Мясник строит свои показания на основе осмотра и вскрытия трупа и по результатам этих данных делает вывод, что вечером первого апреля мисс Полимус имела половое сношение, почти наверняка добровольное. Это вытекает из наличия во влагалище следов двухпроцентного раствора ноноксинала-9 и мази, которая используется с предохранительным колпачком. У мужчины, с которым жертва имела сношение, кровь первой группы (как и у меня). Вскоре после окончания полового акта (приблизительное время установлено по тому, насколько глубоко во влагалище обнаружена сперма) мисс Полимус сзади был нанесен удар в правую часть головы. Преступник – правша (как и я). Об этом свидетельствует угол удара. Рост преступника определить трудно, поскольку неизвестны положение жертвы в момент удара и величина орудия убийства. После удара мисс Полимус сумела на несколько секунд подняться на ноги. Нападавший извлек колпачок и связал уже мертвую мисс Полимус. Наличие противозачаточной мази, а также открытые окна и дверь позволяют сделать вывод, что преступник инсценировал изнасилование, чтобы следствие не установило его личность. Судя по всему, он хорошо знал способы сокрытия преступления, а также повседневные служебные обязанности мисс Полимус.
После того как Мясник изложил свои соображения, Нико спросил, информировал ли он мистера Сабича о том, как, по его мнению, все было.
– О да, сэр. Десятого или одиннадцатого апреля мы с мистером Сабичем разговаривали на эту тему.
– Как он реагировал на вашу информацию?
– Он попытался переубедить меня, утверждал, что мисс Полимус умерла случайно, должно быть, во время извращенного полового акта, когда она разрешила себя связать.
– Что вы ему на это ответили?
– Я сказал, что это смехотворное объяснение.
– Продолжался ли ваш разговор с мистером Сабичем после того, как вы изложили ему свою версию случившегося?
– Да. Мистер Сабич страшно рассердился, стал угрожать мне. Сказал, что привлечет меня к ответственности за противодействие следствию. Он много чего говорил.
Сэнди и Джейми, между которыми я сижу, взирают на Кумачаи с олимпийским спокойствием. Я по-прежнему не догадываюсь, что они задумали.
Утром, когда я пришел в контору Стерна, Джейми с радостью объявил, что Мясник облажался.
– Облажался?
– Еще как! Я удивился, если бы речь шла о ком другом. Сказать?
Нет, вероятно, Сэнди прав. К черту подробности. Недаром говорят: меньше знаешь, лучше спишь.
– Не надо, – говорю я, – узнаю в суде.
Во время перерыва Джейми заметил, что накрылась карьера у бедного Кумачаи. К вечеру, мол, он сам это поймет.
– Док-тор Ку-ма-ча-и, – по складам произносит Сэнди. – Вы давали показания в качестве эксперта, так?
– Совершенно верно, сэр.
– Вы информировали нас о своих научных заслугах, так?
– Да, отвечал на вопросы такого рода.
– Вы сказали, что вам приходилось много раз выступать в суде.
– Сотни раз. – Кумачаи говорит отрывисто, высокомерно.
– Доктор, скажите, ваша компетентность никогда не ставилась под сомнение? – Сэнди пошел в атаку.
Кумачаи горделиво выпрямляется:
– Нет, никогда.
– Но разве некоторые прокуроры, ведущие следствие, не жаловались, что вы недостаточно хорошо исполняете обязанности патологоанатома?
– Мне не жаловались.
– Вам не жаловались… Жаловались начальнику полиции. В вашем личном деле имеется соответствующая докладная записка на его имя.
– Мне об этом ничего не известно.
Сэнди показывает бумагу сначала Нико, потом Кумачаи.
– Ни разу этого не видел, – быстро говорит тот.
– Разве сотрудников не извещают о дополнениях в их личные дела?..
– Может, и извещают. Но я не помню, чтобы меня извещали.
– Благодарю вас, доктор. – Сэнди берет из рук Мясника докладную и идет к нашему столу. – Скажите, у вас есть какое-нибудь прозвище?
Кумачаи застывает. Вероятно, сожалеет, что не сказал о докладной.
– Друзья зовут меня Тэдом.
– Я говорю о прозвище.
– Мы не даем друг другу прозвища.
– Я не о том. Как вас иногда называют?
– Мне не ясен вопрос.
– Вас никто не называл Мясником?
– Меня?
– Не обязательно в лицо. Может быть, так называют вас за глаза?
Кумачаи ерзает на стуле.
– Может быть, – выдавливает он наконец.
– Вам ведь не нравится это прозвище?
– Я не задумывался над этим.
– Это прозвище несколько лет назад дал вам бывший заместитель окружного прокурора мистер Сеннет. Нелестное прозвище, не правда ли?
– Можете говорить что угодно.
– Мистер Сеннет сказал вам прямо в лицо, что вы небрежны при вскрытии. Что вы обращаетесь с трупом, как мясник с бараньей тушей.
Зал сотрясается от смеха. Фыркает даже Ларрен. Я ерзаю на стуле: первый раз Сэнди отбрасывает приличия. Его вопросы граничат с жестокостью.
– Я этого не помню, – холодно комментирует Кумачаи, когда публика стихла. Каждый полицейский и каждый прокурор в округе Киндл знает, что старик Сеннет мог сказать это во всеуслышание, но судья не должен допускать ни косвенных обвинений, ни оскорблений.
