– То есть ты спирит?
– Простите, сэр?
– Ты предсказатель, прорицатель, медиум… что-то в этом роде?
– Возможно. Все эти странности начали происходить со мной недавно. Я не зарабатываю на этом деньги.
Улыбки на испещренном морщинами лице вроде бы не появилось, но глаза весело блеснули.
– Если ты всегда обращаешься к людям с такими словами, просто удивительно, что тебе не приходится платить за то, чтобы тебя выслушали.
– Вы думаете, что подошли к концу той дороги, которой следовали. – Вновь Дилан понятия не имел, откуда взялись эти слова. – Вы думаете, что потерпели неудачу. Но возможно, это не так.
– Продолжай.
– Возможно, она где-то рядом прямо сейчас.
– Она?
– Я не знаю, сэр. Мне это открылось. Но кем бы она ни была, вы знаете, о ком я говорю.
Прищуренные глаза вновь всмотрелись в Дилана, на этот раз исследуя его с дотошностью полицейского детектива.
– Отойди на шаг. Позволь мне выйти.
Пока старик выходил из «меркури», Дилан оглядел ночь в поисках Джилли и Шепа. С того момента, как он видел их в последний раз, они отошли от входной двери ресторана лишь на несколько шагов, добрались до того места, где Дилан обронил книгу. Джилли уже подняла с асфальта «Большие надежды» и теперь стояла рядом с Шепом, напрягшись, вся на нервах, словно постоянно думала, с какой стороны ножи полетят на этот раз.
Он посмотрел на дорогу. Никаких черных «субербанов». Тем не менее он чувствовал, что в Саффорде они слишком уж задержались.
– Я Бен Таннер.
Отвернувшись от Джилли и Шепа, Дилан увидел, что старик протянул ему иссохшую мозолистую руку.
Он помялся, опасаясь, что рукопожатие отзовется в нем мощным ударом одиночества и уныния, которые он почувствовал в психическом следе Таннера, столь мощным, что удар этот сшибет его с ног.
Он не мог вспомнить, прикасался ли к руке Марджори, когда нашел ее стоящей у стола с разбросанными на нем таблетками, но склонялся к тому, что нет. А к Кенни? Восстановив справедливость ударом бейсбольной биты, он потребовал ключи от наручников и замка, однако, достав ключи из нагрудного кармана, Кенни передал их Джилли. Так что, если память не изменяла Дилану, он не прикасался и к этому злобному трусишке.
Однако Дилан не мог избежать рукопожатия, не разрушив ту хрупкую доверительность, что установилась между ними, поэтому пожал протянутую руку и обнаружил совсем не то, что ожидал: человеческие чувства, о которых буквально кричал психический след, в самом человеке практически не ощущались. Так что механизм шестого чувства был не менее загадочным, чем его источник.
– Приехал из Вайоминга где-то с месяц тому назад, – объяснил Таннер. – Ухватился за несколько ниточек, которые, как выяснилось, не стоили и выеденного яйца.
Дилан отпустил руку Таннера, потянулся к ручке водительской дверцы «меркури».
– Мотался из одного конца Аризоны в другой, а теперь собрался домой, откуда, возможно, мне и не следовало уезжать.
В психическом следе Дилан вновь почувствовал географию сожженной души, континент, заваленный пеплом, унылый мир беззвучного одиночества, с которым он столкнулся, когда взялся за ручку двери, выходя из ресторана.
И вопрос сформулировал неосознанно, лишь услышал, как задает его:
– Как давно умерла ваша жена?
Возвращение изучающего прищура указывало на то, что старик все еще опасается какого-то подвоха, однако уместность вопроса играла Дилану на руку.
– Эмили умерла восемь лет тому назад, – будничным голосом ответил Таннер, поскольку люди его поколения не считали возможным демонстрировать при посторонних свои эмоции, но, несмотря на прищур, лазурные глаза потемнели от горя.
Узнав с помощью неведомого ему волшебства, что жена этого незнакомца мертва, именно узнав, а не предположив, узнав, каким ударом стала ее смерть для Таннера, Дилан чувствовал себя незваным гостем, забравшимся в самые потаенные уголки чужого дома, ищейкой, нашедшей дневники хозяев и выведывающей чужие секреты. И этот отвратительный аспект его сверхъестественного таланта с лихвой перевесил радость, которую он испытал после победной стычки с Кенни и Бекки в доме Марджори, когда ему с помощью Джилли удалось спасти жизни бабушки и внука, но он не мог подавить в себе эти откровения, которые возникали в его сознании, как вода, бьющая из родника.
– Вы и Эмили начали искать ту девушку двенадцать лет тому назад. – Дилан не знал, о какой девушке он упомянул, понятия не имел о причине поисков.
Горе уступило место изумлению.
– Как вы это узнали?
– Я сказал «девушку», но даже тогда ей было тридцать восемь лет.
– Теперь пятьдесят, – подтвердил Таннер. В этот момент его, пожалуй, больше поражало число ушедших лет, чем загадочные знания Дилана. – Пятьдесят. Господи, куда ушла жизнь?
Отпустив ручку водительской дверцы «меркури», Дилан почувствовал, что неведомая, но мощная сила вновь куда-то его тянет. Обернувшись, он прокричал Таннеру: «Сюда!» – как будто знал, куда эта сила могла его привести.
