— Я использовал выражение «погружен в прошлое», не так ли? — Он разом осушил свой стакан. — Поскольку вы, капитан, имели случай ознакомиться с моей биографией, то моя ирония могла показаться вам неуместной — ведь я грешу тем же. Вам не кажется, что я зациклен на прошлом?
— Я не историк, ваша честь.
— А как вы относитесь к войне, капитан?
Стэну хотелось ответить искренне: считаю ее жуткой глупостью. Но он понимал, что такой ответ не придется собеседнику по вкусу. Поэтому он благоразумно промолчал.
— Я где‑то читал, — продолжал Хаконе, — что война есть ось, вокруг которой вращается жизнь. Очень правильная мысль. Для некоторых из нас все в жизни действительно вращается вокруг войны. А для доктора Стинберна и, если быть совсем откровенным, для меня тоже жизнь клином сошлась на одном военном событии — битве за Сарагоссу.
— Могу только повторить: я не историк, ваша честь.
Хаконе взял оба стакана, прихватил из бара графин и направился к двери.
— Я мог бы рассказать вам, капитан. Но лучше покажу.
И он повел Стэна в свой «боевой зал».
Муэллеровские войны, которые завершились почти за сто лет до рождения Стэна, могли служить классическим подтверждением его определения войны. Колонии в созвездии Муэллер были созданы так поспешно и непродуманно и на таком расстоянии от Империи, что связь с метрополией оказалась чрезвычайно слабой. Имперские чиновники, которые заведовали связью с этими новыми мирами, ленивые и невежественные, запустили торговлю с созвездием Муэллер, не реагировали на нужды тамошнего населения.
В итоге население роптало, стали вспыхивать бунты под разными лозунгами: мол, лучше подчиняться хоть черту, чем поганой Империи. К тому времени, когда Император сообразил, что проблемы муэллеровского созвездия превратились в снежный ком, было уже слишком поздно. Оставался единственный способ привести подданных в повиновение — послать гвардейские дивизии.
Но оголтелый экспансионизм Империи проявился и в военном отношении. Войны велись с огромным размахом и в то же время бестолково. Время и место битв и даже противник — все это выбиралось чуть ли не на авось.
До сих пор, когда у Императора случался приступ безграничной самоуверенности, ему достаточно было вспомнить Муэллеровские войны, чтобы «вернуться на землю». Пока мятежные муэллеровские колонии не принудили к полукапитуляции, произошло много страшного. Сарагосская катастрофа числилась среди наихудших событий тех недоброй памяти лет.
Не было ни малейшего смысла завоевывать Сарагоссу. Да, в тамошней колонии возобладали изоляционистские настроения — надо было дать жителям Сарагоссы вкусить полной свободы: пусть познают ее минусы. Достаточно было спокойно ждать, когда не очень‑то нужная Империи Сарагосса запросится обратно в ее состав. Вместо этого туда направили для усмирения целую Великую Флотилию плюс Седьмую гвардейскую дивизию. Впрочем, завоевание выглядело поначалу легкой прогулкой — трудно ли такими силами поставить на колени звездный мир с одной-единственной планетой, которую защищает несколько примитивных искусственных спутников. На деле военная операция превратилась в сущий кошмар.
Самоуверенные адмиралы, отдавшие приказ о нападении на Сарагоссу, не дали себе труда задуматься над небольшой неувязкой: первоначально разведка донесла о наличии семи искусственных спутниках вокруг Сарагоссы, а при подходе к планете был обнаружен лишь один. В результате преступной халатности погиб почти миллион солдат.
Согласно плану операции транспортные корабли Седьмой гвардейской дивизии должны были войти в атмосферу планеты при поддержке пяти тяжелых боевых кораблей. И вот загадка отсутствия шести спутников разрешилась — когда транспорт и боевые корабли уже вошли в ионосферу.
Огромные спутники были взорваны, причем так искусно, что их осколки остались на орбите вокруг планеты. И на каждый осколок размером больше бейсбольного мяча был высажен сарагоссец-камикадзе — в скафандре и с реактивным двигателем в ранце. Вообразите, легко ли кораблям прорваться через густой пояс астероидов — с одних астероидов стреляют из пушек, а другие, мелкие, используют как торпеды, которыми управляют смертники!
Первый линкор был вмиг продырявлен и оказался не менее беспомощным, чем три транспортных корабля. Командующий десантом — адмирал Роб Гадес — спешно перебрался с остатками своего штаба на небольшой истребитель. А тем временем еще четыре линкора были взорваны и превращены в груду космического мусора.
На этом этапе операции было уже поздно отзывать транспортные корабли. Большинство из них погибли до того, как солдаты успели катапультироваться в спасательных капсулах. Спасательные капсулы остальных расстреляли с земли при спуске плотным огнем зениток и ракетами.
Именно в этот момент погиб корабль, которым командовал Хаконе. Сам Хаконе был контужен и лично не видел окончания боя. А закончился бой приказом адмирала Гадеса — sauve qui peut, то есть «спасайся кто может». Приказ об отступлении позволил сохранить оставшуюся треть десанта.
