Кому пришла в голову идея обстрелять Зону «томагавками», Гончар так и не узнал. Впрочем, не очень-то и стремился. Ничему не научила британцев история с военным городком в Забайкалье, решили попробовать еще раз, сами. Конечно, Аномалия и тут ответила, и ответила не менее жестко. Тогда потонул не только стрелявший эсминец, но и все суда вблизи острова, включая пару патрульных катеров, американскую подводную лодку и круизный лайнер. Некая непонятная сила смяла корабли, скомкала, словно листок бумаги. Полковник Костюченко показывал Олегу фотографии. Городу и аэродрому тоже досталось. Из горожан погибли немногие, но уцелевшие уехали все.
Прав был полковник, прав: не просто все было с Фолклендской войной. А вдруг еще тогда, в начале восьмидесятых, кто-то уже знал обо всем? А иначе зачем проливать кровь за богом забытые клочки суши на краю земли?
Историей Фолклендов Гончар заинтересовался лишь после возникновения Аномалии, а до этого и на карте бы не сумел их показать.
Впервые англичане обратили внимание на Фолкленды еще в XVI веке, когда британский адмирал увидел острова с моря и назвал их Землей Девы. Потом острова переоткрыли голландцы. Еще позже на архипелаге высадились французы, назвав его Мальвинским. Но как высадились, так и уплыли обратно, и лишь в середине XVIII века сподобились водрузить на восточном острове флаг Франции. Еще через некоторое время на эти унылые, безжизненные земли наткнулся очередной англичанин; о французах он ничего не знал, поэтому объявил архипелаг территорией Британии, дав ему новое название. Недолгое время безлюдными клочками суши владела Испания, не ведая о том, что у них уже есть двое «хозяев». А когда Аргентина обрела независимость и избавилась от испанского протектората, то посчитала острова своими и начала ссылать на них преступников. Англичане вспомнили об этой территории лишь через несколько лет и покончили со всеми «самозванцами».
Долгое время Фолкленды переходили из рук в руки, как чемодан без ручки, но все изменилось в начале восьмидесятых годов прошлого века: Аргентина решила силой вернуть владения, которые считала своими. Штурмовики, истребители, бомбардировщики, подводные лодки, крейсеры, эсминцы, героические десантники… До сих пор поговаривают, что подбитый аргентинцами и затопленный эсминец «Шеффилд» имел на борту ядерное оружие. Неужели эти клочки стоили того, чтобы из-за них развязать ядерную войну?..
– Я иду в город, – упрямо повторила Мартина. – Можешь составить компанию, а можешь двигать на КПП.
– Ладно, я с тобой, – буркнул Гончар. Лучше уж Стэнли, чем пятый квадрат.
Темное клубящееся марево над головой давило на психику. «Как в преисподней», – мрачно думал Гончар, поглядывая по сторонам. Восемнадцать лет топтал забайкальские леса без какого бы то ни было желания побывать на Фолклендах, и еще столько бы их не видеть. А Стефану почему-то нравилась эта мрачная эстетика, он часто бывал в Западной Зоне. Зачем – не говорил, а Олег не расспрашивал. Не то чтобы они хранили секреты друг от друга, просто каждый делился тем, чем считал нужным. Возможно, Стефан чувствовал антипатию Олега к этим местам и поэтому не звал с собой, даже когда рейд обещал быть опасным. Олег помнил, как однажды друг вернулся отсюда полумертвым от голода. Совсем другое дело Забайкалье, по которому они часто бродили вместе. Хотя именно Забайкалье и стало для Стефана могилой…
Три часа по бездорожью Фолклендов вымотали больше, чем день в лесах. Ноги оскальзывались на плитах, жирный блеск которых больше бы подошел какой-нибудь безжизненной планете в другой звездной системе; колючие кристаллы хрустели под подошвами ботинок. Даже привычный к долгим переходам Гончар еле стоял на ногах. А ведь еще приходилось опасаться ловушек, да и не только их – минных полей, оставшихся со времен войны, здесь тоже хватало. Вон, к примеру, странная пористая проплешина впереди – кто знает, можно на нее наступать или лучше обойти? Обходить – это лишний километр, идти напрямую – риск. Олег жалел, что в свое время не сильно-то прислушивался к рассказам Стефана – не интересовался он Западной Зоной, не собирался он сюда.
Олег подобрал с земли шипастый камень, больше похожий на друзу темного аметиста (хотя, может, это он и был), и швырнул в проплешину. Шлепнулась. Лежит. И ничего. Осторожно поставил ногу. Ощущение, как будто наступил на пористый резиновый коврик в спортзале. Вот бы всегда так.
Но «коврик» вскоре закончился, и под ногами опять захрустели обломки кристаллов.
Как только Мартина держится? Ведь кабинетный ученый, откуда силы берутся? Или она такой же физик, как он геолог? Но сразу видно: в Западной Зоне она впервые, иначе с чего бы ей шарахаться от почерневших, вросших в камень овец? Все знают, что овцы абсолютно безобидны.
