– Правда? – он слабо улыбается, но глаза у него радостные.
– Правда, – теперь я ощущаю только спокойную уверенность, – предложение все еще в силе?
– Да, – ухмыляется он, – мы, конечно, оба сошли с ума… но предложение в силе.
– Можешь себе это представить? – спрашиваю я, потому что теперь я могу себе это вообразить. Не материнство как таковое, потому что я так или иначе воображала себе его еще в детстве, когда играла в куклы, а постоянное партнерство с Гейбом. И темноволосого, темноглазого, умного ребенка, который у нас, наверное, родится.
– Да, – отвечает он без промедления, – могу.
– Правда?
– Да, – кивает он, – ты – мой лучший друг, Джози. Даже больше. Ты и есть моя семья.
– А ты моя. Я просто хотела удостовериться.
– Я во всем уверен. Я уверен, что ты сведешь меня с ума. И что этот ребенок изменит всю мою жизнь. Но я много думал об этом – с тех пор, как ты впервые подняла тему, – и я уверен, что ничего лучше в моей жизни не случится. Этот ребенок станет для меня всем. Для нас обоих станет.
Я расплываюсь в улыбке, а потом кидаюсь обнимать Гейба. Потом говорю, что он официально в деле, что у него нет права отказаться, и что прямо завтра с утра я позвоню доктору Лазарус.
– И как это происходит? – спрашивает у меня Сидни назавтра, когда мы сидим на скамейке и приглядываем, как дети играют на площадке. Я только что рассказала ей о записи к доктору Лазарус. И о том, что я решила использовать сперму Гейба.
– Ты имеешь в виду механику процесса?
– Да. Тебе придется делать ЭКО?
– Нет. Пока нет. Овариальный резерв у меня не очень большой, но мы решили начать с простой инсеминации.
– То есть никаких лекарств от бесплодия?
– Нет. Только инъекция ХГЧ, чтобы ускорить овуляцию.
– А потом?
– Да все, в общем-то. Потом будем смотреть, что получится.
Я наконец-то начинаю осознавать свое решение.
– И без юристов? Ну, как вы с Питом договаривались.
– Ага, – при имени Пита меня мутит от страха, и я вспоминаю, что мы собирались сегодня поужинать. Я выкидываю его из головы и продолжаю. – У Гейба возьмут образец… потом как-то обработают его, чтобы концентрация стала максимальной и шансы на зачатие повысились. Это очень просто. Ну а потом просто запулят ее прямо сюда, – я глажу себя по животу и улыбаюсь, – почти как нормальная беременность, только без члена внутри меня.
– Ну да, звучит очень нормально, – хихикает Сидни, а Эди бежит к нашей скамейке и в ужасе выкрикивает мое имя. Это случается примерно два раза в неделю.
– Мисс Джози! Мисс Джооози!
– Что такое, солнышко? – я делаю вид, что беспокоюсь.
– Уэсли назвал меня дурой, – всхлипывает она, и по щекам у нее текут слезы. – Это так гадко!
Я обнимаю ее и говорю то, что установила за несколько месяцев наблюдений:
– Солнышко, просто ты ему нравишься.
– Нет, он меня ненавидит, – настаивает она, а я высматриваю Уэсли под турником и изучаю его с озорной улыбкой.
– Поверь мне, ты ему нравишься, – я представляю, что однажды они начнут встречаться и будут рассказывать всем, что познакомились в первом классе, на уроке мисс Джози. Случается и не такое.
– И… знаешь что? – продолжаю я своим самым многообещающим тоном.
– Что? – она вытирает слезы и смотрит на меня большими наивными глазами.
– Ты мне тоже нравишься, – шепотом говорю я, – очень.
Слезы немедленно высыхают. Эди улыбается и убегает, счастливая.
– Кто-то заводит любимчиков, – Сидни толкает меня в бок.
– Сдаюсь, – улыбаюсь я и рассказываю, что очень приятно пообщалась по электронной почте с Андреа – мы обсуждали школьный праздник на День благодарения.
– Это не совпадение. У милых девочек всегда милые матери, – уверяю я.
Сидни соглашается, но потом добавляет:
– Жаль, папаша у нее так себе.
Я пожимаю плечами, потому что мне совершенно наплевать на папашу Эди, и говорю:
– Не знаю. Не такой Уилл и ужасный. Просто он… наивный. Хорошо, что я за него замуж не вышла.
– Вау. Какой прогресс.
– Да, пожалуй, – я думаю о том, как сильно и странно изменилась моя жизнь с первого школьного дня, когда я боялась Эди, мечтала об Уилле и возлагала все свои надежды на мужчину, которого могу никогда и не встретить.
Вечером мы с Питом собираемся встретиться в «Сотто Сотто», моем любимом итальянском ресторане. Он звонит мне за несколько часов до встречи и спрашивает, можно ли заехать за мной. Я говорю, что мне очень приятно, но нет никакого смысла ехать в Бакхед, если он живет в Инман-парке, совсем рядом с рестораном.
– Давай лучше я за тобой заеду?
Он возражает, говорит, что с удовольствием приедет сам, но я его перебиваю:
– Ты когда уже поймешь, что я не обычная девушка?
Пит смеется.
– Ладно, согласен. Приедешь пораньше, выпьем?
– Конечно. В семь.
– Отлично. Друид-серкл, восемьдесят семь. Сразу за центром «Крог-стрит».
Я записываю адрес в блокнот.
– Давай, до встречи.
– Скорее бы, – отзывается Пит.