— В живых осталась только треть, капитан, только треть! — сказал Хаконе и погасил звездное небо над ними. — Больше миллиона погибших. Хорошая бойня, а?
Стэн внезапно вспомнил свой страшный опыт еще до окончания армейской подготовки — как на его глазах героически погиб Джейм Шавала и как он сам решил после этого, что его совершенно не тянет участвовать в масштабных битвах, да и в малых тоже… Однако тогдашнее свое обещание держаться подальше от кровавых событий он не выполнил… Стэн не стал раскрывать своих чувств — укрылся за туповатым:
— Не знаю, господин Хаконе.
— Не хотите знать, скорее. Но теперь, надеюсь, вам понятно, почему я взял Стинберна к себе на службу. Он прошел через тот же ад, что и я.
Стэн не мог не отметить про себя любопытный факт: пока Хаконе показывал ему ход битвы на полусфере планетария, он как‑то незаметно выпил полграфина виски.
— Кстати, капитан, вам известно, что стало с Гадесом?
— Нет.
— За его — я цитирую решение трибунала — «отступление перед лицом врага» он был отстранен от командования и выпихнут в отставку. Думаете, это справедливое решение?
— Справедливое? Простите, господин Хаконе, мне никогда не доводилось исследовать понятие справедливости. Не знаю, что это такое. — Стэн встал и церемонно кивнул головой. — Засим позвольте откланяться. Спасибо за информацию, ваша милость. Если в ходе следствия возникнут еще вопросы, смею ли я надеяться на ваше дальнейшее сотрудничество?
— Можете, можете, — без выражения в голосе сказал Хаконе.
Стэн чуть было не решился спросить Хаконе в лоб, не знает ли тот, что обозначает словосочетание «Заара Ваарид». А вдруг эта шальная пуля угодит в цель? Вместо этого он выключил магнитофон и зашагал к выходу.
Если бы он вышел минутой раньше, он мог бы застать одного из слуг Хаконе за интересным занятием — тот прикреплял маленькую пластмассовую коробочку к корпусу капитанского гравитолета.
Выйдя из зала-планетария, Хаконе вернулся в библиотеку, где его поджидал полковник Фоли. Полковник выглядел мрачнее тучи.
— Полагаете, я допустил ошибку? — спросил Хаконе.
— Какого дьявола вы перед ним разоткровенничались? Зачем было рассказывать ему все это? Ведь это же личный детектив Императора!
— Я закидывал удочку, полковник.
— Чего ради?
— Прояви он хотя бы крупицу понимания и сочувствия — одной искорки в его глазах было бы достаточно! — мы бы попробовали привлечь его в наши ряды.
— В теории ваш план шик, а на деле пшик. Только зря распустили язык.
— На самом деле я добился важного результата — теперь понятно, что к капитану Стэну ни с какой стороны не подступиться. Зато по моему приказу к его гравитолету прицепили радиомаячок, и группа гвардейцев-дезертиров будет следить за ним, пока он не выведет их на «надежную явку», которую он использует в процессе своего расследования. Ну а после этого мы прикончим неподкупного капитанчика, так‑то! Вы свободны, полковник.
Фоли вытянулся, отсалютовал писателю, повернулся на каблуках и вышел вон. Было в голосе Хаконе что‑то такое повелительное… Полковнику и в голову не пришло спросить себя, почему он беспрекословно подчиняется человеку, который снял военную форму почти сто лет назад.
Глава 35
В центре затемненной комнаты светился большой настенный экран компьютера. В одном углу крупная надпись «ЗААРА ВААРИД» указывала цель поиска. По остальному пространству экрана бежали сменяющиеся строки. В данный момент компьютер исходил из предположения, что это словосочетание обозначает некий коммерческий продукт, и искал его в соответствующих разделах своей памяти — в частности, в архивах имперской патентной службы.
Лиз Коллинз, специалист-компьютерщик, сосредоточенно вглядывалась в строчки, бегущие по экрану, чтобы поймать хоть какой-нибудь намек или обнаружить новую область поиска. Она останавливала каждую длинную строку, быстро прочитывала ее и нажимала клавишу. Сейчас она просматривала каталог домашней утвари, устаревшей лет на сто, а то и больше. Ей приходилось делать усилие над собой, чтобы внимание не рассеивалось: работа была утомительной и скучной. «Не расслабляйся, подружка, — думала она про себя. — Если эта работа кажется тебе скучной, достаточно подумать о том приятном, что последует за ней». Но тут она невольно застонала — после заключительных звездочек предыдущего громадного раздела на экран выскочил заголовок следующего раздела, самого чудовищного по своим размерам, — «ОБОРОНА».
Воздух за спиной Лиз качнулся, дверь открылась, и раздались мягкие шаги. Она обернулась. За ее спиной стоял Алекс с двумя кружками пива с аппетитными шапками пены.
— Хотите хлебнуть пивка, киска? — ласково спросил Алекс. — Надеюсь, я вам не помешаю, а?
— Конечно, — сказала Лиз, отвечая на первый вопрос. Заметив, что Алекс понял ее неправильно и поник, она поторопилась уточнить: — Конечно, я с удовольствием выпью. И конечно, вы мне не помешаете.