Никто ничего не заметил. Проходившие мимо глазели на рассыпанные конфеты, на красный бюстгальтер, на такую же красную от гнева блондинку. Да и молодой человек умело загораживал собой напарника. Когда все было закончено, он еще раз извинился и быстро направился к выходу, оставив недоумевающую мамашу оглядываться по сторонам: куда делась дочь? За его спиной звучал ее нервный голос:
– Зая, ты где? Какого лешего ты от меня прячешься? Вот расскажу отцу, он тебя выпорет!
Затолкав коробку с ребенком в фургон, похитители неторопливо выехали из торгового центра.
– В аэропорт? – спросил Ник. Он был за рулем.
– Куда же еще? – хихикнул американец.
– Посмотри, как там девочка.
– Да что ей будет, – буркнул напарник, но послушно пересел назад. Через несколько минут послышался его удовлетворенный голос: – Все норм. Сопит в две дырки. – И добавил радостно: – Ну что, работа сделана, сейчас отчитаемся, сбагрим «посылку» и свободны. Можно по пиву. Ты как?
– Ну давай, отчитывайся, – невесело хмыкнул Ник.
– Ты чего такой смурной?
– Не люблю, когда в разборки взрослых втягивают детей, на такую работу я не подписывался. И вообще, зачем «Меркурию» эта малышка?
– Чтобы надавить на папашу, для чего же еще.
– А зачем? Зачем огромной корпорации надавливать на Пашу-Эльдорадо? Аномалией они вроде бы не интересуются.
– Будто бы ею вообще кто-то интересуется, – пробормотал американец.
Ник мысленно согласился с напарником. К Аномалии, состоящей из двух Зон, в Забайкалье и на Восточном Фолкленде, бизнес потерял интерес довольно давно. Артефакты оказались штучным товаром, затраты на поиск и доставку которых не окупались, воспроизвести их не удалось. А то, что нельзя включить в серию и выгодно всучить потребителю, бизнесу без надобности. Наука молчала, так и не поняв принцип действия феномена, для нее все артефакты выглядели магией и колдовством, в которые она не верила. Наука вообще предпочитала Аномалию не замечать, изучать ее считалось дурным тоном. Грантов на это не выделяли, и лишь отдельные чудаки пытались что-то делать на голом энтузиазме.
Что касалось обывателей, то к двум Зонам в разных полушариях Земли они давно привыкли. Да, есть такая хреновина. Да, опасная. Да, непонятная. Ну так что? Мало ли на Земле опасностей? Вулканы хотя бы. А еще встречаются цунами, землетрясения, тайфуны, наводнения – вот они куда опаснее Аномалии, потому что могут нагрянуть когда угодно и где угодно. А Зона что? Не суй туда нос, тебе его и не откусят.
– И все-таки я не понимаю, зачем похищать ребенка, – продолжал бурчать Ник. – Чтобы Паша места рыбные выдал? Так там уже давно ничего нет, и повезло ему всего однажды.
Лет десять назад Эльдорадо был обычным сталкером из Читы. Как и многие, ходил в Забайкалье за хабаром, разве что был чуть смелее других, не боялся забредать ближе к центру Зоны, туда, где, по слухам, артефакты встречались гораздо чаще, зато и ловушки попадались на каждом шагу. Да только Паша был осторожным и везучим – ни разу ни во что не вляпался. А потом ему повезло по-крупному. Среди сталкеров ходили легенды, что в центре Зоны можно набрести на «эльдорадо» – место, где артефакты кучкуются сразу по несколько штук на одном пятачке. Вот Паше и посчастливилось найти такой пятачок. А еще хватило ума не трезвонить об этом, чтобы свои от жадности не порешили, а по-тихому договориться с серьезными людьми. И подстраховаться, чтобы не кинули. Так Паша стал не просто богатым, а очень богатым человеком. По желанию жены перебрался в Англию, вернее, перевез семью: сам в Лондоне бывал наездами, все-таки деньги-то он делал в Забайкалье. Со сталкерством завязал, вернее, бросил собирать хабар, но из опытных и вменяемых мужиков сколотил бригаду. Платил хорошо, семьям погибших помогал, конфликты старался разруливать, не доводить до поножовщины, ну а если не получилось, реагировал жестко. Враги у него были, не без этого, да только вряд ли кто на ребенка руку бы поднял. Это надо уж совсем отморозком быть.
– Какая тебе разница, что от него нужно? – буркнул американец, покосившись на напарника. – Меньше знаешь – крепче спишь.
Он уже успел доложить, что «посылка» собрана и скоро будет доставлена.
Действительно скоро – фургон подъезжал к аэропорту Лондон-Сити, где его уже ждали. Похитители выгрузили коробку и, минуя досмотр, подкатили к белой тушке «Фалькона», а потом остались нарезать круги по лаунж-зоне в ожидании дальнейших указаний.
Указания им не понравились.
Американец видел, как вытягивается лицо Ника во время телефонного разговора. Он подался вперед.
– Что там? Случилось что?
– Велено доставить еще одну «посылку» и непременно сегодня. Другая группа упустила, парень уже в Англии.
– Сегодня?! Да они там совсем рехнулись!
– Да, сегодня, потому что завтра нас перебросят на Фолкленды.
– Фолкленды? – Американец выглядел растерянным. – Зачем нам на Фолкленды?
– Вспомни, что там находится, – невесело хмыкнул Ник.
– Вот дерьмо! Нет, на такое я не подписывался!
– Не стони, – осадил его Ник. – Всяко лучше, чем детей воровать.
