– Я скажу, что мы обеднели, подкупая здешних бояр, – пылко возразил юноша.
– Не говори этого, – остановил его Леон, – это может когда-нибудь дойти до них и испортить все наше дело.
– Скорей бы уехать! – мечтательно и грустно произнес царевич.
– Теперь это уже недолго, – ответил Леон. – Что это, никак дождь пошел? – заглянул он в открытое окно. – И то идет, – озабоченно прибавил Джавахов.
– Да что тревожит тебя так, Леон? Ведь я вижу, – улыбнулся Николай. – Зачем ты хочешь скрыть от меня свою тревогу? Скажи мне, поведай все! Ведь и я могу тебе на что-нибудь пригодиться!
В эту минуту в дверь постучались, и, когда царевич приветливо откликнулся, в комнату вошел стрелец Дубнов. Он снял шапку и, истово перекрестившись на образа, поклонился в пояс царевичу.
– Здоров буде, царевич, – проговорил он, – князю нижайший! – отвесил он поклон Джавахову.
– Ну что, ну что, готово? – торопливо спросил его Леон, не обращая внимания на царевича, глаза которого загорелись как два угля от любопытства.
– Готово, все готово, – весело ответил Дубнов. – И оборудуем же мы с тобой, князь, это дельце – черти и те обрадуются!
– А дождь-то, дождь не помешает?
– Какое мешает, нам на руку гроза! Чем темнее, тем нам и сподручнее. А что, княжна-то согласилась? – понизив голос, спросил стрелец.
Грузин молча опустил на грудь голову.
– Эх, дела-то! – почесав за ухом, проговорил Дубнов. – Ну, да это ничего! Не кручинься, князь; пожалуй, оно и лучше, а то в последний час заартачилась бы и всему делу помеху сотворила бы. Теперь, значит, как выйдет она к тебе к частоколу-то, я с Еремкой и хвать-похвать ее! Эх, жаль, не захватил еще молодца! Справимся ли втроем?..
– Возьмите меня! – вытянулся во весь свой тонкий, гибкий стан юный царевич.
Леон и стрелец испуганно переглянулись; они совсем забыли о присутствии молодого человека, жаждавшего приключений и понявшего, что они отправляются на рискованное предприятие – похищение девушки.
– Что ты, что ты, царевич! – остановил его Леон. – Забудь о том, что ты сейчас здесь слышал.
– Возьмите меня! – уже упрямо и настойчиво повторил мальчик, стискивая свой кинжал и сверкая глазами.
– А и впрямь, возьмем молодца, – заступился за юношу Дубнов, – чем он нам несподручен? Чем не товарищ? Смел он и ловок, да и годами уже вышел…
– Нельзя, нельзя этого, – решительно произнес Леон.
– Если ты не возьмешь меня, то не выйдешь отсюда! – еще решительнее проговорил царевич и выхватил кинжал из ножен.
– Ты с ума сошел, что ли? – крикнул Леон.
– Стой! – остановил его Дубнов. – Аль ты сам ума решился? Спор затеяли, а время идет; княжна подождет, подождет да и уйдет! Такого другого вечера и не отыщешь: все готово, а ты спор затеял! Идем, царевич, бери свою шапку – и гайда!
– Да не может он, не смею я его в такое дело с собой взять! – в отчаянии воскликнул Леон.
– Я сам за себя отвечу, – гордо произнес царственный юноша, – тебе нечего будет бояться.
– А царевна, твоя мать?
– Да не слушай ты его, – прикрикнул на Леона стрелец, – малый скоро вернется, и никто в доме знать не будет, что он нам подсоблял… Ну, ребята, в дорогу!
Все трое вышли наконец из комнаты. Леон успел по дороге накинуть на плечи себе и царевичу черные бурки, за что Дубнов похвалил его.
– Все не так видно будет, – заметил он.
На улице была темень; гроза разыгрывалась все сильнее, свинцовые тучи нависли над городом, и только молния освещала дорогу заговорщикам и давала им возможность не сбиться с пути.
– Должно быть, никого не встретим у изгороди, – проговорил Дубнов, – ишь, как дождь хлещет!
– Что ж тогда делать? – взволнованно спросил Леон.
– Возьмем! Гикнем по-соловьиному… знаешь, как у нас на Руси Соловей-разбойник гикал?
– Слышал что-то, – рассеянно ответил Леон, внимательно всматриваясь в дорогу, чтобы не свалиться в овраг. – Боюсь, как бы гиканьем таким не испугать всего терема.
Трое молодых людей прошли до дома князя Пронского и завернули за угол, пробираясь к запущенному углу сада, где у тына часто встречались Леон с Ольгой.
Дом Пронского был ярко освещен, и в нем были заметны какое-то необычайное оживление и суета. Слуги бегали взад и вперед, слышались крик и сдержанный смех; к воротам подъезжали то в рыдванах, то в розвальнях, то на конях.
– Смотри-ка, – указал Дубнов на женскую половину терема, – что-то бабы будто всколыхнулись – словно пчелы в пчельнике… Неспроста, поди! Уж не скончалась ли, грехом, княгиня? Надо узнать. Постой-ка, пойду посмотрю, ждет ли с рыдваном Еремка наш, – озабоченно проговорил стрелец, – я сбегаю за угол, а вы спрячьтесь пока под липой. Княжна, поди, не ждет тебя? – кинул он Леону.
– Если бы ничего не приключилось, может, вышла бы, – печально ответил Леон.
– Погоди, все узнаем, – проговорил Дубнов и, юркнув в сторону, исчез во мраке.
