Но в тот момент, когда братва загоняет его в городские тупики, плохо ориентируясь на местности, в квартире его дежурят менты. Даже смешно как-то об этом говорить, но такое впечатление, что они действуют заодно. И номер на «Волге» не холмский, явно столичный. Словом, лучшим представителям преступного мира (лучшим – в смысле самым отмороженным) и правоохранительным органам (достаточно серьезным, чтобы разъезжать на «Волгах» с федеральными номерами) не терпится познакомиться со скромным таксистом Сашей Пикулиным.
И тем и другим, по-видимому, позарез нужен кирпич, который таскал с собой пьяненький богатенький клиент.
Хотя не кирпич, конечно… Глупость это все. Если думать головой, а не задницей, то нетрудно уяснить для себя простую картину произошедшего. Чуть-чуть фантазии, реализма и знания русской натуры, не умеющей пить, но пьющей, как последний раз в жизни. Выглядит история, скорее всего, так.
Ехал из Москвы (Питера, Екатеринбурга, Воронежа, Новосибирска) дядя с конкретным поручением и конкретным содержимым в кейсе. По пути дядя расслабился, хлебнул лишнего, и его понесло. Таких вокзальная братва просчитывает быстро. Сидел Санька с одним таким артистом, Зиной. Звали Зиновием, а проще – Зина. И не нужно тратить время на поиск погоняла. Зина вырос среди цыган и много про них же рассказывал. Как Маугли вынес из джунглей звериные повадки, так и Зина, отбившись от табора, многому научился у тех, кто его воспитал и обогрел. Взяли Зину, конечно, на вокзале, и зэки вначале не верили, что взяли за мошенничество в таком виде, которое вменялось новому зэку. В приговоре часто упоминалось о каком-то «нейролингвистическом программировании», и зэки вначале думали, что Зина спалился на компьютерных делах. Знали таких, которые садятся за компьютер.
Однако оказалось, что Зина – обыкновенный кидала, способный разводить лохов, вводя их в транс. Поскольку ему не верили, Зина тут же продемонстрировал свои способности на отряднике.
«Я тебе вот что скажу, гражданин начальник, – говорил ему Зина, чувствуя на спине взгляды наблюдающих за сценой зэков, – завтра и послезавтра никому не ОТДАВАЙ ничего из дома. Поверь МНЕ, я знаю, что говорю. ВСЕ, кто придет завтра в твой дом, желают тебе неприятностей, а потому спрячь подальше все, чем дорожишь: деньги, СИГАРЕТЫ, аппаратуру».
Говорил, и на каждом слове, которое произносил с наибольшим акцентом, прикасался к руке отрядника. И тут случилось чудо, при виде которого зэки долго не могли прийти в себя. Отрядник вынул из кармана пачку сигарет и отдал Зине. После этого буркнул, мол, не опаздывай на построение, и вышел вон.
– Что ж ты, Зина, в душу тебя, на деньги его не развел?! – воскликнул один из «центровых». – На кой нам его «Мальборо»? Он же только что зарплату в кассе получил!..
В общем, с этого дня и всю неделю, до приезда какого-то психолога из Центра судебной психиатрии имени Сербского, Зининому бараку катила такая масть, какая не катила на свободе. «Хозяин» за семь дней чуть не поседел: каждый день в бараке ящики водки, бабы (бабы!!!) и все остальное, что изолированному от общества заключенному противопоказано категорически.
Вот так, наверное, и этого дядю развели. Усадили, обогрели, содержимое вынули, кирпичик положили. Это Сашка зубилом замки ломал, а при вокзалах такие спецы «работают», что на ходу на чемоданах код набирают. Попили за счет заказчика и отвалили. А дядя поехал на Столетова дела доделывать. Вот и доделал. Приехал к людям и без содержимого, и без содержащего. За что тут же получил расчет.
От братвы. Не от милиции же.
А он, Сашка, как дурак, с кирпичом ходил.
– О чем думаешь, родной? – Глаза Таньки полны любви.
– О жизни. Жить хочу.
– Ты здесь в безопасности.
– Ага.
– Ты мне не веришь… – Глаза застилают слезы. – Саша… Я чувствую, что ты мне не все рассказал… – Это не женское любопытство, нет, просто ей нужно знать, что ждать в будущем. – Что ты натворил?
Рассказать? Мотнув головой, словно стряхивая навязчивую глупую идею, он решительно отказывается от этой мысли. Работает жизненное правило, которому он не изменял никогда с тех пор, как вышел. Что она сейчас знает? То, что он бежит от милиции, бежит от бандитов. Что еще? На глазах его убили коллегу из таксопарка. И жизнь его висит на волоске – вот все, что знает она. А остальное можно придумать, и он тут же выкладывает ей историю о трагических ошибках и недоразумениях, преследующих его всю жизнь.
– Ты ждешь кого-то? – вскидывается он из кресла. Этот звонок в дверь был такой внезапный, что глупый вопрос вылетел сам собой. Кого может ждать очкастая девочка, читающая по ночам Мопассана и Байрона?
– Саша… – Танька мечется из угла в угол, прижимая к груди руки, и взгляд ее беспомощен, как у котенка, оказавшегося в ведре. – Саша, это за тобой?!
Выключив в комнате свет, Санька бросился к окну и чуть отодвинул в сторону штору. С тыльной стороны дома, если не считать двоих пацанов, курящих у хоккейной коробки, не было никого.
