Грузины стали совещаться, а князь Вахтанг подошел к сыну и сурово спросил его:
– Где твой кинжал?
– Ведь я уже сказал тебе, отец!
– Ты солгал и должен сказать мне теперь правду. Сейчас говори! Слышишь? Я хочу знать!
Старый князь был страшен в гневе, и сын совсем растерялся, зная, что последует, когда отец узнает, что кинжал потерян.
Но между отцом и сыном вдруг встал царевич.
– Не сердись, князь Вахтанг, – проговорил мальчик, – Леон не виноват! Хочешь, я тебе скажу, что сталось с его кинжалом? Но только отойдем в сторону, а то они мешают своими разговорами!
Царевич отвел старика в противоположный угол комнаты и там подробно рассказал о случае с Леоном.
Мальчик говорил горячо и старался выгородить своего наставника перед отцом, а когда кончил, то, заглядывая под насупленные седые брови в глаза князю, спросил:
– Ты видишь, Леон ни в чем не виноват, не правда ли?
– Так зачем же он скрыл от меня потерю кинжала? – угрюмо спросил старик.
– Леон боится тебя, князь Вахтанг!
– Боится, значит, знает, что совершил нехорошее дело.
– Что же худого он сделал, князь?
– Разве он отмстил обидчику, осмелившемуся оскорбить Джавахова? – сверкнув глазами, спросил князь.
– Но он поразил его кинжалом! – произнес царевич.
– Хорош удар! – презрительно возразил Вахтанг. – Враг остался жив!
– Он не убийца! – гордо повторил мальчик слова юного наставника.
Старый грузин холодно посмотрел на царевича.
– Это тебя Леон научил? – проговорил он. – Хорошему же он тебя учит! Ты не будешь уметь держать оружие в руках с такими понятиями. Нас учили за обиду убивать, – с горечью произнес Вахтанг, – а вас, юношей грузинских, скоро будут безнаказанно бить по лицу!
Лицо царевича перекосилось, глаза засверкали, как у молодого львенка, и он схватился за свой кинжал.
– Потише, потише, мальчик! – остановил его князь, положив свою сильную, загрубелую в боях руку на его плечо. – Ты еще молод, чтобы грозить старику!
– Да, счастье твое, что ты старик, а то я показал бы тебе, что оскорбления не остаются у нас безнаказанными, – надменно произнес царевич.
Эта вспышка очень понравилась старому князю.
– Ну, ладно, – спокойнее проговорил он. – Так помоги вот сыну вернуть наш старый дедовский кинжал!
– Я сам верну его, – вмешался Леон, недовольный тем, что отец дает ему в компаньоны мальчика.
– Что ж ты до сих пор не взял его?
– Некогда было, – хмуро ответил Леон.
Царевич стал проситься взять и его на поиски.
– Возьми его, – произнес старик Джавахов, – он славный будет воин.
– Да на что он мне? – уклонился Леон. – Если понадобится, возьму.
В это время кончилось совещание совета. Приближенные царевны решили попытаться одарить боярина Милославского и через его сестру действовать в пользу Грузии.
– Кто повезет подарки? – спросил князь Зичианов.
– Ну, хотя бы ты, князь, – предложили ему.
– Нет, меня увольте! – возразил он, кланяясь. – Устал я и стар для этого тонкого дела; лучше просите князя Орбелиани.
– Я сделаю, что мне прикажет моя царевна, – почтительно склоняясь в ее сторону, ответил Орбелиани.
– Я прошу тебя, князь! – скромно опуская глаза, ответила польщенная Елена Леонтьевна.
Порешив на этом, грузины стали расходиться. Все поочередно подходили к царевне и низко кланялись ей. Она сидела не шевелясь, потупившись; возле нее стоял царевич и важно отвечал на поклоны грузинских князей.
XXВорожея Марфуша
Внешне избушка ворожеи Марфуши нисколько не изменилась с тех пор, как в ней побывала несколько лет назад боярыня Елена Дмитриевна. Внутри она была все так же грязна и неуютна, и по-старому сидела над котелком с варящимися в нем какими-то травами Марфуша.
Годы точно не коснулись ее худощавого цыганского лица; на нем так же светились энергией и силой мрачные темные глаза, пытливо высматривавшие из-за нависших надо лбом всклокоченных, черных как смоль волос. Только вокруг рта лежала складка не то презрения ко всему окружающему, не то затаенного горя.
Помешав травы, она встала, подошла к маленькому слюдовому оконцу и посмотрела на улицу. Было темно, хоть глаз выколи; кругом пустынно и глухо, только слабое журчание ручейка доносилось откуда-то неподалеку.
– Никто больше не придет, поздно… да и время не для волшебства, – проговорила Марфуша, и странная усмешка тронула ее бледные губы. – Вишь, Вербная неделя; они ее чтут и ворожить не станут… Верующие ведь! Много ли сегодня наработала?
С этими словами она задернула оконце платком и пошла к маленькому сундучку, стоявшему рядом, в чуланчике. Вытащив его на середину избы, она присела на корточки и замысловатым ключиком отперла свою сокровищницу, на дне которой оказались груды золота и медной монеты.
Глаза ворожеи потускнели, подернувшись точно слезой.
– Сколько бед натворило это золото, – прошептала ворожея, – и все-таки мне еще мало! Этого не хватит, чтобы сделать счастливой мою Танечку! Ах, Таня, Таня, ради тебя терплю я муки, души загубила и свою и людские, а тело мое слабое ежеминутно адова огня трепещет! Матушка, матушка, – вскрикнула она, – завета твоего не исполнила!
Большой черный кот – непременная принадлежность каждой чародейки того времени, – ласково мурлыча, потерся о ее колени.
