Со стороны министров была предпринята попытка «умилостивить» президента. По договоренности с другими министрами генеральный почтмейстер Джон Ванамейкер вместе с несколькими предпринимателями купили в подарок первой леди небольшой коттедж на мысе в штате Нью-Джерси. Вначале Гаррисон принял подарок благосклонно. Но в прессе раздались негодующие возгласы по поводу попыток «купить» министерские посты, и президент изменил свое решение. Он заставил дарителей принять чек на 10 тыс. долларов, который полностью покрывал стоимость подарка.
Во внутренней политике немалое внимание президента занимали вопросы, связанные с осуществлением реформы гражданской службы. Соответствующий закон, ликвидировавший систему вознаграждения и вводивший практику назначения на должности по конкурсу в зависимости от деловых качеств претендентов, был, как мы знаем, принят ранее, но практика реализации закона Пендлтона 1883 г. была, по мнению президента, неудовлетворительной. При его непосредственном участии продолжали разрабатываться перечни должностей и специальностей, подлежавших конкурсному замещению. В Конгрессе было немало депутатов, стремившихся возродить вознаграждение за верную службу — практику, граничившую с коррупцией. Сторонники «вознаграждения» и приверженцы конкурса были в обеих партиях, и президенту приходилось подчас идти на уступки, чтобы дело не дошло до открытого конфликта, в том числе со своими сторонниками. В прессе даже появилась карикатура, изображавшая несчастного президента, восклицающего по поводу «политического футбола»: «Что же мне делать, если каждая команда хочет первой ударить по мячу?» Гаррисон назначил в комиссию по гражданской службе активиста Республиканской партии Теодора Рузвельта, который энергично настаивал на проведении в жизнь закона Пендлтона. Но практически дело почти не сдвигалось с мертвой точки.
Еще в бытность сенатором Гаррисон выступал за расширение помощи ветеранам Гражданской войны, за распространение помощи на их семьи и введение в целом пенсий по старости как акта социального законодательства. Теперь, став президентом, он был основным инициатором внесения в Конгресс законопроекта о пенсиях иждивенцам и инвалидам, который был проведен республиканским большинством сравнительно быстро и в 1890 г. стал законом. Впервые были введены пенсии не только инвалидам, но всем участникам войны, а также, в случае смерти таковых, их родителям, вдовам и детям. По существу дела, это был новый, более широкий акт зачаточного социального законодательства, которое конгрессмены приняли с большим трудом. Получатели же пенсий закон приветствовали, авторитет президента вырос.
Правда, проведенные вскоре расчеты показали, что вводимые пенсии (расходы на них за время президентства Гаррисона составили 139 млн долларов) поглощали значительную часть приходных статей госбюджета. Вместе с другими расходами на совершенствование инфраструктуры и особенно на военно-морское строительство они приводили к быстрому росту государственного долга. Конгресс 1889–1891 гг. был прозван в прессе «Конгрессом миллиарда долларов». В этом было значительное преувеличение, но факт убыточности бюджета явно наличествовал. Если в 1890 г. пенсии получали 5,4 тыс. ветеранов, то к 1893 г. число пенсионеров выросло почти вдвое, составив 9,6 тыс. В 1894 г. на пенсии тратилось 37 % бюджета.
К тому же пенсионное бюро, созданное в рамках Департамента внутренних дел, не отличалось точностью работы. Его руководитель Джеймс Тэннер щедро раздавал пенсии. Не раз его и его сотрудников обвиняли во взяточничестве. Ни один случай взяток не был доказан, но тот факт, что доверчивостью Тэннера пользовались мошенники, был очевиден. Гаррисон уволил Тэннера, заменив его Грином Роумом, бывшим бригадным генералом, а затем членом Палаты представителей от штата Иллинойс. Его также обвиняли в злоупотреблениях, но скорее по инерции. Во всяком случае, некоторый порядок в пенсионном деле был наведен. Тем не менее Гаррисона упрекали с обеих сторон: активные республиканцы — за нищенский характер пенсий и бюрократическую волокиту в их оформлении, демократы — за безрассудную трату государственных средств.
Другой актуальной проблемой оставалась тарифная политика. Гаррисон, как и другие республиканцы, на протяжении многих лет высказывался, в противоположность демократам, за сохранение высоких ввозных пошлин, которые позволили бы за их счет добиться более интенсивного развития американской индустрии, улучшить внутреннюю инфраструктуру, понизить внутренние налоги.