– Совсем без подготовки… Это в тебе твои славянские корни говорят, у вас даже слово специальное есть, я знаю. Как же это… А, вспомнил: авось!
– Если лучшего варианта нет, сойдет и авось, – усмехнулся Ник и направился к фургону. Открыл дверь.
– Не тяни резину, нам еще до Эксетера три часа трястись.
Зато на борту «Фалькона» кипела работа. Светлые кожаные кресла были разложены, рядом с ними высилась стойка с медицинскими приборами, на столике в раскрытом футляре лежали шприцы и ампулы. Сонную девочку уложили в кресло, пристегнули, и женщина в накинутом поверх одежды одноразовом бумажном халате установила медицинские датчики на грудь и указательный палец девочки. Приборы ожили, по экрану поползли кривые.
Врач всмотрелась в показания и потянулась к смартфону.
– Одну привезли, – сказала она, – все параметры в норме. Пока спит. – Она помолчала, слушая своего собеседника, затем нахмурилась. – Я понимаю, что вы не хотели бы видеть ребенка заторможенным к концу полета, но нам было бы проще, если бы она провела весь полет во сне. Нам проблемы не нужны. – Женщина снова замолчала. – И все-таки мне хотелось бы знать, сколько времени мы будем в пути, – повысила она голос. – Мы ведь даже не взлетели, и вообще неизвестно когда взлетим!
Пилот вышел из кабины и остановился в салоне, прислушиваясь к разговору, потом поднял руку, привлекая внимание врача.
– А еще мне подсказывают летчики, – продолжала врач, – что придется садиться для дозаправки. – Она недовольно поджала губы, потом протянула трубку пилоту: – Вас.
Разговор был недолгим.
– Мы летим в Эксетер, они нашли мальчишку. – Пилот вернул мобильный врачу. – И там нам лучше быть наготове, с разогретыми двигателями. Не исключаю, что придется драпать сверкая пятками – действовать агенты будут без подготовки, а значит, шумно и грубо.
12 августа, 16:20
Кафедральный собор, главная достопримечательность и гордость Эксетера, на поверку оказался скучным зданием мышиного цвета с ржавыми подтеками на стенах; вместо восхищения он вызвал лишь раздражение и неприязнь. И голова заболела сильнее. Филипп скривился и опустился на траву, сжимая ладонями виски. Называется, вышел прогуляться. Надежда на то, что навалившаяся с утра головная боль пройдет на свежем воздухе, испарилась, получилось только хуже. Еще и ночью снилась всякая чертовщина.
Эти странные сны мучили Филиппа всю последнюю неделю. Он просыпался по несколько раз за ночь и всегда помнил приснившееся. Обычные сны, с сюжетом и приключениями, забывались сразу, а эти – нет, хотя помнить там было нечего. Странное… Он даже не мог сказать, что это. Помещение? Часть замкнутого пространства? Виртуальный мир? И некто, кого он не видел, но улавливал присутствие. И ощущение, уверенность, что он, Филипп, непременно должен быть там, в этом необычном месте. Этот невидимый… – человек?.. – звал, уговаривал, просил, уверял. Мысленно, беззвучно. В последние дни ночные уговоры стали невыносимыми. Во сне Филипп не понимал, куда и зачем ему нужно ехать, зато потом весь день ходил злой и угрюмый. А тот, кто его звал, испытывал досаду и огорчение. Самое смешное, что утром эта досада передавалась Филиппу. В довесок к раздражению и недосыпу.
Поначалу Филипп считал, что причина головных болей – долгое сидение перед монитором, но неделя без компьютерных игр и интернета не помогла. Потом он списывал свое состояние на домашние проблемы – у родителей, судя по всему, дело двигалось к разводу. Между собой они почти не разговаривали, а если и открывали рот, то лишь ради того, чтобы сказать друг другу что-нибудь ядовитое. Мать все чаще пропадала в лаборатории ЦЕРНа, отец тоже старался пореже бывать дома, отговаривался важными встречами. Противным было то, что оба при этом заверяли его в своей любви, хотя Филиппу казалось, что им до него нет никакого дела. И как тут станешь рассказывать о странных снах? Зато учеба в Англии, к которой он раньше относился с прохладой, теперь виделась ему отличным выходом – потому что большой и некогда любимый дом в Женеве стал почти чужим.
Опять заломило в висках, голову стянуло тугим обручем, а потом как будто внутри что-то взорвалось, и установилась гулкая тишина. Боль пропала. От удивления Филипп даже привстал с газона – настолько свыкся с ней за последнее время. Прислушался к себе. Молотки, стучащие внутри, успокоились, зато осталось странное ощущение, будто эта тишина в голове сродни телефонному звонку, когда связь установлена, но абонент почему-то молчит.
А пошло оно все!
Филипп отряхнул джинсы от налипшей травы. Хватит валяться, должно же быть в Эксетере что-нибудь поинтереснее собора.
Он направился к реке.
Хорошо, что вот так, внезапно, он собрался и укатил в Англию, думал он по пути. Предполагалось, что в колледж он поедет на следующей неделе, отец настоятельно просил задержаться, дабы отправиться в Эксетер вместе: собирался о чем-то переговорить с попечительским советом университета. Но вчера Филипп неожиданно для себя купил билет на самолет до Бристоля, который вылетал через три часа, на скорую руку покидал в рюкзак и спортивную сумку вещи и отправился в аэропорт. Эсэмэску родителям отправлял уже из зала ожидания. Он и сам удивился своему скоропалительному решению, но еще больше удивился, что отец потом чуть ли не наорал на него. За что?