- Ещё бы!
- Один человек подарил… Питерский. Приезжал сюда рыбалить. Я ему одно такое место показал.
- Мы туда едем? - спросил Гарик.
- Тот, питерский, взял там за полдня пятнадцать килограммов. Лещи и окуни. И рыба одна к одной. Крупная! Ну, он и подарил мне эту кепку. Носи, говорит, Федя, с гордостью, ты заслужил её. Так и сказал. Я, мальцы, думаю, это знаменитая кепка. У нас в деревне ни у кого такой нет. Сам председатель сельсовета интересовался, где я такую откопал. Видно, понравилась ему.
- Редкая фуражечка, - сказал я. - Олег Попов и тот бы позавидовал.
- А кто это?
- Великий человек, - сказал я. - Верно, Гарик?
- Попов? Известная личность, - подтвердил Гарик.
- Этот тоже, видать, шишка… На собственном «Москвиче» приезжал.
Остров заслонил наш дом, а мы всё плыли. У Гарика на лбу выступил пот. Гриб спрятался под своей знаменитой кепкой и дремал. Озеро раскинулось перед нами на много километров. В одном месте оно суживалось. Когда мы вошли в горловину, Федька открыл один глаз и сказал:
- Якорь!
Я поднял со дна рогатую тележную ось и бросил за борт.
- Очумел? - заорал Гриб. - Кто так кидает? Тихонько надо, голова ни одного уха!
- Ну что ты на самом деле?! - возмутился и Гарик.
- На рыбалке должно быть так: пролетела стрекоза - слышно. А ты полупудовую железяку запузырил так, что черти на том свете и то услышали. Рыба любит тишину, понял?
Не нарочно ведь! Уж так получилось. Вырвалась у меня из рук эта штуковина. Я молча выслушал упрёки. Но это было только начало. Не успели мы забросить удочки, как Гриб снова начал пилить меня:
- Ушла теперя рыба… Эх, ты, капустная кочерыжка!
Мне хотелось хлестнуть его удочкой по громадной кепке: ишь разошёлся! Может быть, тут и не было рыбы?
- Подымай якорь, - распорядился Федя. - И в другой раз - гляди!
Мы отплыли от этого места подальше и снова встали на якорь. На этот раз я так опустил железяку, что даже не булькнуло. Но Федя всё равно остался недовольным.
- Еле поворачиваешься! Пока якорь опускал - на пять метров от ямы отнесло.
Хуже нет - ловить рыбу со старшими на одной лодке. Орут, замечания делают на каждом шагу. То одно не так, то другое не этак. То ли дело с Алёнкой. Там я голова: что скажу, то она и делает. А когда надо - и прикрикну. Только я зазря не кричу, я человек справедливый.
На новом месте тоже не клевало. И опять виноватым оказался я.
- Рыба, она за десять вёрст слышит, - разглагольствовал Гриб. - Она брюхом чует. Принимает колебания.
Гарик хмуро поглядывал на него. Но пока помалкивал.
- Лопнула рыбалка, - сказал я. - Рыба два дня будет очухиваться от нашего якоря…
- Попробуем в другом месте, - сказал Гриб.
И в другом месте не клевало. Рыба будто сговорилась. Даже ерши-малыши не дёргали. Федя равнодушно глядел на поплавок, сделанный из пробки и гусиного пера. Кепка его съехала на самые глаза.
- Где же лещи? - мрачно спросил Гарик.
- В озере, - бодро ответил Федя. - Гуляют, родимые.
- А твои места?
- Отошла, - невозмутимо ответил Гриб. - Не всё же время рыба стоит на ямах? Знаешь, какая там глубина?
- Мне на глубину наплевать, - разъярился Гарик. - Мне рыба нужна. Гони назад ножик!
- Не ори, - насупился Гриб. - Не то веслом огрею… Со мной, парнишка, на озере шутки плохи. Я вас не звал на рыбалку. Сами напросились. Что я, колдун какой? Ну, не берёт нонче, а завтра будет брать. Раз на раз не приходится. Спроси у других рыбаков… А ножик не отдам, хоть лопни. Он мне и самому пригодится. Дарёное назад не отдают. Иль у вас в городе наоборот?
- Веслом огреет?! - Гарик даже приподнялся со своего места. - Ты слышал, Серёжка, что он сказал?
- Не глухой, - ответил я. Мне было интересно, чем всё это кончится: подерутся или нет? А здорово, если бы они подрались. Трудно сказать, кто из них сильнее. Оба здоровенные.
- Я таких, как ты… - сказал Гарик. - Да я на ринге работал с такими мальчиками… Я тебя одним пальцем ткну…
- Ткни, - сказал Гриб и тоже приподнялся. Кепка свалилась ему на глаза, и он, вместо того чтобы по привычке подбросить её вверх, снял и аккуратно положил на сиденье. У Феди была продолговатая голова с выступом на затылке. Волосы взлохмачены. Сразу видно, что Федя с гребешком не дружит. Цвет волос и не определишь: что-то между коричневым и русым. Поперёк лба морщина. Она делала Федю взрослее.
- Я тебя как котёнка… - Гарик оттолкнул меня и двинулся к Феде. Но мне некуда было деться, и я, чуть отодвинувшись, снова оказался между ними.
- Ежели опосля моего удара будешь жив и не утонешь, - сказал Федя, - то поставь богу свечку.
Он оттолкнул меня и сделал шаг навстречу Гарику. Я снова отодвинулся и опять оказался между ними. Я сидел, а они стояли. Я видел только их ноги и животы. Ногами они почему-то пинали меня. Сначала один, потом другой. И наконец сразу оба. Ещё хорошо, что босиком.
- Какой ты рыбак… - гремел надо мной Гарик.