Один из ведущих членов Палаты представителей Уильям МакКинли и сенатор Нельсон Олдридж внесли законопроект, повышавший и без того высокие ввозные пошлины, которые никак не мог ранее понизить Кливленд. В отношении некоторых товаров предлагаемые меры носили запретительный характер, то есть вынуждали зарубежных поставщиков просто отказаться от их ввоза в США. Проект был согласован с президентом. Но он в данном случае попробовал сыграть на настроениях американцев (в том числе оппозиции), возражавшей против повышения пошлин. Гаррисон предложил некоторое уменьшение пошлин и небольшие государственные субсидии тем американским производителям, которые могли пострадать от предпринимаемых мер. Например, сократив пошлины на сахар, предлагалось его производителям давать субсидию в два цента за каждый фунт произведенного сахара. В таком виде закон МакКинли был принят в начале октября 1890 г. Несмотря на смягчения, ввозные пошлины были самыми высокими по сравнению со всеми существовавшими в США ранее. Демократы жестко критиковали закон. Таможенные качели не останавливались.
Республиканская партия и президент всячески демонстрировали, что являются выразителями интересов всего народа. Между тем, в прессе и в кругах экономистов с тревогой наблюдали, что рост крупного капитала приводит к объединению фирм, образованию концернов, охватывающих различные отрасли производства, сбыта, банковской системы. Высказывались опасения, оказавшиеся обоснованными лишь частично, что этот процесс может привести к возникновению монополий, которые будут диктовать не только свой экономический курс, но и оказывать серьезное влияние на политику властей. Буквально истерически на этот процесс реагировали социалисты, которые, впрочем, на массы американцев серьезного влияния не оказывали.
И все же сенатор от штата Огайо Джон Шерман в 1890 г. внес в Конгресс проект закона, провозглашавший преступлением препятствие свободе торговли путем создания трестов. Такие объединения следовало распускать, а на их организаторов можно было наложить высокие штрафы и даже подвергнуть тюремному заключению до десяти лет. Антитрестовские настроения были настолько сильны, что в Палате представителей закон Шермана был принят лишь при одном голосе против, а в Сенате единогласно. В то же время представители АФТ указывали, что некоторые положения закона могли быть использованы против профсоюзов. Гаррисон согласился с этим, но в июле 1890 г. закон подписал.
Хотя вначале предполагалось, что закон будет использован против мощного объединения миллионера Джона Рокфеллера «Стандард ойл» (Standard Oil), реально никакие репрессивные меры ни против Рокфеллера, ни против других объединений приняты не были. На реализацию закона даже не были выделены средства. Его применение ограничилось несколькими незначительными судебными процессами. Закон Шермана прозвали «спящим актом». Так что и в этом вопросе, начав вроде бы активно проведение определенного курса, власти остановились, не развив инициативу. Позже, однако, его применение стало более значительным, когда у власти стояли Уильям МакКинли и Теодор Рузвельт.
Не привели к ожидаемому результату и попытки Гаррисона и его сторонников провести через Конгресс законодательство, которое реально защищало бы гражданские права черных американцев. По согласованию с президентом депутат Генри Лодж внес в Палату представителей проект акта о федеральных выборах, который не содержал принципиальных новаций, но требовал «обеспечить всем гражданам свободное право голоса и другие права, предусмотренные конституцией и законами». В Палате представителей закон был принят незначительным большинством, в Сенате отвергнут. Точно так же был отвергнут законопроект, предусматривавший субсидирование школ, независимо от расы учеников. Президенту пришлось ограничиться призывами к соблюдению конституционной поправки о равенстве рас в своих ежегодных обращениях к Конгрессу, но они ничего не меняли на практике.
Бóльших результатов правительство Гаррисона добилось в оснащении страны мощным военным флотом. Продолжая курс предыдущих администраций, он инициировал выделение фондов на создание современных, хорошо вооруженных крупных кораблей. Правда, конгрессмены упрекали президента, что он стремится строить слишком большие и дорогие военные корабли, но в этом вопросе Гаррисону удалось добиться поддержки большинства законодателей. В сотрудничестве со сталелитейной корпорацией Эндрю Карнеги были построены «боевые корабли», то есть военные суда наибольшей мощности (в России их вскоре будут называть линейными) «Индиана», «Техас», «Орегон» и «Колумбия». Так США на практике готовились к предстоявшим, хотя пока отнюдь не предугаданным потрясениям начала следующего века.
Президентство Гаррисона ознаменовалось новыми государственными мерами в области охраны природы, которые были начаты Линкольном, но не поддержаны следующими президентами. Действия были осторожными, так как неизбежно вторгались в частную собственность. Когда в начале 1891 г. в Конгресс был внесен проект закона о ревизии земельной собственности, связанный с необходимостью продажи еще неосвоенной земли то ли фермерам, то ли железнодорожным компаниям, Департамент внутренних дел по наущению президента внесло в него дополнение, разрешающее администрации сохранять в собственности государства отдельные «лесные пространства» для «резервации» дикой природы. Подписав закон в марте 1891 г., Гаррисон через месяц издал распоряжение о создании в штате Вайоминг первой «лесной резервации» согласно новому закону. Так было положено практическое начало Йеллоустонскому национальному парку, новому подлинному сокровищу живой природы, который был формально основан еще в 70-е гг., но практически не функционировал.