Потому что только мужик может быть настоящим исследователем, у него в крови открывать новое, искать, пытаться понять неведомое. Потому что с первобытных времен самец – добытчик в семье. И сталкеры, рискующие жизнью ради выгоды, ничем не отличаются от древнего охотника, забивающего зверя, чтобы накормить свою самку и своих детенышей. Потому что риск – это вообще свойство мужчин. Настоящая женщина не пойдет в Зону ни ради выгоды, ни ради острых впечатлений, ни ради науки. Ей не нужно доказывать себе, что она чего-то стоит. Только две причины могут ее толкнуть в Зону – любовь и беда, случившаяся с любимым человеком. Вся их научная экспедиция – блеф. И исследовательская миссия мадам Нойер – тоже блеф. Неужели она здесь ради мужа, ради его карьеры? Для того, чтобы найти доказательства существования секретной лаборатории и принести их ему на блюдечке? Да, скорее всего. Потому что других вариантов просто нет.
Олег потянулся за бутылкой.
– Тебе еще налить? – спросил он Мартину.
Ответа не последовало. Ну и ладно.
Гончар плеснул себе в стакан, подцепил на вилку остатки тушенки с фасолью и полез в рюкзак за дневником Лазерсона – когда еще выдастся возможность почитать. Открыл блокнот на том месте, где закончил чтение. Перевернул страницу. Дальше был чистый лист бумаги. И следующий тоже, только между страницами лежал конверт, на котором уже другим почерком было надписано: «Александру Лазерсону». Любопытство оказалось сильнее хороших манер.
Здравствуйте, Александр!
Я видела вас на днях, вы приходили в российский офис «Меркурия», где, конечно же, не добились правды, вас попросту выпроводили, ничего не объяснив. Они не только не станут искать пропавших, но и не назовут место, где произошла трагедия. Даже близким родственникам не говорят правды, а вы ведь юридически не были мужем Аниты. У меня не получилось к вам подойти, мы все под наблюдением, я смотрела издалека, видела, с каким лицом вы выходили из приемной. Но и оставить вас в неведении тоже не могу, поэтому через надежного человека передаю вам это письмо и дневник Аниты. Хотя мы с Анитой были знакомы всего неделю, но я могу твердо сказать: она была блестящим ученым и очень смелой женщиной, простите за этот официоз. Она часто вспоминала вас, сожалела, что не могла объяснить свой скоропалительный отъезд. Когда случилось катастрофа и была объявлена экстренная эвакуация, я лихорадочно собирала свои записи и случайно прихватила ее дневник. А потом не удержалась и прочитала его. Простите меня за это.
А теперь я хочу вам рассказать, что случилось в тот страшный день.
Да, все произошло именно так, как пишет Анита: со следующего дня мы должны были согласовывать все наши действия с военными. Скорее всего, доступ к Аномалии нам попросту бы закрыли – военные к тому времени разочаровались в научных исследованиях, посчитав, что мы не справились, и Аните никто бы не разрешил самовольничать.
В тот день я не видела ее с самого утра и не знала, что они задумали с Даймлером. Аномалия нанесла удар внезапно – возникло ощущение, что на меня обрушилась взрывная волна, мне даже показалось, что на несколько секунд я потеряла сознание, потом навалилась жуткая головная боль. Тело растягивали и сжимали одновременно, на грудь словно положили тяжелую бетонную плиту. Насколько я могла видеть, присутствующие под куполом испытывали похожие симптомы.
Все, кто был в куполе, бросились наружу… хотя бросились – неправильное слово, мы ползли, пытались идти и падали. Не могли оставаться внутри, не зная, что происходит. Пока я пробиралась к выходу, меня даже посетила мысль, что кто-то нас атаковал, обстрелял, забросал бомбами. О том, что в происходящем виновата Аномалия, я не думала. Вокруг творилось нечто ужасное. Над головой жутко белело небо – представьте, абсолютно белое, как чистый лист бумаги, даже не небо, а… ничто, пустое место над головой. Картинка перед глазами постоянно менялась, искажалась, как в кривом зеркале, и было непонятно, в чем причина этого искажения – в зрительной иллюзии или это происходит на самом деле. Земля под ногами качалась, разверзаясь в прямом смысле этого слова, выплескивая наружу огонь и яд.
Это был настоящий ад. По-моему, изменилась даже гравитация, меня то пригибало к земле, то, наоборот, поднимало в воздух, чтобы потом бросить вниз. Я видела, как погибали знакомые мне люди, угодив во внезапно вырвавшиеся из-под земли огненные столбы или случайно наступив на выступившую пузырящуюся субстанцию, и мне было очень, очень страшно. Их жуткие крики я не забуду никогда. Но еще ужаснее было видеть, как люди превращались в монстров – мутировали, становились нежитью, опасной для всего живого. И по сей день не понимаю, почему некоторые из нас остались людьми, а другие стали чудовищами, которые нападали на людей. Охрана пыталась стрелять, но оружие не срабатывало. Более того, из строя вышла вся электроника. У меня до сих пор в голове слышится испуганный, дрожащий голос связиста: «Вызывает „Биотех-5“. Код шестьдесят шесть. Нужна срочная эвакуация».
