– Но я не думаю, что мы прошли сквозь стену, – добавил Дилан, – или вообще сквозь что-то. Шеп сложил здесь и там.
– Самая высокая точка, гора Уитни…
– Сложил что и куда?
– …четырнадцать тысяч четыреста девяносто четыре фута над уровнем моря.
Теперь, когда злость ушла, а облегчение принесло с собой спокойствие и ясность ума, Джилли поняла, что Дилан в восторге. Немножко нервничает, да, немножко боится, есть и это, но в основном в восторге, его просто переполняет мальчишечий восторг.
– Он свернул реальность, возможно – время и пространство, может, и первое и второе, может, только второе, но соединил здесь и там. Что ты сложил, Шеп? Что именно ты сложил?
– Самая нижняя точка – Долина смерти…
– Похоже, какое-то время он будет говорить только о Калифорнии.
– …двести восемьдесят два фута ниже уровня моря.
– Так что ты сложил, брат?
– Столица штата – город Сакраменто.
– Прошлым вечером он сложил первую и четвертую кабинки, но тогда я этого не понял.
– Первую и четвертую кабинки? – Джилли нахмурилась, растирая правую руку, которая болела от нанесенных Дилану ударов. – Знаешь, сейчас я понимаю Шепа гораздо лучше, чем тебя.
– Птица штата – калифорнийская куропатка.
– В мужском туалете. Вошел в кабинку номер один, а вышел из кабинки номер четыре. Я тебе этого не рассказал, потому что тогда не понял, что произошло.
– Цветок штата – золотистый мак.
Джилли требовались разъяснения.
– Он телепортировался из первой кабинки в четвертую?
– Нет, телепортация тут ни при чем. Видишь… я вернулся со своей головой на плечах, он – со своим носом. Это не телепортация.
– Дерево штата – калифорнийская секвойя.
– Покажи мне твой нос, Шеп.
Шеп по-прежнему смотрел в пол.
– Девиз штата – «Эврика», что означает: «Нашел!»
– Поверь мне, нос его. Это не фильм Дэвида Кроненберга.
Она задумалась над последней фразой, тогда как Дилан улыбался и поощряюще кивал.
– Слушай, я знаю, что еще не завтракала, но очень хочется выпить пива.
Шеперд эту идею не одобрил:
– Психотропный интоксикант.
– Он говорит со мной, – удивилась Джилли.
– Да.
– Не при мне, а именно со мной. В каком-то смысле.
– Да, – повторил Дилан. – С ним происходят какие-то изменения. – Он опустил крышку сиденья унитаза. – Шеп, присядь.
– Время принять душ, – напомнил им Шеп.
– Хорошо, скоро примешь, но сначала присядь. – Дилан подвел брата к унитазу, заставил сесть.
– Шеп грязный. Время принять душ.
Опустившись на колени перед братом, Дилан быстро осмотрел его руки.
– Ничего не вижу.
– Время принять душ. Девять минут.
Дилан снял с ног Шепа шлепанцы, отодвинул их в сторону.
– Как по-твоему, из какого мультфильма? – спросил он Джилли.
Ей еще больше захотелось пива.
– Мультфильма? – в недоумении переспросила она.
Наклонив голову, Шеп наблюдал, как Дилан отодвигает шлепанцы.
– Девять минут. По одной минуте на каждую руку.
– Кролик или щенок?
Посмотрев на полоску пластыря на сгибе локтя, Джилли увидела, что она разболталась, но пока закрывает место укола.
Дилан снял носок с правой ноги Шепа.
– По одной минуте на каждую ногу…
Подойдя ближе, Джилли наблюдала, как Дилан внимательно осматривает ступню брата.
– Если ему сделали укол, почему не в руку?
– …и одну минуту на голову…
– В тот момент он собирал картинку-головоломку, – ответил Дилан.
– И что?
– …две полные минуты, чтобы намылилось все остальное…
– Ты никогда не видела, как мой брат собирает пазл. Очень быстро. Его руки в постоянном движении. И он сосредоточен.
– …и еще две, чтобы смыть мыло, – закончил Шеп. Потом добавил: – Котенок.
– Так сосредоточен, – продолжил Дилан, – что его нельзя убедить остановиться, пока пазл не собран полностью. Нельзя заставить его остановиться. И ему без разницы, что ты будешь делать с его ногами: ноги в собирании пазла не задействованы. Но ты не сможешь зафиксировать его руку.
– Может, его вырубили хлороформом, как меня.
Не найдя следа укола на правой ступне, Дилан ответил:
– Нет. Когда я уходил в ресторан на другой стороне улицы за нашим обедом, он собирал пазл, когда очнулся, привязанный к стулу, Шеп по-прежнему собирал пазл.
– Котенок, – повторил Шеп.
– Если бы его вырубили хлороформом, он бы не смог так быстро прийти в себя.
Джилли живо вспомнились свои ощущения.
– Котенок.
– А кроме того, хлороформ нанес бы Шепу намного больше вреда, чем тебе. Психика у него очень неустойчивая. Придя в себя, он бы или сильно возбудился, или свернулся в позе зародыша, отказываясь пошевелиться. Уж точно не смог бы так быстро вернуться к своему пазлу, словно ничего и не произошло.
Дилан снял носок с левой ноги Шепа.