Леон и царевич встали под густую липу, куда дождь совершенно не проникал через листву, так что они могли простоять некоторое время под этой надежной защитой.
Стрелец скоро вернулся с известием, что рыдван с Еремкой стоит в укромном месте.
– Теперь ты, князь, сходи к тому месту, где встречался с княжной, – проговорил Дубнов, – может, она девку какую-нибудь выслала к тебе, если сама не смогла выйти.
Леон послушно прошел к заветному тыну, где с княжною коротал душистые весенние ночи, и взглянул на высокую, стройную яблоню, молчаливую свидетельницу их минувшего счастья. Под ее ветвями теперь никого не было видно, возле ее ствола не белело ничье светлое платье, и кругом было неуютно и уныло в эту ненастную ночь. Леон грустно поник головой.
Вдруг в кустах что-то зашуршало, и Леон уловил ухом чьи-то крадущиеся, робкие шаги. Он встрепенулся и стал вглядываться в темноту.
Кто-то тихо-тихо кашлянул. Молодой грузин чуть слышно ответил таким же кашлем и осторожно прошептал:
– Княжна!
Тогда возле него словно из-под земли вынырнула закутанная женская фигура и схватила его за руку. Не видя в темноте ее лица, спрятанного под суконный охабень, накинутый на голову, Джавахов охватил женщину руками и прижал к своей груди.
– Пусти, пусти! – раздался из-под охабня заглушенный, незнакомый ему голос, полуиспуганный, полусмеющийся. – Вот скажу княжне, что девок обнимаешь.
– Кто ты? – отшатнувшись, произнес Леон.
– Не бойся! Меня княжна прислала…
– А она!.. Что с нею? Она здорова? Почему не пришла, непогода помешала?
– Здорова она, да… беда у нас, князь, беда!
– Что же приключилось? – заторопил девушку Леон.
– Вишь, князь Борис Алексеевич спервоначалу дал княжне согласие с тобой обвенчаться… Ну, наша княжна малиновкой запела, да, видно, горе уж ее такое, судьба ее злосчастная – приехала боярыня Хитрово, о чем-то покалякала с князем, и вышел приказ…
Девушка остановилась, видимо, будучи не в силах нанести удар, который, она знала, разобьет сердце юноши.
– Говори же, говори, не томи ты меня! – простонал Леон.
– Княжну сейчас обвенчают с Черкасским, – быстро выговорила девушка и вздрогнула от страшного крика, вырвавшегося из груди несчастного. – Тише, или ты очумел? Смерти моей хочешь? – остановила она его.
Но дождь и ветер относили звуки их голосов в противоположную сторону от дома, и никто не слыхал безумного крика отчаяния и разбитых надежд, кроме терпеливо ожидавших под липой стрельца и молодого царевича, и они с быстротою молнии кинулись на этот крик.
– Княжна прислала меня сказать тебе, князь, чтобы ты забыл ее; видно, такова воля Божья. Прости ее, князь! – И девушка, низко поклонившись Леону, двинулась было идти.
Леон стоял как заколдованный, не шевелясь и не произнося ни одного слова; казалось, он не слыхал последних слов посланной и бессмысленно смотрел ей в лицо, едва белевшее в ночной темноте.
– Или ничего и не скажешь? – спросила девушка, не поняв его молчания. – Осерчал, что ли? Что ж, княжна не виновата! Ай! – вдруг взвизгнула девушка и от перепуга присела на землю, прикрывшись охабнем.
Возле Леона появились Дубнов и царевич Николай.
– Что случилось, князь, ты не своим голосом крикнул? – спросил Дубнов.
– Да он один! Леон, да отвечай же! – тронул грузина царевич.
Леон очнулся и схватился за голову.
– Кончено, все кончено! – глухо, прерывающимся голосом произнес он.
– Кто тут ворошится? – спросил Дубнов, поднимая охабень. – Никак, по голосу Машутка?
– А хотя бы и Машутка, тебе-то что за дело? – задорно ответила девушка. – Пусти! Не время мне с тобой бобы разводить.
– Куда так спешишь? – Дубнов крепко держал ее за рукав охабня. – Подождешь!
– Пусти ее, Пров! – грустно произнес Леон. – Зачем она нам? Все кончено. Княжна сегодня венчается с Черкасским.
– Не может того быть! – проговорил пораженный стрелец и выпустил рукав девушки.
Она быстро шмыгнула от него в сторону и исчезла в кустах.
– Так я скажу боярышне, – раздался из-за кустов ее шепот, – что ты ей счастья желаешь…
– Скажи, – ответил Леон, – скажи, чтобы завтра она выглянула из оконца терема.
– Что ж она увидит? – с любопытством спросила девушка.
– Мы клялись вместе умереть… Если она свою клятву нарушила, я ее не нарушу! – страстно произнес Леон.
– Царевич, – тихо шепнул стрелец Николаю, с любопытством следившему за всей этой сценой, – теперь нам пора и за дело браться, потому что наш молодец совсем голову потерял… Эй, слушай, Машутка, погоди маленько!.. Стрекача-то всегда успеешь задать.
– Сам знаешь, свадебное дело спешное… Да что надо-то?
– А вот что! Скажи ты княжне: если она сей же час не выйдет сюда, беда приключится!
– Да ты никак ума лишился? – взволнованно проговорила девушка. – Невесту к венцу обряжают, а она к милому дружку выбежит… да в такую непогодь!
– Твое дело пойти сказать. Если княжна не выйдет в чем есть, мы в терем сами придем и срам всему дому княжескому учиним. Беги-ка, девка, да скажи, что велят.