За деревьями стояли скромные домики, старые, но по большей части ухоженные, оштукатуренные, под шиферными крышами, какие нередко встречаются в пригородах больших городов, часто двухэтажные, словно перенесенные из Индианы или Огайо.
Дилан вновь начал разгоняться, потом внезапно нажал на педаль тормоза и свернул к тротуару у дома 506 по Эвкалиптовой авеню.
Выключил двигатель, отщелкнул ремень безопасности, коротко бросил Джилли:
– Оставайся здесь, с Шепом.
Джилли что-то ему ответила, но Дилан ее не понял. И хотя с этого момента ему предстояло передвигаться на своих двоих, срочность, которая заставила его круто изменить направление движения, вместо востока помчаться на запад, никуда не делась. Сердце стучало так сильно и быстро, что эти удары едва не оглушали его, и у него не было ни времени, ни желания просить Джилли повторить сказанное.
Когда он открыл дверцу со стороны водителя, девушка уцепилась за его гавайскую рубашку. Держала крепко, хваткой грифона. Пальцы, как когти, впились в материю.
Сильная озабоченность затуманила красоту, глаза, когда-то ясные и чистые, остротой зрения не уступающие орлу, помутнели от тревоги.
– Куда ты ехал? – спросила она.
– Сюда, – он указал на оштукатуренный дом.
– Я про шоссе. Ты словно перенесся в другой мир. Забыл, что я сижу рядом.
– Не забыл, – возразил он. – Нет времени. Оставайся с Шепом.
Она все равно пыталась удержать его:
– Что здесь происходит?
– Если б я знал.
Возможно, он, применив грубую силу (ранее за ним такого не замечалось), не отрывал пальцы Джилли, возможно, не отталкивал ее от себя. Он не знал, как ему это удалось, но каким-то образом он выбрался из кабины «экспедишн». Оставив дверцу открытой, обошел внедорожник спереди, направляясь к дому.
Темнота правила бал на первом этаже, но из-за штор половины окон второго пробивался свет. Кто-то дома был. Дилан задался вопросом: а догадываются ли обитатели дома о том, что к ним идет незваный гость, ждут ли его… или его появление на пороге станет для них сюрпризом? Возможно, они интуитивно чувствуют, что кто-то к ним спешит, как Дилан осознавал, что какая-то неумолимая сила тянет его в незнакомое место.
Он услышал какие-то звуки, доносящиеся, как ему показалось, справа, из-за угла.
На полпути к крыльцу свернул с выложенной кирпичами дорожки. Пересек лужайку, держа курс вдоль дома.
К стене примыкала гаражная пристройка, навес на четырех стойках. Под ним стоял престарелый «бьюик», сейчас недоступный угасающему лунному свету, как днем – лучам яростного солнца.
Горячий металл потрескивал, охлаждаясь. «Бьюик» только-только загнали под навес.
За навесом у заднего фасада дома что-то звякнуло, должно быть ключи на кольце.
И хотя ощущение, что он должен спешить, никуда не делось, Дилан застыл рядом с автомобилем. Слушая. Выжидая. Не зная, что делать дальше.
Находиться здесь он не имел никакого права. Чувствовал себя вором, однако осознавал, что на бешеной скорости примчался к этому незнакомому дому не для того, чтобы что-то украсть.
С другой стороны, ключевым было «насколько он знал». Под воздействием введенной ему субстанции он, возможно, мог совершить самые ужасные преступления, на какие ранее полагал себя неспособным. Воровство могло быть самым безобидным из них. И противостоять этой тяге не было никакой возможности.
Дилан подумал о докторе Джекиле и мистере Хайде, внутреннем чудовище, которое спустили с цепи и отправили на охоту.
С того самого момента, как он почувствовал, что должен незамедлительно развернуть автомобиль и мчаться на запад, его терзал страх, а в голове царил полный сумбур. Теперь он спросил себя, а не являлась ли субстанция, которую ввели ему в кровь, химическим эквивалентом демона, оседлавшего его душу и вонзившего шпоры в сердце. Он содрогнулся, на лбу выступил холодный пот, ладони увлажнились, по коже побежали мурашки, волосы на затылке встали дыбом.
Вновь он услышал, как совсем рядом звякнули ключи. Скрипнули петли, – возможно, открылась дверь.
На заднем фасаде дома, за занавесками в цветочках на окнах первого этажа вспыхнул свет.
Он не знал, что делать, а потом вдруг понял, как ему поступить: коснулся ручки на водительской дверце «бьюика». Перед его глазами вспыхнули каскады искр, фантомы-светляки заплясали перед мысленным взором.
В голове раздалось электрическое потрескивание, какое он уже слышал раньше, сидя за рулем «экспедишн», когда прикоснулся к значку-пуговице с улыбающейся мордашкой мультяшной жабы. И тут у него начался тот же припадок, что уже пугал его, но, к счастью, не слишком сильный, обошлось без судорог, только во рту завибрировал язык, и он услышал, как с губ вновь срываются полумеханические звуки: «Ханнн-на-на-на-на-на».
Этот припадок длился не так долго, как первый, и, когда Дилан попытался удержать язык на месте, он сразу замер, звуки оборвались, чего в прошлый раз не произошло.
С последним «на» Дилан сдвинулся с места. Бесшумно миновал навес, обогнул угол дома.
