает, что у него неплохие гены. Что он хотел бы наладить отношения с моим ребенком, но уважает мое решение, каким бы оно ни было. Шона внимательно слушает, без всякого осуждения и снисходительности, но в какой-то момент бормочет, что это «совершенно невероятно», и я начинаю подозревать, что это гиперкомпенсация. Во всяком случае, она явно рада, что она не на моем месте. Но мне все равно приятно, что она меня поддерживает, и я ей это говорю, подчеркивая, что Мередит ведет себя совсем не так. Сидни тут же пихает меня локтем и говорит, что Мередит идет.
И точно. Я поднимаю глаза и вижу свою сестру, которая движется к нашему столику. Мрачная и одетая как можно скучнее – темные джинсы, простой черный топ и ее обычные туфли от «Маноло», которые были бы ничего, если бы она надела джинсы чуть подлиннее (ну и сам каблук жуткий, конечно). Единственные украшения – сережки-гвоздики, часы и обручальное кольцо. Скука смертная.
– Извините, я опоздала, – она протягивает мне подарочный пакет, внутри которого я вижу бумагу, и поздравляет. Потом наклоняется и неуклюже обнимает меня, гладит по плечу.
– Спасибо, – я беру пакет и показываю на ее стул, – садись.
Она делает шаг в ту сторону, а потом останавливается при виде Пита.
– Я Мередит. Сестра Джози, – она очень официально протягивает руку.
– А я Пит.
– Ах да, конечно. Пит. Я слышала о твоем героическом поступке в «Бистро Нико», – она садится за стол, довольная, что у нее есть такая информация. Она наверняка знает, что я теряюсь в догадках – от кого она это узнала.
Пит смеется и говорит, что удар по спине не может считаться героизмом.
– Ну, это не то, что стать донором спермы, – Сидни ухмыляется и только что не потирает руки.
Мередит не заглатывает наживку, поэтому я объясняю все еще откровеннее:
– Я как раз говорила Шоне, что Пит станет донором спермы.
Сестра придвигает стул ближе к столу, улыбается и складывает руки на коленях.
– Правда? Чудесно, – тут она оглядывается на официанта, который пришел принять заказ на напитки, и просит колу без сахара.
– А вина ты не хочешь? – я даже не стараюсь скрыть раздражение.
– К сожалению, нет. Мне сегодня нельзя. Завтра надо рано утром идти в церковь, Харпер поет в хоре.
Любое предложение со словами «церковь» и «хор» убивает всякое веселье, поэтому я стараюсь все исправить и говорю официанту, что мы хотели бы начать с текилы.
– Семь шотов?
– Шесть, – поправляет Мередит.
– Семь, – говорю я, – я выпью два.
Несмотря на все попытки Мередит все испортить, ужин проходит отлично. Шоне и Сидни очень понравился Пит, и даже Гейб, кажется, забыл о наших противоречиях. Он расслабился и веселится, шутит и рассказывает анекдоты, чего обычно не случается. В какой-то момент Шона весело спрашивает, не в Лесли ли причина его «повышенного настроения».
Он слегка улыбается и говорит:
– Может, и так.
– Точно так, – я решаю бросить Лесли кость, – ты хорошо на него влияешь.
– Ты правда так думаешь? – она берет его за руку.
– Да. Но есть способ проверить это по-настоящему. Ты можешь уговорить его пойти к «Джонни» сегодня?
Сидни смеется, зная о моем секретном плане – закончить вечер в моем любимом заведении города, которое Гейб терпеть не может.
– Боже, нет. Ни за что.
– Что такое «Джонни»? – спрашивает Пит.
– Ты не знаешь про «Приют Джонни»? И сколько лет ты прожил в Атланте?
– Четыре. И я никогда о нем не слышал.
– И я, – говорит Лесли.
– Вы ничего не упустили, – сообщает им Гейб.
– Это бар? – спрашивает Пит.
– Это ночной клуб, – объясняю я, – и без него Атланта не была бы Атлантой.
– О господи, – говорит Гейб, – это стремный ночной клуб для людей с кризисом среднего возраста, куда ходят слушать Нила Даймонда.
– А я люблю Нила Даймонда, – говорит Пит.
Я торжествующе улыбаюсь Гейбу, а он качает головой:
– Можно любить Нила Даймонда, когда он звучит в твоей машине. Но не в баре, полном женщин под сорок, которые орут «Sweet Caroline», пока старики курят сигары под диско-шаром. Отвратительное зрелище.
– По-моему, забавно, – смеется Пит.
Гейб таращится на него, а потом сухо спрашивает у меня:
– Ты все еще хочешь использовать его сперму?
Все смеются. Кроме Мередит, которая уже попросила счет и нетерпеливо смотрит на официанта.
– Там реально очень весело. Как будто машина времени переносит тебя в семидесятые, – объясняю я.
– Да там половина посетителей – ожившие семидесятые, – возражает Гейб, – и они все ненормальные.
– Ничего подобного, – я настаиваю, что там очень разнообразная публика и современность и ретро уживаются вместе.
Мередит вынимает кредитку и говорит:
– Я за Гейба. Там мерзко.
Гейб удивленно смотрит на нее:
– Наконец-то мы хоть в чем-то сошлись.
– Ну, тогда езжайте домой. Мы с Сид поедем к «Джонни», – объявляю я и спрашиваю у Шоны, Лесли и Пита, присоединятся ли они к нам.
– Я в деле, – немедленно говорит Шона, напоминая, за что я ее так любила раньше.
– И я, – откликается Пит, – хочу посмотреть на это место.
Я улыбаюсь и смотрю на Лесли, ожидая ее отказа. И вдруг она кивает и напевает первые строки «Sweet Caroline». Мы с Сид немедленно подхватываем.
– О господи, – стонет Гейб.
– Брось. Поехали, – прошу я, – ради меня.
– Нет. Я не хожу к «Джонни», – говорит Гейб таким тоном, каким можно было бы заявить: «Я не принимаю наркотики».
Потом он сообщает Питу:
– Бросаю тебя на произвол судьбы.
Незадолго до полуночи мы с Шоной, Сидни, Лесли и Питом встаем в очередь перед входом в «Джонни». Клуб находится в неприметном здании за магазинами на Росвелл-роуд. Перед нами толпится компания шумных теток за пятьдесят, одетых в узкие шмотки со звериными принтами. Сидни немедленно начинает с ними болтать и выясняет, что это у них такой девичник. У невесты через плечо висит лента с надписью, что сегодня ее последняя свободная ночь.
– И когда знаменательный день? – спрашиваю я.
– В следующую субботу, – она поправляет повязку на голове, сделанную из ленты в леопардовых пятнах, – надеюсь, что в третий раз повезет!
Мы смеемся и желаем ей удачи, потом платим одетому в костюм охраннику по пять долларов и заходим в полутемный красно-черный лаундж, пульсирующий в ритме «маленького красного корвета». Огромный диско-шар вращается под потолком, и по паркетному танцполу бегут разноцветные огоньки.