В дверь уже не звонили. Дверь ломали. И хруст, слышимый в комнате, свидетельствовал о том, что держаться ей на петлях не более минуты.
– Никому не говори обо мне, – в лихорадке яростно шептал Сашка, раздвигая шторы и открывая балконную дверь. – Впрочем, зачем это нужно… Говори, что хочешь!
– Саша, быть может, это милиция и все обойдется?!
– Конечно, обойдется! – В квартиру ворвался пахнущий дымом морозный воздух, ковыль в вазе взметнулся и развернулся к коридору, занавеска надулась, как ветрило. – Годами пятнадцатью с конфискацией…
Она решительно подбежала к нему и вцепилась в рукав. Похожая на сошедшую с ума маленькую тигрицу, она тащила его от балкона, уже ни о чем не умоляя.
– Третий этаж – пустяк! – кричал Сашка. – Да отпусти же ты меня, черт возьми!
Дверь в последний раз хрястнула, и он, уже стоя между небом и землей, услышал, как она загремела по скрипучему полу Танькиной прихожей.
Уже там, внизу, он вдруг подумал о том, что оставляет девушку, которая сама же позвонила и пожелала его видеть, в руках тех, кто хотел его смерти. Что будет с нею? Но он подумал об этом тогда, когда, выбравшись из сугроба, в котором утонул почти по грудь, побежал по улице…
Глава восьмая
Площадка выглядела весьма странно. Слева – дверь, и на ней номер – «7». Справа – тоже дверь, и на ней цифра «9». А вот меж них, где по логике вещей должна была находиться дверь и на ней цифра «8», ничего не было, кроме пустого проема. Так вход в квартиру обычно выглядит, когда хозяева приступили к демонтажу старой и установке новой двери. Но хозяева, чтобы не повредить косяк, никогда не станут удалять дверь так, как сделали хозяева этой квартиры, – створка, запылившаяся от припорошившей ее известки, лежала в коридоре на полу с вывернутыми замками. А по самой квартире гулял сквозняк.
Кряжин выдернул из кобуры пистолет, но раньше его успел Сидельников. Чуть оттеснив советника плечом, он, держа «макаров» на вытянутых перед собой руках, шагнул в помещение и быстро осмотрел все закутки. Действовал по привычке быстро, автоматически, так что руки его, утяжеленные килограммом железа, поворачивались быстрее, чем за ними поспевал взгляд.
Кухня… санузел… ниша… и наконец комната.
На диване, поджав под себя ноги и с головой завернувшись в покрывало, сидела хрупкая женщина. Глаза ее были безумны, в них застыл ужас, и появление Кряжина и Сидельникова не произвело на нее никакого впечатления.
Она посмотрела на них, потом на балконную дверь и снова уставилась в стену.
– Принеси воды из кухни, – сказал советник. Он вышел на балкон, посмотрел вниз, по сторонам, вернулся и плотно притворил створки, одна из которых была разбита и кусок стекла вертикально торчал, как турецкий ятаган, взывающий к последней схватке. Тепло, конечно, не стало, зато исчез сквозняк. – Вы работаете библиотекарем в библиотеке имени Пушкина?
Он подошел, забрал стакан у появившегося муровца и протянул женщине.
На то, чтобы привести ее в чувство, понадобилось пять минут и два стакана воды. Она не столько пила, сколько выливала. За это время в квартиру успел войти Желябин, и теперь он ходил по комнатам и все больше молчал. Видимо, наговорился на улице.
Познакомились.
– Кто сейчас здесь был?
Она дернула плечами, словно до нее дотронулись электрическим проводом, и едва слышно прошептала:
– Я их не знаю.
– То есть в аудиторию читального зала вашей библиотеки они не входят, да? Но, быть может, вы все-таки скажете, что им от вас было нужно… – Состояние, в каком находилась женщина, Кряжин лицезрел не раз. Давить нельзя. Нужно искать катализатор для ускорения процесса соображения у потерпевшего, как гарантии возвращения в этот мир. – Они выбили дверь и наверняка вам что-то сказали, когда вошли, верно?
Она молчала. Смотрела в стену и трясла в руке стакан.
– Они сказали – «Вы не выручите нас солью»?
Танька посмотрела на Кряжина взглядом, полным недоумения.
– Или это почтальон принес вам заказное письмо?
– Нет, это не почтальон! – Советник нащупал нерв, заставивший ее повернуть голову.
Теперь нужно выяснять – а кто, если не почтальон? Быть может, это злые люди? Кряжин, например, знает очень многих плохих людей, которые ходят по домам и выбивают двери. Быть может, это те самые?
– Их было двое, – сказала она, вытянула руку влево и отпустила стакан. Он упал на пол и разбился. Тот столик, на который он должен был встать, лежал в другом углу с отбитой ножкой. Наверное, кто-то в запале наступил на него, шагая к балкону, а хозяйка этого не заметила. Отпила воды и поставила стакан туда, где, по ее разумению, находилась твердь.
– Один в кожаной куртке, вязаной шапочке, в черных кожаных перчатках? – уточнил советник. – Кажется, у него большой пистолет.
– Да, – просвистела пустыми легкими Танька. – Пистолет был большой…
– А чего они от вас хотели, Татьяна? Что они вам заявили? Давай деньги и золото? Или – где Пикулин?