– Но с мистером дель Ла-Гуарди и с мистером Мольто у вас не возникали… скажем так, подобные недоразумения?
– Никогда. Они оба мои добрые друзья.
– Вы обсуждали с ними ход следствия по делу об убийстве мисс Полимус?
– Иногда мы обменивались мнениями с мистером Мольто.
– Как часто вы разговаривали?
– Мы с ним всегда на связи.
– В первые недели апреля вы разговаривали с ним более пяти раз?
– Наверное. – Мясник знает, что мы располагаем данными телефонной компании.
– Вы подробно говорили с ним о ходе следствия?
– Мистер Мольто по-дружески спрашивал, как идут дела, вот я и рассказывал.
На губах Кумачаи снова заиграла самодовольная улыбка. Ответы, конечно, отработаны с Нико и Томми.
– Сообщили ли вы мистеру Мольто результаты химического анализа до того, как доложили их мистеру Сабичу? Я имею в виду результат анализа спермы, в которой обнаружена противозачаточная мазь.
– Понимаю, – говорит Мясник и вопросительно смотрит на Томми. У того подбородок прикрыт ладонью, но, поймав взгляд Кумачаи, он отнимает руку от лица.
– Думаю, да, сообщил.
– Секундочку, секундочку… – перебивает допрос судья. – Занесем в протокол, что прокурор Мольто сделал жест рукой и тем самым подал знак свидетелю… Продолжайте, мистер Стерн.
Мольто вскакивает на ноги, побагровевший то ли от стыда, то ли от негодования.
– Ваша честь, простите, но я не понимаю, о чем вы говорите.
Возражение Томми еще больше распаляет Ларрена.
– Мы не слепые, мистер Мольто! Я уже предупреждал вас, что вы нарушаете правила судебного слушания. Это может иметь для вас нежелательные последствия.
– Ваша честь… – пытается заговорить Томми.
– Присядьте, мистер Мольто… Мистер Стерн, прошу.
Сэнди не заметил, как переглянулись Мольто и Кумачаи, однако не упускает возможности в связи с инцидентом кольнуть Томми:
– Доктор Кумачаи, можно ли сказать, что вы постоянно общаетесь с мистером Мольто? – спрашивает он вызывающе вежливым тоном.
Вопрос встречен смешками, особенно со скамьи прессы. Кумачаи пренебрежительно молчит.
– Доктор Кумачаи, говорят, что вы поставили себе целью стать коронером округа Киндл. Это верно?
– Да, я хотел бы стать коронером, – после некоторого колебания отвечает Кумачаи. – Доктор Рассел отлично справляется со своими обязанностями, но через пару лет он уйдет на пенсию, и я, может быть, займу его место.
– И рекомендация из прокуратуры помогла бы вам получить эту должность?
– Трудно сказать, – улыбается Кумачаи. – Рекомендация не помешает.
Я невольно восхищаюсь дель Ла-Гуарди. Кумачаи – его свидетель. Нико наверняка посоветовал Мяснику не стесняясь говорить об избирательной кампании в будущем. Известная доля откровенности сгладит промахи его выступления. Правильная тактика, ничего не скажешь. Если бы не знак, поданный Мольто, то свидетель обвинения почти оправдал возложенные на него надежды.
– Вы когда-нибудь до апреля обсуждали с мистером Мольто возможность стать коронером, доктор Кумачаи?
– Я уже сказал, что мы с мистером Мольто друзья. Мы беседуем с ним о разных вещах. Беседовали и в апреле, и в мае, и в июне.
– В апреле – до того как было получено заключение из химической лаборатории по текущему делу?
– Думаю, да.
– В этом заключении говорилось о сперме, которую вы извлекли из тела мисс Полимус, так?
– Так.
– Было установлено, что взятая на анализ сперма принадлежит мужчине с такой же группой крови, как у мистера Сабича, и содержит химические вещества, которые мисс Полимус использовала с противозачаточным колпачком? Я не ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь.
– И наличие в сперме противозачаточной мази имеет, по вашему мнению, решающее значение?
– Для специалиста все факты важны, мистер Стерн.
– Но этот факт особенно важен, поскольку вы хотите убедить нас, что трагическое событие имело только видимость изнасилования?
– Я не хочу убеждать вас ни в чем. Я просто излагаю свое мнение.
– Но если дойти, как говорится, до голой сути, вы считаете, что мистер Сабич попытался инсценировать изнасилование, верно?
– Ну если вам угодно дать такую формулировку.
– Разве вы не подводите нас постоянно к этой мысли? Вы, мистер Мольто и мистер дель Ла-Гуарди? Будем же откровенны перед этими людьми. – Сэнди показывает на присяжных. – Вы определенно полагаете, что изнасилование было инсценировано. И то, как это было сделано, свидетельствует, что преступник знаком с методами уголовного следствия и с обычными служебными обязанностями мисс Полимус. Правильно?
– Да, я это говорил, отвечая на вопросы обвинения.
– То есть все указывает на то, что преступник – мистер Сабич?
– Если вам угодно дать такую формулировку, – с улыбкой повторяет после секундного замешательства Кумачаи. Ему трудно поверить, что адвокат говорит о виновности своего подзащитного. Но Сэнди гнет свою линию.