Заднее крыльцо размерами уступало веранде фасада. Крышу поддерживали гладкие, не резные стойки. Ступени были из бетона – не кирпича.
Когда Дилан взялся за ручку, в голове у него вновь засверкали светляки, но их число заметно уменьшилось. И электрическое потрескивание было не таким сильным. Стиснув зубы, прижав язык к нёбу, он обошелся без звукового сопровождения.
На замок дверь не запирали. Ручка повернулась, дверь открылась, он двинулся вперед.
Дилан О’Коннер переступил порог чужого дома, переступил без приглашения, в ужасе от собственной наглости, но переступил.
Полная седовласая женщина, которую он увидел в кухне, была все в той же яркой униформе. Выглядела усталой и встревоженной, совсем не шустрой и радостной миссис Санта-Клаус, которая пару часов тому назад принимала у него заказ, а потом, разложив все по пакетам, прицепила к его рубашке значок-пуговицу с улыбающейся жабой.
Белый пакет из ресторана, обед со скидкой, которая полагалась сотрудникам, она поставила на столик у плиты. В воздухе уже витали дразнящие запахи жареного лука, сыра и мяса.
Женщина стояла у кухонного стола, ее ранее розовое лицо посерело, на нем отражалось что-то среднее между тревогой и отчаянием. Смотрела она на стол. И предметы, которые лежали на нем, разительно отличались от тех, что изображали на своих картинах старые мастера: две пустые банки из-под «Будвайзера», обе чуть смятые, одна на донышке, вторая на боку, таблетки и капсулы, многие белые, некоторые розовые, несколько больших зеленых; пепельница с двумя окурками от самокруток с марихуаной.
Женщина не слышала, как вошел Дилан, краем глаза не уловила движение двери, так что какое-то время не подозревала о его присутствии. Когда же поняла, что у нее гость, то перевела взгляд со стола на его лицо, но, похоже, увиденное на столе вогнало ее в ступор, а потому поначалу она не удивилась и не встревожилась.
Он же видел ее живой, мертвой, живой, мертвой, и холодный страх, который полз по его венам, начал превращаться в ужас.
Глава 15
Дилан обходил «экспедишн» спереди, сквозь лучи фар, его желто-синяя рубашка, яркая, как полдень в Майами, могла исчезнуть прямо на глазах Джилли, уходя вместе с хозяином в параллельный мир, и она, наверное, удивилась бы этому, но никак не поразилась. Безумная гонка в обратном направлении, к городу, прекрасно бы вписалась в один из фильмов сериала «Сумеречная зона», а после видения в пустыне и реки белых голубей ее, похоже, уже ничто не могло поразить по эту сторону могилы.
Когда Дилан не исчез в свете фар, когда добрался до выложенной кирпичом дорожки и двинулся по ней, Джилли повернулась, чтобы посмотреть на притихшего на заднем сиденье Шепа.
Заметила, что он наблюдает за ней. Их взгляды встретились. Его зеленые глаза расширились от шока, вызванного визуальным контактом, а потом он их закрыл.
– Ты остаешься здесь, Шеп.
Он не ответил.
– Чтоб с этого сиденья никуда. Мы скоро вернемся.
Под бледными веками глаза подергивались, подергивались.
Взглянув в сторону дома, Джилли увидела, что Дилан уже на лужайке, идет к подъездной дорожке.
Перегнувшись через консоль, она выключила фары. Потом двигатель. Вытащила ключ из замка зажигания.
– Ты меня слышишь, Шеп?
Закрытые глаза не давали ответа на ее вопрос. Судя по их движениям под веками, он крепко спал и ему снился кошмар.
– Не двигайся, оставайся на месте, не двигайся, мы скоро вернемся, – инструктировала она Шепа, открывая дверцу со стороны пассажирского сиденья. Развернулась к ней лицом, высоко задрав ноги, чтобы не задеть Фреда.
Оливки, усыпавшие тротуар, расползались под ногами, словно недавно соседи собирались здесь на мартини-пати и выбрасывали из стаканов оливки, вместо того чтобы есть их.
По подъездной дорожке Дилан проследовал в глубокую тень гаражной пристройки, где стоял автомобиль, но Джилли различала его силуэт.
Сухой ветерок зашуршал кронами оливковых деревьев, и сквозь это шуршание до нее донеслось: «Ханнн-на-на-на-на-на!»
Его бормотание не просто проникло в уши, но, похоже, спустилось по позвоночнику, заставляя вибрировать один позвонок за другим. По телу пробежала дрожь.
Произнеся последнее «на», Дилан исчез, направившись к дальней стене гаражной пристройки.
Размазывая оливки по общественному тротуару, обтирая подошвы кроссовок о траву, чтоб почистить их, Джилли поспешила к тому месту, где темнота только что поглотила Дилана.
Ее пухлое доброе лицо, идеально подходящее для рождественских открыток, в следующий момент осунулось, вытянулось, стало напоминать маску для Хеллоуина. Седые, аккуратно зачесанные волосы вдруг перепутались, их запачкала кровь, целые пряди превратились в кровавые сосульки. Да и на самом лице появились кровоподтеки. Глаза, которые в недоумении уставились на Дилана, застыли, их заполнила смерть, но мгновением позже вновь ожили, в них вернулось недоумение.