вует мотив преступления. Не доказано, что между ним и жертвой были интимные отношения. Нет оснований предполагать, будто он предавался плотским утехам в тот вечер, когда мисс Полимус была убита. Нет никаких доказательств того, что это преступление совершено мистером Сабичем. Обвинительная сторона так и не представила злополучный стакан. На основании всего вышесказанного считаю невозможным продолжать разбирательство.
– Ваша честь, – вскакивает с места Нико.
– Мистер дель Ла-Гуарди, я понимаю ваше состояние, но мне бы хотелось, чтобы вы выслушали меня до конца…
– Ваша честь…
– …потому что есть необходимость сказать несколько слов о мистере Мольто.
– Ваша честь, мы отказываемся от выдвинутых против мистера Сабича обвинений!
Ларрен оторопел. В зале слышится движение. Даже не оглядываясь, я догадываюсь, что журналисты ринулись к телефонам, а телевизионщики быстро приводят камеры в боевую готовность. Ларрен стучит молотком, призывая к порядку, и делает Нико знак продолжать.
– Ваша честь, я должен кое-что сказать. Похоже, что многие думают, будто процесс подстроен или является политическим представлением. Я отрицаю это целиком и полностью. Отрицаю от имени всех представителей обвинения. Считаю, что мы были правы, возбудив это дело…
– Вы хотели внести какое-то предложение, мистер дель Ла-Гуарди?
– Да, ваша честь. Сегодня утром я пришел в этот зал с надеждой, что вы передадите дело присяжным для вынесения вердикта. Думаю, что многие судьи поступили бы таким образом, и это правильно. Но некоторые судьи поступают иначе. И поскольку вы, кажется, приняли решение…
– И бесповоротное.
– …не должно возникать вопроса, правомерно оно или нет. Я не согласен с вами, все обвинители не согласны, но бесполезно утверждать, будто вы вышли за рамки закона. – Нико бросает мимолетный взгляд на Стерна. – В силу этих причин я принимаю ваше решение как должное и вношу предложение прекратить дело.
– Предложение принимается. – Ларрен встает. – Мистер Сабич, вы свободны. Не могу не выразить сожаления по поводу того, что имело место в ходе процесса. Даже радость от вашего освобождения не смоет позора некоторых высказываний и действий, что наносит удар правосудию. Бог вам в помощь! Уголовное дело, возбужденное против Рожата Сабича, закрыто.
Заключительный стук судейского молотка. Ларрен уходит к себе.
Глава 36
Господи, что тут началось! Жена, оба моих защитника, репортеры… Кто-то из присяжных и совершенно незнакомые люди протискиваются ко мне пожать руку. Барбара обнимает меня, прижимается всем телом. Это возбуждает. Первый признак возрождения нормальной жизни.
– Я так рада за тебя, милый, – целует она меня. – Ты не представляешь, как я счастлива.
Сегодня я наконец решаю выйти из зала суда через котельную. Мне не хочется оказаться перед оравой журналистов. Вчетвером – Барбара, Сэнди, Джейми и я – мы незаметно скрываемся из виду. Но окончательно уйти от преследования все же не удается. У входа в здание, где размещается офис Алехандро Стерна, нас тоже поджидает толпа журналистов. Мы молча поднимаемся по лестнице. На столе в конференц-зале уже расставлена неизвестно откуда взявшаяся закуска. Но поесть нам не дают. Беспрерывно звонят телефоны. Секретарши докладывают, что приемная полна народу и репортеры бродят по всем коридорам. Изголодавшийся монстр требует пищи. Я не имею права мешать Сэнди отметить успешное окончание такого громкого дела. И с экономической, и с профессиональной точки зрения оно открывает ему блестящие перспективы. Алехандро Стерн стал фигурой общенационального масштаба. Поэтому, наскоро съев по сандвичу с мясом и вареной кукурузой, мы все спускаемся в вестибюль, где собрались представители прессы и неугомонные телевизионщики. Микрофоны, магнитофоны, ослепительно яркие юпитеры. Сначала говорит Сэнди. За ним я:
– Не думаю, чтобы кто-нибудь нашел соответствующие моменту слова, тем более сразу же по завершении процесса. Я рад, что все позади. Вероятно, я никогда не осознаю до конца, как все это произошло. Я благодарен судьбе, что меня представлял лучший юрист на свете.
Я уклоняюсь от ответов на вопросы о дель Ла-Гуарди, потому что еще не определил своего отношения к нему. Часть моего существа удовлетворяется мыслью, что он просто выполнял свою работу. Никто не спрашивает о Ларрене Литле, и я не упоминаю его имя. Мне, наверное, следовало бы быть ему благодарным, но я сомневаюсь, что после минувшей ночи найду для него добрые слова.
А наверху, в конференц-зале, опять шампанское – такое же, что Кемп раскупорил вчера. Интересно, Сэнди специально готовился к этому торжеству или у него всегда полный холодильник игристого напитка? В комнате полно посетителей, и мы все вместе пьем за здоровье и благополучие Алехандро Стерна. Здесь же и Клара, жена Сэнди. Подкатывает в своей коляске Лидия Макдугал. Со слезами на глазах она обнимает меня:
– Ни секунды не сомневалась, что все обойдется.