Здравый смысл, безусловно, говорил старику, что ему нужно забраться в кабину и запереть все дверцы, но теперь главную роль играло сердце, так что к голосу здравого смысла Таннер не прислушался. Поспешил за Диланом со словами: «Мы полагали, что сможем достаточно быстро найти ее. А потом узнали, что система работает против нас».
По ним промелькнула тень, над головой что-то хрустнуло. Дилан успел поднять голову и увидеть, как летучая мышь съела большого мотылька. Сцену убийства четко зафиксировал свет одного из фонарей, освещавших автомобильную стоянку. В другую ночь это зрелище не вызвало бы у него никаких эмоций. В эту по спине пробежал холодок.
Внедорожник на улице. Не «субербан». Но едет медленно, словно что-то высматривает. Дилан дождался, пока он скроется из виду.
Ищейка интуиции привела его к десятилетнему «понтиаку», припаркованному на другом краю автостоянки. Он прикоснулся к водительской дверце, и каждое нервное окончание руки вошло в контакт с психическим следом.
– Вам было двадцать, Эмили только-только исполнилось семнадцать, когда она забеременела.
– У нас не было ни денег, ни надежды.
– Родители Эмили умерли молодыми, а от ваших… толку не было.
– Вы знаете то, чего знать не можете, – изумился Таннер. – Именно так оно и было. На чью-то поддержку рассчитывать не приходилось.
След на водительской дверце не сообщил Дилану ничего интересного, поэтому он двинулся вокруг «понтиака» к дверце со стороны пассажирского сиденья.
Старик, следуя за ним, говорил:
– Однако мы бы оставили ее, несмотря ни на что. Но когда Эмили была на восьмом месяце…
– Снежная ночь, – перебил его Дилан. – Вы ехали в пикапе.
– Не чета трейлеру.
– Вам сломало обе ноги.
– И позвоночник, плюс повреждения внутренних органов.
– Медицинской страховки у вас не было.
– Не было ни цента. Мне потребовался целый год, чтобы подняться на ноги.
На передней дверце с пассажирской стороны Дилан нашел отпечаток, отличный от обнаруженного на водительской дверце.
– У нас разрывалось сердце оттого, что придется отдать ребенка, но мы решили, что для нее это наилучший вариант.
Дилан выявил несомненную связь между психическими следами неизвестного человека и Бена Таннера.
– Клянусь богом, ты настоящий. – Скептицизм старика сходил на нет даже быстрее, чем мог предположить Дилан. Надежда, казалось бы давно угасшая в душе Бена Таннера, внезапно ожила. – Ты настоящий.
Независимо от того, чем все могло закончиться, Дилан собирался пройти весь путь, начавшийся у входной двери ресторана. Да и не мог он свернуть с него. С тем же успехом падающие на землю капли дождя могли изменить направление полета и вернуться в облака. Тем не менее ему бы не хотелось, чтобы надежды старика оказались тщетными, а каким будет итог, он не знал. Он не мог гарантировать, что встреча отца и дочери, хотя к этому вроде бы все шло, могла произойти в эту ночь. Возможно, не могла произойти вовсе.
– Ты настоящий, – вновь повторил Таннер уже с благоговением.
Рука Дилана сильнее сжала ручку дверцы «понтиака», и в его голове громыхнуло: произошла сцепка двух товарных вагонов. «Тропа мертвеца», – пробормотал он, не зная, что это значит, не в восторге от того, как звучат эти два слова. От автомобиля направился к ресторану.
– Ответ там, если вы хотите его получить.
Таннер остановил Дилана, схватив за руку:
– Ты про девочку? Она в ресторане? Откуда я только что вышел?
– Я не знаю, Бен. Я на такое не способен. Не могу дать ответ, не дойдя до конца. Это что-то вроде цепи, я иду от звена к звену, не зная, каким будет последнее, пока не доберусь до него.
Предупреждение о возможной неудаче, прозвучавшее в голосе Дилана, старик предпочел проигнорировать. Его голос переполняло изумление.
– Я ведь не искал ее здесь. Ни в этом городе, ни в ресторане. Свернул с дороги, чтобы пообедать, ничего больше.
– Бен, послушайте, я сказал, что ответ здесь, но я не уверен, что ответ этот – ваша дочь. Будьте к этому готовы.
Старик, вкусивший надежду лишь минуту тому назад, уже опьянел от нее.
– Ну, как ты и сказал, если это не последнее звено, ты найдешь следующее и так далее.
– Пройду весь путь до последнего звена, – согласился Дилан, вспомнив, с какой безжалостностью шестое чувство гнало его к Эвкалиптовой авеню. – Но…
– Ты найдешь мою девочку. Я знаю, что найдешь, знаю. – Таннер не относился к тем людям, которые в мгновение ока перескакивают от отчаяния к радости, но, возможно, перспектива подвести черту под пятьюдесятью годами печали и угрызений совести оказалась достойным поводом для столь резкой смены настроения. – Теперь я вижу, что господь услышал мои молитвы.
В принципе, Дилан не возражал против того, чтобы дважды за ночь сыграть роль героя, но прекрасно понимал, какой удар будет нанесен Таннеру, если эта история не получит счастливого завершения.
Он мягко оторвал пальцы старика от своей руки и проследовал к ресторану. Поскольку дать задний ход он не мог, оставалось только одно: как можно быстрее пройти весь путь до конца.