Потом кто-то из охраны крикнул, что через полчаса нас эвакуируют. Вот тогда я и пробралась в свой домик. Собиралась впопыхах, случайно прихватила дневник Аниты. Саму Аниту после начала этого кошмара я не видела. Спохватилась, когда в небе появился вертолет, а выжившие толпились в ожидании посадки. Даймлера, кстати, тоже не было видно.
Однако вертолет сесть не смог. Он не сумел даже подлететь к нам. Кто-то из охраны крикнул, что нужно уходить, и как можно быстрее, потому что белая дрянь над головой расползалась, растекалась все шире. Люди побежали в лес, туда, где в нормальном, голубом небе завис вертолет.
И вот тут я осознала, что нигде не вижу Аниту. Я бросилась к куполу, думая, что она могла остаться там, возможно, ранена, но меня перехватил по пути биолог. Кажется, его фамилия Симанский.
– Нет Аниты и Даймлера! – крикнула я. – Нужно их найти!
– Ты с ума сошла!
Он схватил меня за руку и силой потащил к вертолету, и если бы он этого не сделал, я бы погибла.
Сейчас, говорят, военные полностью закрыли район. Что там происходит, мне неизвестно, информация полностью засекречена. Даймлер, кстати, оказался жив, это он сообщил нам, что Анита погибла.
Простите меня, что я не смогла помочь ей. Написать это письмо и передать вам ее дневник – самое малое, что могу для вас сделать.
Регина
P. S. Прошу, не ищите встречи со мной. Аниту этим вы не воскресите и ничего нового не узнаете, зато мне доставите множество неприятностей.
Олег положил письмо в конверт и перевернул страницу. Дальше записей не было.
Получается, восемнадцать лет назад Симанский был в Забайкалье! И «Биотех-5» для него не пустой звук. И Лазерсон знал об этом. А теперь сначала они оказываются в одной научной экспедиции, а потом Симанский пропадает. Уж не профессор ли приложил руку к его исчезновению?
Гончар быстро пролистал блокнот до конца, уже не надеясь обнаружить что-нибудь интересное, но оказалось, что самые последние страницы заполнены. На этот раз почерк был другой – беглый, трудночитаемый, явно мужской. Видимо, эти заметки оставил сам Лазерсон.
Сначала шли расчеты и формулы, снабженные малопонятными пояснениями. Иногда встречались приписки «показать расчеты Дмитриеву», «это нужно доработать» или «чертов Шуман!». Два листа оказались вырваны – остались только неровные клочки бумаги у самого корешка.
С увеличивающимся разочарованием Гончар пролистал исписанные скачущими каракулями страницы, и когда уже решил, что ничего интересного больше не найдет, наткнулся на более осмысленный текст.
Итак, мой «подарок» готов, – писал профессор, – я замаскировал его под банку с консервами (помогли знакомства на комбинате), осталось только испытать его в Зоне, но, думаю, все должно сработать как надо. На всякий случай я сжег те страницы, где подробно писал о синтезированном веществе и использованной технологии, чтобы никто не смог повторить то, что удалось мне. Это было сделано с одной-единственной целью для одного-единственного объекта. Нужно раз и навсегда покончить с этой мерзостью. Понятия не имею, что такое Аномалия, да и понимать не хочу, зато знаю, что ей не место на моей планете. Не думаю, что останусь жив, да это уже и не важно, главное, что эта инопланетная дрянь исчезнет. Если я о чем и жалею – так это о смерти Шумана. Я был вынужден его убить, у меня не было другого выхода. И дело даже не в том, что он продал мои наработки в Массачусетский технологический, где на их основе создали источник энергии. Он собирался помешать мне.
И приписка ниже: «Испытание в Зоне прошло успешно. Уточнил время задержки – у меня будет всего десять секунд… Хотя это уже неважно…»
Гончар повертел в руках банку «Кошерной курочки». Значит, это бомба? Ай да профессор! Получается, Лазерсон шел в Зону, чтобы уничтожить ее? Хотел отомстить за гибель любимой женщины? Кто бы мог подумать, что в этом совершенно безобидном с виду человечке накопилось столько ненависти.
Между последними страницами блокнота была вложена фотография. Симпатичная улыбающаяся девушка, длинные черные волосы, слегка раскосый разрез глаз, вздернутый носик. Так вот, значит, как выглядела Анита.
Печка давала совсем мало тепла, становилось прохладно.
Гончар поднялся.
– Пойду пошурую в подвале, может, найду еще брикеты торфа, – сказал он в спину Мартины, но она так и не оглянулась.
Прогулка по дому не дала ничего интересного, кроме торфа, разумеется. Когда он, нагруженный брикетами, вошел в кухню, Мартина воровато поставила его рюкзак на место.
– Что ты там искала? Могла бы спросить.
– Я спрашивала.
Олег вопросительно поднял брови.
– Подробная карта с указанием телепортов.
– И как, нашла?
– Нет.
Плохо искала или времени не хватило, хмыкнул про себя Олег. Лежит, родимая, в потайном отделении.