- А ты думал, тюря, лещи тебе в лодку будут прыгать? Шире рот разевай! Кто же на озере орёт как оглашенный, дурная твоя голова ни одного уха? - орал Гриб.
- Ты мне про весло и не заикайся! Как будто я весло в руках не умею держать…
- Не надо было этого брать, - глянул на меня Федя. - Была бы рыба.
- Ты, Сергей, как будто первый раз на озере? - уставился на меня и Гарик. - Гремишь, как чёрт знает кто…
- Кочерыжка! - обозвал меня Федя.
- А где мои черви? - спросил Гарик.
Во время их возни одна банка с червями упала за борт.
- Утонула, - сказал я.
- Сидел бы ты лучше на берегу…
- Лезут тут всякие в лодку, - сказал Федя.
До драки не дошло. Они ещё минут пять костерили меня. Я терпел, ничего не поделаешь. Только раскрой рот - могут дать и по шее. Особенно этот Гриб. Врезал бы я ему по губе, да боюсь, из лодки выкинет. А до берега далеко.
Сорвав на мне зло, они стали ругаться потише, а потом совсем перестали. Выдохлись. Сначала уселся Гарик, потом Гриб. Федя велел мне грести.
Я безропотно взялся за вёсла. Я думал, что надо к берегу, но Федя приказал грести дальше к мысу, который далеко вдавался в озеро. На мысу белела большая берёза. На неё и велено было мне держать.
Я старался изо всех сил. Гарик ничего, а Федя морщился, глядя на меня. На минутку отпустив вёсла, я содрал с себя рубаху. Они с завистью посмотрели на меня, но раздеваться не стали. Из упрямства. Солнце припекало всё сильнее. Первым не выдержал Гарик. Глядя на берёзу, до которой было ещё далеко, он сказал:
- Кто-то кусает в лопатку… Серёга, посмотри.
Быстренько сдёрнул с себя рубашку и майку. Я даже смотреть не стал: никто его не кусает.
- Думал, клещ, - сказал Гарик.
Федя, сощурившись, поглядел на солнце, потом стал щупать свою рубаху.
- Весной покупали, а гляди - уже выгорела!
И, покачав головой, тоже разделся. Рубаху спрятал в корзину. Заметив мою усмешку, взял кепку и надел. Теперь он сидел как под зонтиком.
За мысом мы остановились. Федя вдруг стал очень серьёзным. Огляделся по сторонам и вытащил из корзинки небольшую банку, из которой торчал чёрный шнур, напоминающий электрический провод.
- Бомба, - шёпотом сказал Федя. - Сам сделал. Это я из-за неё задержался.
Мы с Гариком опасливо посмотрели на бомбу. Мне сразу и в голову не пришло, для чего она предназначена. Гриб нагнулся и стал смотреть в воду. Я тоже посмотрел: ничего не видно. Верхний слой прозрачный, а глубже - чернота.
- Рыба ходит, - уверенно сказал Федя. - Удочка - детская забава. Вот эта штука кашлянет - рыбу лопатой будем огребать!
- А мы как? - на всякий случай спросил я. - Чем нас будут огребать?
- Замри, понял? - сказал Федя.
- А как она… - кивнул на бомбу Гарик. - В руках не рванёт?
- Дрейфишь - иди на берег.
- Не в этом дело, - сказал Гарик. - Я не знаю, как эта штука действует.
- Охнет - будь здоров, - сказал Гриб. - Успевай только рыбу таскать. Вот что, мальцы, штаны долой. Как рыба пойдёт наверх, так все за борт. Крупную хватайте в первую очередь. Она быстро отходит.
- Сильный заряд? - спросил Гарик.
- Говорю, кто боится - жмите на берег, - ответил Федя.
- Не в этом дело, - сказал Гарик.
Я с тоской посмотрел на жестяную банку. Может быть, и правда, пока не поздно, податься на берег? Гарик останется. Из гордости. А одному уходить неудобно. Струсил, скажут. Федя между тем достал из кармана спички.
- Рот надо открывать? - спросил я. Где-то я вычитал, что, когда что-нибудь взрывается рядом, нужно обязательно рот раскрывать. Вот только зачем - я забыл.
- Лучше будет, если ты свою коробку закроешь и больше не будешь раскрывать, - заметил Гарик.
Федя, насупившись и отвалив нижнюю губу, возился со шнуром. Всё дальше запихивал его в банку.
- Порох? - спросил Гарик.
Федя кивнул.
- Да сними ты свою дурацкую кепку! - сказал Гарик. - Ведь не видишь ни черта!
- Вижу, - ответил Федя.
И вот всё готово. Гриб поднёс спичку к шнуру, и он зашипел, выбрасывая тоненькую, как иголка, струйку огня.
- Штаны сняли? - спросил Федя, держа банку на отлёте.
- Бросай! - заорал Гарик.
- Сейчас, - сказал Федя и посмотрел за борт. - А может, туда лучше? - кивнул он на другую сторону. Шнур между тем негромко шипел, распространяя ядовитую вонь.
- Кому говорю, бросай! - Гарик вскочил на ноги.
Я подумал, что он сейчас сиганёт в воду. В штанах. А ещё неизвестно, где хуже, в воде или на лодке.
- Сюда лучше, - сказал Федя и, не спеша, кинул банку с вонючим шипящим шнуром. Банка камнем пошла на дно. Вода забурлила. Мы, затаив дыхание, смотрели на воду. Медленно расходились круги.
- Чего орал? - сказал Федя. - Мне не впервой. Она замедленного действия…
И тут бабахнуло! Столб воды поднялся метра на два. Вода закачала нашу лодку. Остро запахло порохом.
- Сработала, холера! - заулыбался Федя. - Жди, мальцы, рыбу… Сейчас попрёт!