Ворожея погладила его по мягкой спинке.
– Бедные мы с тобою, Клубок! Когда-то страда наша кончится?
Кот поднял голову и пошевелил ушами.
– Что, Клубок, или идет кто-либо?
И действительно, возле избы послышались голоса и проклятия.
Ворожея быстро убрала сундучок и боязливо стала прислушиваться. Поздние гости говорили на незнакомом ей языке, а один из голосов был детский. Но скоро ворожея услыхала и настоящую русскую брань.
– Чтобы черти тобой подавились, хрычовка некрещеная! Дома, что ль, тебя нет? Князь Леон, подожди маленько! Ежели нет ее, лешихи, всю избу разнесу! – И тот же голос тихо спросил: – Что, царевич, испугался?
– Я? Вовсе нет! – ответил детский голос, видимо бодрясь.
– Не надо было так поздно, ведь ничего не видно, – проговорил сильный мужской голос.
– Я-то знаю ее чертову избу, – кричал русский, и Марфуша узнала в нем молодого стрельца Прова Степановича. – Да ответишь ли ты, сучья печень? – заорал он во все горло.
– Может, ее и в самом деле нет? – спросил Леон.
– Должна пронюхать, дьяволицына дочь, что мы золота ей кучи навезли!
– Только ты ей не говори, кто мы, – посоветовал Леон, когда под напором стрельца дверь заскрипела.
– Кто там, что надо? – сонным и хриплым голосом спросила наконец Марфуша.
– Открывай, рачье пузо!
– Да ты не больно ори, а сказывай, что надо?
– На то ты и ведьма, чтобы знать, зачем к тебе люди ходят! Разве не почуяла запах денег?
Ворожея постаралась хрипло рассмеяться и отворила дверь, после чего стала рассматривать пришельцев. Она имела довольно много дел с боярами и боярынями, часто толкалась и в теремах, чтобы тотчас же, по осанке, узнать в пришедших знатных людей.
«Какого царства князья?» – думала она и старалась вспомнить, где видела таких чернооких, смуглых красавцев, как этот мальчик и его спутник.
Леон и царевич были в русских шубах и шапках, не желая открывать ворожее своего звания. Но их жгучие глаза и гибкие движения скоро навели старуху на мысль, что это могут быть только грузины, которыми она всегда при встрече на улицах любовалась.
«Грузинской царевны, должно быть, сын и его дядька», – подумала она и проговорила вслух:
– Садитесь, бояре!
– Что за варево мастерила? – спросил Дубнов. – Верно, зелье какое? По чью душу?
– Ты разве, боярин, за допросом пришел?
– Не очень-то я верю твоим снадобьям, – проговорил Дубнов, беспечно рассмеявшись.
– Зачем же тогда ко мне-то пришел?
– Куда люди, туда я. Вы, бабы, нюх особый имеете: может, и скажешь что-либо по нашему делу.
– Скажу, скажу, Пров Степанович! – проговорила ворожея, пристально взглянув на стрельца.
– Кой черт! – пугливо озираясь, воскликнул Дубнов. – Кто сказал… тебе мое имя? Воистину ведьма!
Ворожея усмехнулась – в одну минуту из-под лавки выполз Клубок и стал ластиться к гостям.
– Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! – прошептал, крестясь, Пров Степанович. – Сгинь, сгинь, рассыпься!
Но кот не «рассыпался», а сильным скачком прыгнул на колени к царевичу.
Тот в одно мгновение выхватил кинжал и занес его над животным.
– Стой, больно прыток! – стиснула ему руку Марфуша. – В чужой избе да убийство учинять? Ишь, волчонок!
– Зачем такая падаль в доме? – сердито сказал царевич, стараясь хорошо выговорить по-русски слова. – Ты, верно, и вправду ведьма?
– А если бы я не была ведьмой, разве ты, царевич, пришел бы ко мне темной ночью, скрываясь от людей?..
Леон и царевич тревожно переглянулись. Их инкогнито было открыто, и это им было весьма неприятно, но этим ворожея подняла в их глазах свой престиж.
– Она действительно всеведуща, – по-грузински сказал царевич Леону.
– Тем лучше: значит, она нам непременно поможет, – ответил князь Леон и, обращаясь к Марфуше, произнес: – Ты права, женщина, мы пришли к тебе, чтобы узнать то, что скрыто для очей простых людей. Какой силой ты узнаешь тайны, известные одному дьяволу, не наше дело. Ты сама за это ответишь, когда придет твое время. А теперь на! – и он бросил ей на стол небольшой мешочек, наполненный медными деньгами, только что пущенными недавно царем в оборот по совету боярина Федора Михайловича Ртищева.
– Нехорошие деньги! – брезгливо поморщилась ворожея. – Много бед наделают медные деньги! – ироническим тоном проговорила она.
После неудачного похода под Ригу, малороссийских замятен и бесконечной тринадцатилетней войны Московское государство, едва успев оправиться от Смутного времени и моровой язвы, искало возможности как-нибудь парализовать последствия всех этих бедствий. От тяжких податей изнемогал народ, а торговые люди изнывали от непосильных налогов. Уже в 1656 году казны недостало ратным людям на жалованье, и государь велел пустить в народное обращение медные деньги, которые должны были по нарицательной цене заменить серебряные. В следующие два года эти деньги действительно ходили как серебряные, но затем стали понижаться в цене, а именно на рубль надобно было «наддавать» шесть денег, а потом «наддача» все подымалась и подымалась. Наступила во всем страшная дороговизна; указы, запрещавшие поднимать цены на необходимые предметы, уже не действовали. Часто случалось, что ратные люди не брали жалованья медными деньгами, явилось множество воровских медных денег, начали хватать и пытать людей. Все стали как огня бояться медных денег.