Овец в отличие от пингвинов Зона не пощадила. Брошенные сбежавшими с островов хозяевами животные должны были умереть с голоду, но не умерли, а переродились или еще находились в процессе перерождения, закукливаясь подобно насекомым. Сейчас нижняя часть этого недосущества представляла собой черный, скупо поблескивающий пьедестал, в котором еще можно было разглядеть ноги с копытами и отросшую, давно не стриженную шерсть. От черного монолита вверх тянулись отростки, которые плотно обхватывали туловище животного, впиваясь в грязную шкуру со свалявшимися клочьями. Венчала это пугало обычная овечья голова с растопыренными ушами и глуповатыми, ничего не выражающими глазками.
Гончар не вытерпел и подошел к бывшему животному, дотронулся до морды, провел рукой по мохнатой голове. Неужели жива? Но что за сила поддерживает в ней жизнь?
– Как ты можешь их трогать? – Мартина кривилась от отвращения. – Идем уже.
– Идем.
Зато Башни, изредка попадавшиеся на пути, Мартина оставила без внимания, даже шаг не замедлила.
Еще не отпускало чувство, что за ними наблюдают. Угроза вроде не ощущалась, однако чужое присутствие чувствовалось ясно. Восемнадцать лет в Зоне что-то да значат – интуиция почти никогда не подводила Олега, только он никак не мог понять, кто и откуда за ними следит. Наивно думать, что людей кроме них тут нет. Наверняка шарится кто-то из фрилансеров – тех, что бродят в Зоне поодиночке. Но эти обычно пугливые и острожные. А был бы рейд группировки, давно бы уже подошли пообщаться – выяснить, нет ли конфликта интересов.
Гончар сделал еще несколько шагов; ощущение не проходило. Он застыл на месте. Прислушался к себе. Покрутился по сторонам. Мартина недовольно приподняла брови, но тоже остановилась. Олег и сам не понял, что его подтолкнуло поднять глаза вверх, туда, где клубились тучи и вспыхивали лиловые молнии. Сверху на него смотрело лицо. Да-да – слегка раскосый разрез глаз, пухлые губы, нос… И… Лицо было живым! Губы приоткрылись, словно хотели что-то сказать, веки моргнули и… Все пропало, осталось обычное сумрачное марево.
Привидится же такое…
Слухи о миражах в Западной Зоне ходили давно, но Олег считал их обычными сталкерскими байками и никак не рассчитывал с ними столкнуться в первое же посещение. Или это был не мираж?
Мартине он, конечно, ничего говорить не будет, не нужно ей ничего знать.
Он выдохнул и кивнул: все в порядке, двигаемся дальше.
Над одной из Башен разлилось яркое зеленое свечение, оно просматривалось даже в узких прорезях – импровизированных окнах. Подобие лестницы опоясывало ее спиралью, поднимаясь к вершине, и вполне можно было бы попытаться забраться наверх, но Мартина, не останавливаясь, прошла мимо. Это ученый-то, физик? Гончар специально проложил маршрут буквально в двадцати метрах. Настоящий физик душу бы продал, чтобы оказаться рядом, его бы от Башни пришлось оттаскивать силой. Да, есть о чем подумать…
18 августа, 9:55
В город они вошли с запада. Разруха и запустение – именно такие слова пришли Олегу на ум, когда они оказались на окраине Стэнли.
Раньше это был скромный и тем не менее вполне симпатичный городок – невысокие деревянные домики с разноцветными крышами, чистенькие улочки, набережная с фонарями… Где все это сейчас? Обвалившиеся кровли, темные наросты на стенах, черный шипастый кустарник на клумбах, остатки асфальтового покрытия, вспоротого пробившимися снизу колючками. На обочине ржавел остов некогда красного двухэтажного британского автобуса, на котором раньше катали по городу туристов. Город давно опустел, и делать здесь совершенно нечего. Но Мартина упрямо шагала вперед. Она явно что-то искала.
Опять поднялся ветер, принеся запахи йода, водорослей и чего-то химического.
– Стоп.
– Что случилось?
Ответить Гончар не успел, только отшвырнул Мартину за спину и сорвал с плеча рюкзак. В рюкзак и вцепились зубы или что там было у твари. Спрыгнула, зараза, с крыши автобуса и в два прыжка подскочила к людям – хорошо, у Олега чуйка сработала. Забросив подальше рюкзак с впившейся в него дрянью, он выхватил нож. Хрен его знает, возьмет ли лезвие эту гадость, но другого оружия у него не было.
Тварь оказалась небольшой, размером с комнатную собачку, но вся как будто скрученная из мотков черной проволоки. Вместо морды какая-то воронка в окружении острых черных клыков, больше похожих на кристаллы. Обычными были только глаза – собачьи. Но и в них горели злоба и ненависть ко всему человеческому.
Нож вошел в тело монстра, когда тот попытался вцепиться зубами в горло и налетел прямо на лезвие, которое Олег постарался всадить как мог глубже. Выдернул нож, и пока тварь валялась на земле, громко вереща и извиваясь – живучая, сволочь! – всадил лезвие ей в загривок.
– Сдохла? Что это было? – Мартина опасливо подошла к тяжело дышащему после схватки Олегу.
– Бывший домашний питомец, шпиц или болонка, – буркнул Гончар, вытирая оружие о сухие метелки, бывшие когда-то травой. – Наглядный пример, что бывает с брошенными животными. Зайку бросила хозяйка, а зайка взяла и мутировала черт-те во что.
«Что-то я разговорился, – подумал он, – не к добру». Но адреналин требовал выхода хотя бы в словесной форме.