Подходит Барбара, говорит, что отправляется домой. Она надеется, что Нат вернется на день раньше: может быть, директриса лагеря устроит ему местечко на «ДС-3», который курсирует между нашим городом и Скейджоном. Для этого надо сделать множество звонков. Я провожаю ее до выхода. «Какое это облегчение – знать, что все кончилось хорошо», – говорит она. Я не могу представить, что переживает сейчас Барбара, но чувствую, что даже в эти радостные часы между нами что-то стоит. Чтобы получить прощение и забыть былые обиды, мне, нам обоим предстоит проделать нелегкий путь, преодолевая глубокую пропасть непонимания и отчуждения.
В офис Алехандро Стерна продолжают прибывать люди. Пришли полицейские чины и юристы со всего города. Многих я не знаю и чувствую себя не в своей тарелке. Первоначальная эйфория улетучилась, уступив место меланхолии. Сначала я подумал, что это от усталости, но потом понял, что неясная тревога и недовольство собой, как нефть, проступающая на поверхность почвы, проистекают из какого-то другого, неизвестного источника. Потихоньку, ни с кем не прощаясь, я ухожу. День клонится к вечеру, удлиняются тени, налетают порывы легкого ветерка, напоенного запахами лета.
На лотках стопки вечерних газет. Половину первой полосы «Трибюн» занимает большой заголовок: «Судья закрывает дело Сабича», – и более мелким шрифтом: «называя действия обвинения позором». Я покупаю газету и читаю:
«Судья Ларрен Литл, член Верховного суда округа Киндл, сегодня закрыл дело, возбужденное в связи с фактом убийства, против Рожата К. Сабича, бывшего заместителя окружного прокурора округа, завершив тем самым восьмидневный процесс. Судья резко критиковал действующего окружного прокурора Нико дель Ла-Гуарди и даже сказал, что некоторые доказательства вины Сабича, бывшего политического соперника дель Ла-Гуарди, обвинением сфабрикованы».
Другая городская газета выступила в том же духе. Из Нико сделали отбивную котлету. Подстроенный процесс против политического противника – дальше ехать некуда. Весть о нем прокатится от Тихоокеанского побережья до Атлантического. Нико не скоро оправится от такого удара. СМИ, не признающие полутонов, оттенков, нюансов, даже не упомянули о его заключительном жесте – отказе от выдвинутых против меня обвинений.
Я иду к реке. В городе сегодня непривычно тихо. На берегу открыли новый ресторан, несколько столиков на свежем воздухе. Заказываю два пива, сандвич и раскрываю спортивную страницу, чтобы спрятаться от любопытных взоров немногочисленных прохожих. Читать, разумеется, не читаю, потому что целиком погрузился в себя. Около шести звоню Барбаре. Трубку никто не берет. Очевидно, она на пути в аэропорт. Мне хочется поскорее попасть домой, поскорее увидеть Ната. Но перед этим я должен навестить одного человека.
Дверь в контору открыта, но внутри, кажется, никого нет. Слышится только один голос – Сэнди обсуждает с кем-то очередное дело. Такова жизнь – днем он одержал победу в крупном процессе, а вечером снова за работу. Я вхожу в его кабинет. Сэнди разговаривает по телефону. Перед ним на столе бумаги. На диване – газеты.
– Да-да, – говорит он. – Извините, ко мне Расти Сабич пришел… Да, завтра не позднее десяти. Даю твердое обещание. – Он кладет трубку. – Это клиент. Вернулся?
– Прости, что ушел не прощаясь.
Сэнди отмахивается.
– Хочу поговорить с тобой.
– Бывает. У меня были клиенты, которые после процесса по нескольку раз приходили, некоторые даже в течение месяца. Видно, испытывали потребность разрядиться.
– Ты позволишь? – Я беру из ящика сигару. Сэнди следует моему примеру. Мы закуриваем – адвокат и его клиент. – Прежде всего я хочу поблагодарить тебя.
Сэнди протестующее выставляет ладонь. Я говорю, что восхищен тем, как он защищал меня, что другого такого адвоката нет на свете. Вижу, что похвала льстит Сэнди, хотя он, конечно же, считает ее заслуженной.
– Кроме того, мне хочется знать, что произошло сегодня в суде.
– Как что? С тебя сняли серьезнейшие обвинения.
– Да нет, я хочу знать, что действительно произошло. Вчера ты объяснял, почему Ларрену придется задействовать присяжных, а сегодня он снимает обвинения даже без ходатайства со стороны защиты.
– Расти, я просто высказал предположение о том, что предпримет судья. Какой юрист может точно предсказать, куда он повернет? Ларрен решил не подвергать тебя риску необдуманного вердикта. Мы должны быть благодарны ему за его проницательность и настойчивость.
– Вчера вечером ты высказал предположение, что у обвинения достаточно доказательств, чтобы присяжные приступили к исполнению своих обязанностей.
– Расти, я по натуре пессимист. Не надо корить меня за это. Если бы я предсказал победу, а результат оказался бы противоположным, я понял бы твою озабоченность. А так – не понимаю.
– Неужели не понимаешь?
– Мы оба знаем, что с самого начала позиция обвинения была шаткой, а по ходу слушаний она и вовсе ослабла. Некоторые решения судьи были не в его пользу. Отдельные их свидетели не оправдали возложенных на них надежд. Одно вещественное доказательство необъяснимым образом пропало. Другое – неверно истолковано. Замысел обвинения провалился – такое частенько случается. А сегодня их дела пошли еще хуже. Достаточно вспомнить показания доктора Робинсона. Они о многом говорят.