В семь с чем-то я стою на крыльце симпатичного американского бунгало и звоню в дверь. Она тут же открывается. Пит выглядит лучше, чем когда-либо.
– Привет, – улыбаюсь я.
– Привет, – он улыбается мне в ответ, отходит в сторону и придерживает дверь, – отлично выглядишь.
– Спасибо, – я вхожу.
Он обнимает меня. Я не знаю, пользуется ли он одеколоном или это просто мыло, но запах мне нравится.
– Хорошо пахнешь, – замечаю я, – и прическа отличная.
– Это сарказм? – он проводит рукой по волосам и явно сомневается в себе. – Я сегодня как раз собирался постричься.
– Нет, мне очень нравится. Люблю, когда у мужчин длинные волосы.
– У мужчин? – дразнится Пит.
– Ладно, у тебя. Тебе идет.
Он улыбается и благодарит, а потом ведет меня на кухню. На столе стоит очень простая сырная тарелка с крекерами и зеленым виноградом.
– Хочешь выпить? Вина? Пива?
– Пива, пожалуйста, – я сажусь за маленький круглый стол и смотрю, как Пит достает из холодильника две бутылки, открывает и наливает пиво в замороженные кружки. Протягивает мне одну и садится рядом.
– Как день прошел?
Я рассказываю ему основное, а заодно несколько обыденных мелочей, и спрашиваю, как дела у него. Он отвечает, что все отлично, и рассказывает про своего любимого клиента, тейлбека, который восстанавливается после разрыва мениска. Я вдруг думаю, что никогда не видела Пита в плохом настроении.
– О чем ты хотела со мной поговорить?
Я непонимающе смотрю на него, и он поясняет:
– Когда ты была в Нью-Йорке, то сказала, что хочешь о чем-то поговорить.
– Ах да, – тяну я, думая, что после этого звонка прошла целая вечность.
Мне хочется рассказать ему все прямо сейчас, ни о чем не умалчивая, но при этом мне хочется и пойти поужинать с симпатичным мужчиной, который мне нравится.
– Так, о том о сем… давай попозже, – я смотрю на часы. – Нам еще не пора?
– Пора. Ты поведешь?
– Да, – улыбаюсь я.
– А ты откроешь мне дверь машины?
Я смеюсь и заверяю его, что все сделаю.
Два часа спустя, после веселого, но все равно довольно романтического ужина, я подъезжаю к дому Пита и паркую машину.
– Спасибо за чудесный вечер. И за ужин.
– Тебе спасибо, – он прикусывает нижнюю губу и серьезно смотрит на меня, – зайдешь на минутку? Я не буду тебя задерживать, тебе рано вставать.
Я разрываюсь. Мне хочется закончить этот вечер на веселой ноте и отложить неизбежное еще ненадолго, но я понимаю, что это нечестно по отношению к Питу. Он заслуживает правды. Я киваю и соглашаюсь, но на душе у меня тяжело. Мы выходим из машины и идем к двери. Когда он открывает замок, наши плечи соприкасаются.
Оказавшись внутри, он сразу меня обнимает. Я этого не ожидала, но не могу противиться его теплым рукам. Сердце быстро-быстро бьется в предвкушении, наши лбы касаются друг друга, потом носы. Я задерживаю дыхание, и его губы накрывают мои, и он шепчет, что это наш настоящий первый поцелуй, а тот, в клубе, не считается. Сердце у меня обрывается – скорее всего, это наш последний поцелуй. Я окликаю его по имени.
– Да? – он внимательно смотрит мне в глаза.
– Мы можем поговорить?
Он кивает и ведет меня в гостиную, где полно сувениров «Пэкерс» и фотографий его семьи – счастливых, благополучных людей со Среднего Запада, похожих на Пита. Мы садимся на диван, и Пит берет меня за руку.
– Я хотела с тобой кое о чем поговорить, – сердце у меня разрывается от совершенно разных эмоций.
Он смотрит на меня, так что я вздыхаю и говорю, что не знаю, с чего начать.
– С чего угодно. Просто говори со мной.
И я начинаю говорить. Слова льются сами собой, и я рассказываю ему все. Я начинаю с самого сложного – со смерти своего брата, потом перескакиваю на наш ужин с Софи, ссору с Мередит, потом возвращаюсь и излагаю середину – как Уилл застал меня в постели с Гейбом и бросил меня. Пит внимательно слушает, разве что задает несколько вопросов по ходу дела, в основном уточняет время. Когда я заканчиваю, он делает глубокий вдох и говорит:
– Это краткое изложение последних пятнадцати лет, да?
Он снова берет меня за руку и смотрит мне в глаза:
– Джози, мне так тебя жалко…
– Спасибо. И спасибо, что выслушал всю эту… хрень, – я усмехаюсь, чтобы не заплакать.
– Это не хрень. Это жизнь, – он отпускает мою руку и придвигается ближе. Потом еще ближе. Отводит прядь волос с моего лица.
– И что теперь? – спрашивает он.
– Не знаю… Я только знаю, что хочу стать матерью. Хочу завести семью. Не заменить прежнюю, нет… но, может быть, это мне поможет, – я думаю, не эгоистично ли это. Да нет, точно эгоистично. – Я хочу ребенка.
Он кивает и говорит, что понимает.
– Я тебе еще этого не говорила, но я делала анализы, и, к сожалению, у меня осталось немного яйцеклеток. Мне нужно сделать это прямо сейчас.
– Понимаю, – снова отвечает он, – а ты решила, кто будет донором?