На полоске пластыря красовался мультяшный котенок.
– Котенок, – сказал Шеп. – Шеп ставил на котенка.
Дилан осторожно отклеил полоску пластыря.
– Шеп выигрывает.
После инъекции не прошло и двенадцати часов. Ранка оставалась воспаленной и чуть вздулась.
Увидев, что Шепа постигла та же участь, что и ее, Джилли содрогнулась всем телом, хотя не могла понять, чем вызвана такая реакция.
Сняла со сгиба локтя полоску пластыря с кроликом. Увидела такую же воспаленную, чуть вздувшуюся ранку.
И под полоской пластыря с мультяшным щенком на руке Дилана они увидели ранку, ничем не отличающуюся от остальных.
Глядя на стену, в которой не так уж и давно был тоннель, Джилли сказала:
– С Шепом все иначе.
– «Эффект всякий раз, без единого исключения, интересный, – процитировал Дилан Франкенштейна, как цитировал раньше, – часто потрясающий, иногда положительный».
Джилли видела изумление на лице Дилана, сверкающую надежду в глазах.
– Ты думаешь, для Шепа он положительный?
– Я ничего не знаю о таланте… складывать, сворачивать пространство, может, и время. Не могу сказать, счастливый это дар или проклятие. Время покажет. Но теперь он говорит больше. И говорит непосредственно со мной. Я вижу, после того, что произошло, он меняется к лучшему.
Она знала, о чем думает Дилан и что не решается сказать, чтобы не искушать судьбу: благодаря этой инъекции, с помощью таинственной психотропной субстанции Шеп, возможно, сможет найти выход из тюрьмы аутизма.
Быть может, Дилан правильно прозвал ее Негативной Джексон. Наверное, не ошибся, характеризуя ее столпом пессимизма, упрекая в том, что она не задумывалась ни над своей жизнью, ни над целями, которые ставила перед собой, а в других людях изначально подозревала только плохое. Но она не считала себя пессимисткой (оптимисткой, правда, тоже не считала), когда анализировала происходящие с Шепом изменения, чувствовала в них скорее опасность, чем надежду.
Глядя на красную воспаленную точку на ноге, Шеп прошептал: «При свете луны».
На его до тех пор наивном лице Джилли увидела не пустой взгляд и не смирение, не озабоченность, которая могла бы характеризовать его душевное состояние. В голосе слышались язвительные нотки, черты чуть заострились от горечи. Похоже, он испытывал злость, давно затаенную злость.
– Он уже произносил эту фразу, – заметил Дилан, – когда я пытался вывести его из нашего номера в мотеле, перед тем как мы встретились.
– Ты делаешь свою работу, – прошептал Шеп.
– И это тоже.
Шеперд сидел, поникнув плечами, руки держал на коленях, обращенные вверх ладони создавали впечатление, что он медитирует, но затуманенное лицо указывало на бушующую внутри бурю.
– О чем он говорит? – спросила Джилли.
– Я не знаю.
– Шеп? О ком ты говоришь, сладенький?
– Ты делаешь свою работу при свете луны.
– Какую работу, Шеп?
Мгновением раньше Шеп находился с ними в полном контакте, она воспринимала его как нормального человека, но теперь ушел далеко-далеко, словно они остались в Аризоне, а он снова перенесся в Калифорнию.
Она присела рядом с Диланом, взяла вялую руку Шепа в свои. Он не ответил на ее прикосновение. Рука оставалась безжизненной, словно у мертвеца.
Его зеленые глаза, однако, были живыми, только смотрели не на Джилли, не на Дилана, а на кого-то или на что-то, запечатленное в памяти, вызывающее глубокую тревогу.
– Ты делаешь свою работу при свете луны, – вновь прошептал Шеп. На этот раз злость отражалась и в голосе, и на лице.
В этот момент Джилли не увидела ничего сверхъестественного, ей не открылись грядущие ужасы, но обыкновенная интуиция подсказывала: нужно быть начеку и ждать неприятных сюрпризов.
Глава 26
Шеперд вернулся из путешествия в только ему ведомое, залитое лунным светом место, чтобы вспомнить, что хотел принять душ.
Джилли ушла в спальню, но Дилан задержался в ванной. Он не решался оставлять Шеперда одного, учитывая, что появился новый повод для волнений.
Когда Шеп снимал футболку с Койотом, Дилан сказал:
– Малыш, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
Снимая джинсы, Шеп не ответил.
– Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь складывать здесь и там, не будешь ничего такого делать, предварительно не получив моего разрешения.
Шеп снял трусы:
– Девять минут.
– Можешь ты мне это пообещать, Шеп?
Шеп отодвинул занавеску душевой кабинки:
– Девять минут.
– Это серьезно, дружище. Никакого складывания, пока мы не поймем, что происходит с нами, со всеми нами.
Шеп включил воду, осторожно сунул руку под струю, подрегулировал краны, вновь проверил температуру.
Люди часто допускали ошибку, предполагая, что Шеперд психически неполноценный и не способен себя обслуживать. В действительности же он мог и помыться, и одеться, и вообще справлялся со всеми проблемами повседневной жизни, за исключением готовки. Шеп не смог бы испечь пирог или поджарить яичницу. Ему не стоило доверять ключи от «порше». Но он был интеллектуально развит, в чем-то даже умнее Дилана.